Алекс Шталь - Ваше дело

• Название: Ваше дело
• Автор: Алекс Шталь
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-901682-93-7

Может ли любовь между парнем и девушкой быть преступной?

Может ли любовь толкнуть на преступление, заставить посягнуть на чью-то жизнь?

Должен ли любящий человек разбираться – кого общество разрешает любить, а кого любить строго запрещено?

Имеют ли право окружающие диктовать условия любви, опираясь на свой не всегда удачный опыт и на то, что принято называть традициями?

Ответы на эти и на многие другие вопросы ищет немолодой уже историк Михаил Юрьевич, столкнувшийся на своей подмосковной даче с беглым солдатом, расстрелявшим своих сослуживцев.

---

– В Ад? Надо же, куда ты меня определила!.. По блату, что ли? Я, кстати, думаю, что после смерти нас ждёт то же, что было до нашего рождения…

– Да думай ты, что хочешь! Я пришла предупредить, что солдаты…

– Какие солдаты? Что ты несёшь? Что за милиция? – спрашиваю я и, привстав на цыпочки, оглядываю окрестности. Ничего необычного не видно. Да и что можно увидеть в сумерках, в пасмурный вечер. Осень. Темнеет рано. С утра, вон, солнце светило прямо по-весеннему, а сейчас всё небо покрыто свинцом туч.

– Ты что, в самом деле, ничего не знаешь? – удивлённо спрашивает она и даже делает шаг назад, чтобы как следует рассмотреть человека, проспавшего, по её мнению, самое интересное в скучной жизни полусонного дачного посёлка.

– Да нет же, ёлки-палки!

– Уже целый час, если не больше, по всему посёлку солдатика беглого ловят. Говорят, он там, – она показала куда-то за спину, в сторону леса, – своих пострелял, да и рванул из части с автоматом. Где-то здесь его блокировали, ходят, по всем закоулкам ищут. Спрашивают, не видел ли кто чего…

Слушаю тараторящую, как пулемёт, соседку и думаю: «Вот, сразу видно, человек воспитан средствами массовой информации. «Блокировали»! Слово-то, какое!»

– А откуда такая уверенность, что он в посёлке? – спрашиваю я. – Они что, как стемнело, в лесу уже его не ловят? Темно им там, что ли? Или страшно?

– Опять ты за своё! Я бегу к нему предупредить, чтобы поосторожней был, а он издевается надо мной, как над дурочкой, или как над слабоумной какой-нибудь.

– Галя, а как ты дурочек от слабоумных отличаешь?

– Так. Хватит с меня! Я тебя предупредила, и совесть моя перед твоей женой чиста. Вот. Случится что с тобой, сам будешь виноват. Господи, да какое же надо иметь терпение, чтобы с тобой жить?! Приедет Марина, я ей расскажу, как ты надо мной издевался! Уж она тебе…

Делаю вид, что перестаю слушать и, выпучив глаза, с ужасом смотрю через её плечо. Она на полуслове осекается и, медленно поворачиваясь, смотрит в ту же сторону. И тут я резко хватаю её за бок и громко лаю в ухо! У Галины подкашиваются колени и, охнув, она оседает. Подхватываю её и, развернув к себе, начинаю дуть в лицо, приговаривая:

– Барыня, вам бы на воздух. А то здесь вам дурно сделается.

– Гад ты, Мишка! – говорит она и, вырвавшись из моих рук, уходит, демонстрируя всем своим видом, что с такими, как я, вообще не разговаривают.

– Смотри, дошутишься! – кричит она издалека. За почти облетевшими кустами смородины её уже совсем не видно. Только луч фонарика скачет в темноте, – это она старается побыстрее покинуть вдруг ставшую опасной улицу. Из темноты, уже совсем издалека, доносится её голос.

– Дурак ты, боцман! И шутки у тебя дурацкие, – цитирует она пошлый анекдот, объясняя таким образом, что шутка до неё дошла.

Я знаю, Галя быстро отходит от моих глупых шуток. Да, в общем-то, она по-настоящему и не обижается на меня. Такой театр мы с ней не раз уже разыгрывали.

Но, чувствую, моя весёлость как-то быстро проходит. Что-то меня насторожило. Как будто кто-то пытался обратить моё внимание на какую-то важную для меня деталь, а я, всё ещё смеясь вслед соседке, прозевал попытку своего подсознания достучаться до меня. Или нет?!

Ну, конечно же! Луч фонарика в её руке почему-то вызвал у меня неприятные ассоциации. Но с чем? С чем же таким неприятным может ассоциироваться у меня луч света, выхватывающий в вечерних сумерках участок дороги перед идущим человеком?

Постепенно, всё ещё цепляясь и оставляя в душе неприятный осадок, это неприятное чувство покидает меня.

Уходит и Галя, а я задумываюсь над тем, что она мне сообщила.

Неприятная история, однако. Беглый солдат, да ещё и с автоматом, это дело серьёзное. Давненько ничего подобного в этих краях не происходило.

