Александр Ванярх - Иван

• Название: Иван
• Автор: Александр Ванярх
• Издательство: Центр. – Чернозем. Кн. Изд-во
• Жанр: Классическая проза
• ISBN: 5-7458-0850-0009

---

— Вот, слыхал я по радио, что нашим русским газом уже французы топят, а у нас как топил мой прадед бурьяном да соломой, так и мы до сих пор топим. Вот дал бог дровишек, да малость угольку запасся, а то совсем бы невмоготу стало. Газ-то от вас из Сибири идет, небось, вы-то хоть вдоволь имеете?

Иван молчал. Сидел, опустив голову почти до колен и, задумавшись, медленно покачивался из стороны в сторону.

— Ты что, уснул, что ли? — громко спросил дед. — Говорю, у вас-то газом топят?

— Каким там газом, у нас дров навалом.

— Так ить дрова — это лес, природа, опять-таки мебель, строительство, не резон сжигать-то, а газ у вас сам в болотах булькает, бывал я там на Чулыме, значит, своим русским фигу, а французам «нате на блюдечке»!

Разговор не получался. Иван думал о чем-то своем, а может и устал: почитай, две ночи не спавши.

Наконец печь разгорелась, и Василий Лукич поставил чайник.

— Говоришь, отец твой сам сказал, что кого-то порешил тут? — опять спросил старик. — Был тут один случай, но значительно позже того, как исчез твой отец. А вообще везет нам на правителей дураков, вот и те измывались над народом, пока их кто-то не кокнул.

— А как «кокнул»? — спросил Иван.

— Да топором, видать, и зарубил.

— Ну, нет, чтобы дядя Егор да топором! — закачал головой Иван. — Он даже курицу резать боялся, а я запросто.

— Дак тебе сколько лет?

— Шестнадцать, в десятый класс я перешел, — гордо сказал Иван.

— А ты знаешь, сколько отец твой немцев угробил на войне? У него даже два боевых ордена было да медалей штук десять, если не более.

— Дак то — на войне!

— Да ладно, что я, настаиваю, что ли? Вот интересно, что ты-то дальше делать будешь? Может, тут останешься, все же родина как-никак, ты тут родился, родители тут твои жили, да и могилка опять сиротой останется, я же не вечный, — проговорил Василий Лукич, усаживаясь рядом с Иваном.

— Нет, дедуля, сначала я выполню слово, данное дяде Егору, а там видно будет, — и он принес рюкзак, вытащил из него деревянную шкатулку, развязал веревку, которой она была обмотана, и показал деду большой толстый конверт.

— Вот это вручить еще надо, — сказал и протянул деду.

Василий Лукич взял пакет, надел очки и прочитал: «Исаевой Рите Ивановне». И тут вспомнил, что при встрече с той женщиной Егор почти вскрикнул: «Рита!», значит, опять она, подумал Василий Лукич. А посмотрев на адрес, сказал:

— Дак этого села и в помине нет, люди кто куда разбежались, многие в районном центре Голадаевке осели, но туда почитай пятьдесят верст будет. А потом Егора тоже фамилия Исаев была и отчество Иванович, а сестры-то у него никакой не было, что-то тут не так. Ну да ладно, давай чайку попьем, а то уже и утро скоро.

И действительно, наступало утро. Кругом забелело, но снег, тоненьким слоем припорошивший грязь, выглядел еще как-то тускло, и только в степи в бурьянах уже отчетливо просматривались следы зайцев, мышей и фазанов. Наступало время охоты, только охотиться было некому, зарастала бурьяном некогда плодороднейшая донская степь.

Вот и встретились в этой сырой старой крестьянской избе молодое и старое поколения, а среднего между ними нет — большинство истребила война, а многие поумерали сами, не выдержав «отличной послевоенной жизни», которую обещали солдатам на войне. И вот осталось старое, готовое в любую минуту умереть, и молодое, не желающее остаться на земле предков хотя бы в память о них. Так и зарастает степь бурьянами, хорошо хоть волков еще нет, хотя лисицы уже шастают, даже в заброшенных дворах встречаются их следы.

Бледной краснотой заалел восток, облака поднялись довольно высоко и почти рассеялись, земля подмерзла и уже не проваливалась под человеческими ногами. На донскую, сразу посеревшую степь, опустилась зима — пока только холодным дыханием и слабыми морозными укусами. Но придут час и день, когда запоет она свои заунывные песни и понесет поземку по необъятным просторам, и не дай бог оказаться тогда с ней один на один, вдали от жилья. Только мужество и сила воли могут спасти человека. А сейчас наступало утро, обыкновенное, зимнее, такое, как и сотни тысяч лет назад, и нет ему никакого дела до тех двух поколений, сидящих сейчас в старом крестьянском доме, ещё пока обитаемом в этом заброшенном хуторе.