Вот только вряд ли он в посёлке станет прятаться. Надо быть последним дураком, чтобы в такую ловушку себя загнать. А с другой стороны, осенью в лесу без костра не переночуешь, а по костру его легко найдут. Так что, получается, в посёлке он. Ну и балда он в таком случае! Москва в двадцати минутах езды на электричке, а там затеряться куда проще, чем в почти опустевшем дачном посёлке. «Хотя, действительно! – подумал я. – Половина домов сейчас пустует, а солдатики об этом прекрасно знают, не зря же они по осени шастают по дворам. Сто раз их тут видели. Видимо, приворовывают помаленьку. Эх, пойду, поговорю с кем-нибудь из этих преследователей, может свет прольют, а то от перепуганной женщины толку маловато».

Только собираюсь пойти в дом переодеться, – ну не в затрапезном же виде по улице разгуливать, – как замечаю, что поленница рассыпана. Что за ерунда!? Кто мог разворошить аккуратно сложенные дрова? Отродясь у нас такой шпаны не было. Если только… Да нет же, ёлки-палки, это всё Галька, чёрт бы её побрал! Заразила меня своей бдительностью и смылась.

Дровами-то у нас в посёлке давно уже никто не топит. Так, разве что баньку, или камин для гостей. Вот и мы дровишки держим больше для создания уюта долгими зимними вечерами. Поленница у меня всегда аккуратненькая, своеобразное произведение бытового искусства. Так что, если кто дрова рассыпал, то только когда через забор перелезал. В таком случае никуда мне ходить не надо. И так ясно, ведёт себя этот беглец нагло. Да и терять ему, как говорится, нечего. Так что, лучше, по совету соседки, отсижусь в доме до развязки событий.

Укладывая валяющиеся вокруг поленницы дрова, думаю: «А ведь бдительности мне, действительно, не хватает. Пока я всяких мух да тараканов разглядывал, кто-то у меня во дворе шнырял, а я и не слышал даже. Распустился я за городом окончательно, дверь и то не всегда запираю».

Эти размышления приоткрыли в моём сознании дверку, и сквозняк неуверенности холодком пробежал между лопаток. Начинаю озираться. Чтобы не запаниковать, говорю себе уверенным голосом:

– Мы всю жизнь при смерти, так что бояться нечего.

Исправив на скорую руку непорядок с дровами, возвращаюсь в дом.

Закрыв за собой дверь, машинально снимаю со стены ружьё, которое, противореча законодательству, храню не в сейфе, а в прихожей, за старой шинелью. Оно, конечно, не заряжено, но, как мне всегда казалось, здесь, в прихожей, ему самое место. Иду в комнату, по дороге вспоминая, куда запрятал патроны с картечью. Пулевые патроны я вообще не держу, а картечь прикупил, когда стали в округе безобразничать бешеные лисы, да собаки. Эти «туристы», мать их, собак в лесу бросают, развели везде помойки, на которых вся лесная живность жирует, вот и результат! Господи, да когда же, наконец, нормальные законы появятся?! Теперь, вон, уже и солдаты бешеные появились. Чёрт знает, что делается!

Войдя в комнату останавливаюсь, как вкопанный. Сильный запах немытого тела, запах страха, пота и отчаяния буквально заменил воздух в доме.

Здесь кто-то есть!.. Чужой!.. Кто-то, кому нечего терять, воспользовался оставленной без присмотра дверью и находится сейчас где-то рядом.

«Ружьё!..» – пронзает меня спасительная мысль.

Резким движением я перехватываю ружьё так, что со стороны должно казаться, будто стрелять с бедра для меня – будничное дело. Но тут же вспоминаю, что оно не заряжено.

Волна страха прокатывается по телу и, парализовав, как положено, оседает где-то в ногах. Наверное, вот это состояние и называют – «душа в пятки ушла». Господи, о чём я думаю?! Я ведь о смерти думаю! И не просто думаю, а боюсь!..

Никогда не думал, что буду трястись от страха перед неизбежным…

Как там сказал Эйнштейн: Смотри на смерть, как на старый долг, который рано или поздно надо будет выплатить», – так, кажется?

Но мне кажется, что я этот долг выплатить ещё не готов. Ведь страшна не сама смерть, а то, что она является, когда захочет.

Нет, такая философия для меня тяжеловата. Я не боюсь умереть, я просто не хочу при этом присутствовать.

Боже мой, чем занята моя голова?!..

Какая же бесполезная палка это ружьё! В руках неподготовленного к такой ситуации человека ружьё скорее помеха, чем оружие.

Наблюдаю интересную смену настроения: пять, ну, от силы, семь минут назад шутил с соседкой, а вот уже готов наложить в штаны. Ну, не буквально, конечно, но холодок по спине всё ещё ползает и, похоже, никуда не собирается. Сердце с такой силой толкает кровь, что я начинаю побаиваться теперь ещё и за свои, уже немолодые, сосуды.

Как дурак, пячусь обратно к двери, соображая на ходу, что, раз я его застукал, он так просто не даст мне уйти. Если он меня видит, то единственное, что его останавливает, это ружьё в моих руках.

Никогда не забуду сказанное Томасом Манном: «Наш страх – это источник храбрости для наших врагов». Никогда не забуду это высказывание и никогда не перестану черпать мудрость из книг – источника, который наполняли великие.

Где он? Наблюдает ли за мной сейчас? Или затаился, не догадываясь, что я его уже почувствовал? Он же не знает, что запах его тела, к которому он привык, принюхался, запах, который он не замечает, для меня как предупредительный выстрел.