Глава пятая

Целый день Иван убил на то, чтобы добраться до Голодаевки. Большое село районного масштаба, а сообщения почти никакого. Шел пешком, потом ехал на бензовозе, а последние десять километров даже на автобусе, но каком: все у него дребезжало, двери вот-вот отвалятся, вместо кресел доски деревянные, а народу не протолкнуться, и, слава богу, что все это позади. Далеко после обеда Иван зашел на почту и, показав пожилой женщине конверт, спросил, не знает ли, где живет такая. Женщина долго рассматривала пакет, будто обнюхивая, а потом быстро и весело сказала:

— А почему ж не знаю, вон там за углом, третий дом слева, синий заборчик, там они и живут, а вы кем будете?

Но Иван, сказав спасибо, взял из ее рук конверт и вышел. Вот и синий заборчик; открыв калитку, почти крикнул:

— Есть тут кто-нибудь?

Никого, молчок. «Да, — подумал Иван, — собаки тут не в почете».

Подошел к крыльцу, увидев кнопку звонка, нажал, внутри послышался какой-то монотонный скрежет, похожий на звонок. «Цивилизация»! — успел подумать Иван, как изнутри послышался женский голос:

— Входите, там открыто!

Иван шагнул через порог. На полу в маленьком коридорчике стояли две пары тапочек, Иван задумался, что бы это могло значить, но на всякий случай снял сапоги. Дверь из комнаты открылась и женщина средних лет, довольно приятной внешности, удивленно уставилась на красивого юношу, стоящего в пальто, плаще и с рюкзаком за спиной, но без сапог.

— А вам кого? — спросила женщина.

— Мне бы Риту Ивановну, — вдруг как-то несмело сказал Иван.

— Заходите, заходите, это я и есть.

Они вошли в комнату, Рита Ивановна приветливо сняла с юноши рюкзак, плащ, потом пальто, принесла ему шлепанцы и, усадив на стул, зажгла газовую горелку, что-то поставила в кастрюльке и чайнике. Иван в это время рассматривал комнату и отметил ее идеальную чистоту, а увидев, как загорелся газ, опять про себя отметил — «цивилизация». Рита Ивановна села напротив и с любопытством его рассматривала, отчего Ивану стало как-то не по себе. Ему показалось, что он знает эту женщину, слышал запах ее тела, ее голос, юноша даже подался немного вперед; что-то родное и близкое влекло его, он подумал, не она ли мать его родная, может, о Варваре взрослые выдумали. Но он вспомнил, как Василий Лукич шептал, глядя на него, «Варя, Варенька». Тут уж не поверить нельзя. Но тогда что, же влекло его к этой незнакомой, но почему то казалось, родной женщине?

А между тем Рита Ивановна старалась вспомнить, кто же мог из бывших ее учеников пожаловать к ней:

— Вы только пока не говорите, кто вы, я, может, сама вспомню или догадаюсь, кого-то вы мне напоминаете, а вот не могу сообразить, кого, — и она близоруко прищурилась.

— Да где ж вам узнать, если вы меня никогда и не видели, — улыбнулся Иван, но женщина как-то вдруг изменилась в лице, стала очень серьезной и, решительно встав, пошла в другую комнату.

В открытую дверь Иван успел заметить стоящее там черное пианино. «Цивилизация» — опять подумал он, но Рита Ивановна довольно быстро вернулась, держа в руках рамку с фотографией, на которой в полный рост стоял симпатичный парень. Женщина опять села напротив Ивана и, показав вблизи фотографию, почти прошептала:

— От него? — лицо ее как-то враз побледнело, даже губы.

Иван посмотрел на фотографию и с трудом узнал в черномазом кудрявом пареньке Егора.

— От него, — спокойно сказал Иван, возвращая фотографию, и был ошеломлен, так как женщина рванулась к нему и, обняв его голову, стала целовать щеки, уши, губы, приговаривая:

— Ваня, Ванечка, миленький мой, да сколько же ты ночей мне снился! — а потом, опомнившись, — оттолкнулась и почти убежала в соседнюю комнату.

Иван ничего не понимал. Он даже не мог предположить, откуда женщина знает его имя, почему поняла, что он от Егора, и откуда у нее к нему, Ивану, такие чувства, в искренность которых нельзя было не поверить.

«Не много ли для меня за каких-то полгода?» — подумал Иван, но Рита Ивановна уже вышла из комнаты и, став в дверном проеме, опять смотрела на него спокойно и ласково.

Иван достал из бокового кармана пиджака конверт-пакет и протянул его женщине: «Это вам». И на душе юноши стало легко и свободно, как будто непосильный груз свалился с его плеч. Он даже не заметил, как, схватив конверт, Рита Ивановна опять скрылась в другой комнате, не слышал, как зашипело и забулькало на газовой плите. Он выполнил! Он сдержал слово, данное отцу! И теперь можно ехать домой, там его место, там дядя Витя, там тетя Настя, там его друзья, школа, он и так пропустил целую четверть. Иван встал и прошелся по комнате. Обыкновенная комната, только обклеена обоями, так в Сибири стали делать недавно, на стенах пусто, не то, что у Василия Лукича — все в фотографиях, а тут на всю комнату две небольшие картины в простеньких багетах.