Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 2010 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №10 за 2010 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Прочая научная литература

---

Слово «азулежу» происходит от арабского «аз-зулайдж» — «камешек». Издавна на Востоке облицовывали стены керамическими изразцами, а в VIII веке мавры принесли этот обычай на Пиренейский полуостров. Важнейшим центром испанско-мавританской изразцовой промышленности стала Севилья, откуда в Португалию в XV веке и пришли самые старые азулежу. Те первые изразцы заметно отличались от современных. Они были четырехцветными — бело-желто-зелено-голубыми, имели рельефную поверхность (перегородки и канавки предотвращали смешение красок), а орнамент, согласно исламской традиции, был геометрический. Много перенявшие у мавров португальцы очень скоро стали покрывать изразцами внешние и внутренние стены, полы, а порой и целые комнаты. В Королевском дворце в Синтре, под Лиссабоном, изразцами облицовано несколько залов.

Поначалу азулежу были достоянием португальской знати, ведь до середины XVI века страна зависела от импорта изразцов. Больше всего их везли из Испании, но некоторые доставляли из Фландрии и Италии, откуда в Португалию и пришла техника майолики с нанесением красок на плоскую поверхность, покрытую цинковой глазурью. Плитки XVI века были уже в основном трехцветными — бело-сине-желтыми, а изображались на них, как правило, мифологические и библейские сюжеты, сцены из житий святых, картины охоты и аллегорические композиции. Одним из первых местных мастеров XVI века, работавших в этой технике, был Марсал ди Матуш. В тот же период азулежу стали широко использовать для украшения интерьеров церквей, особенно алтарной части, где керамика имитировала дорогие ткани. Старейшая датированная португальская панель из азулежу в церкви Сан-Роки в Лиссабоне (1584 год) — работа Франсишку ди Матуша, вероятно, племянника и ученика Марсала. 

На железнодорожной станции Пинау (Порту) стены отделаны азулежу, рассказывающими о возникновении и истории местного порта. Фото: CUBO IMAGES/FOTOLINK

Золотой век азулежу пришелся на конец XVII — начало XVIII века, когда в Португалию попали сине-белые изразцы из голландского Делфта. В мастерские Голландии посыпались заказы богатых португальских клиентов, их интересовали большие панно на исторические темы. Но уже в начале XVIII века португальские мастера освоили новую технику, и в 1715 году импорт голландских изразцов прекратился. Прежние орнаменты и цветовые решения были почти забыты — в моду вошли сине-белые азулежу с историческими и бытовыми композициями. Массовое производство поддерживали и обширные заказы из португальской колонии — Бразилии. А когда Лиссабон восстанавливали после уничтожившего большую часть города землетрясения 1755 года, тогдашний премьер страны Себастьян Жозе ди Карвалью-и-Мелу (получивший в 1770 году титул маркиза де Помбала) основал крупнейшую фабрику по производству азулежу в Рату. В это время спрос на изразцы резко вырос не только потому, что надо было украшать новые здания, — особой популярностью стали пользоваться «камешки» с изображениями святых, которые должны были защитить дома от новых катастроф.

К середине XIX века благодаря массовому промышленному производству азулежу стали по-настоящему народным достоянием. Ими декорируют уже не только дворцы и церкви, но и скромные жилые дома. Ведь португальские изразцы выполняют помимо эстетической и сугубо практическую функцию: зимой они хорошо защищают от сырости, а летом помогают сохранить прохладу.

Самая последняя по времени и обширная сфера применения азулежу — метрополитен. Лиссабонская подземка богато украшена изразцами, которые особенно часто использовали при строительстве новых линий во второй половине XX века. Например, художница Мария Кейл за 25 лет (в 1957–1982 годах) создала большие абстрактные панно на 19 станциях, а ее изразцы, которыми украшена станция «Интенденти», — шедевр современной настенной керамики. Португальцы уверены, что именно заказы на отделку метро вдохнули новую жизнь в искусство азулежу, которое после Второй мировой войны стало приходить в упадок. Кстати, панно из португальских изразцов можно увидеть и в московском метро. Лиссабонский муниципалитет подарил Москве к 850-летнему юбилею изразцы работы художницы Грасы Мораиш, которыми оформили новый вестибюль станции «Белорусская».

Сегодня считается классической и служит образцом для подражания техника азулежу XVIII века — кобальтовый рисунок на белом фоне. До обжига синяя краска выглядит блеклой, а побывав в печи, становится яркой и насыщенной. Но единого канона «камешков» не существует. В разные эпохи мастера азулежу оказывались под влиянием разных модных стилей, начиная с мануэлино (смешение элементов готики, мавританских и экзотических индийских мотивов; возник в период высшего могущества Португалии в конце XV — начале XVI века; название получил по имени короля Мануэля I Счастливого) и заканчивая модерном и более поздними стилями XX века. Но все-таки чем «старше» азулежу и чем они искуснее выполнены, тем они ценнее: в Лиссабоне существуют целые преступные группы, специализирующиеся на краже старинных изразцов, которые продают, как правило, богатым коллекционерам-иностранцам.

Насколько велико стилевое разнообразие азулежу, настолько же велико и сюжетное. Особой популярностью пользуются изображения Пресвятой Девы Марии и библейские сцены. Многие азулежу отображают важные события португальской истории, а некоторые и вовсе могут служить историческим документом. Как, например, хранящееся в лиссабонском Национальном музее азулежу — крупнейшем в мире собрании португальской настенной керамики — панно с изображением столицы Португалии до землетрясения 1755 года.

Никита Кривцов

![CDATA[ ]] ![CDATA[ ]]

(прослушано 63 раза)

Хотите журнал целиком?

Скачайте аудио-«ВС» здесь!

Всемирная ярмарка тщеславия

На Экспо в очереди в павильоны можно провести до 9 часов

Китай сумел провести крупнейшую Всемирную выставку в истории. Но супер-Экспо в Шанхае может стать надгробным памятником подобным мероприятиям.

Официальный представитель делегации Польши на Экспо Томас Саджевич называет эту историю «польским чудом». В конце мая некий китаец в инвалидной коляске попытался проникнуть в павильон через easy access, специальный вход «для пассажиров с детьми, престарелых и инвалидов»: днем в обычной очереди к главному входу в польский павильон можно легко провести до полутора часов. Однако поляки отказались впустить его в обход очереди. «Тогда этот человек встал на ноги и дал в глаз нашему охраннику, да так, что того пришлось везти в больницу», — рассказывает Саджевич. «Чудо исцеления» уже получило широкую известность: польская католическая церковь в ближайшее время намерена подвергнуть обстоятельства дела каноническому исследованию, а боковой вход в польский павильон того и гляди превратится в место паломничества инвалидов со всего Китая.

Саджевич неплохо говорит по-русски, разве что колясочники у него превращаются в «колесочных». «Мы пускаем всех колесочных, хотя должны бы проверять у них документы, но часто они  пытаются протащить с собой по пять-шесть «сопровождающих», и тогда возникают проблемы», — говорит он. Коляску можно взять напрокат на территории Экспо — лица с ограниченными возможностями имеют почти неограниченный доступ в большинство павильонов. «Этот человек просто так пошутил», — наконец поясняет Саджевич, испугавшись, что я и правда поверю в «чудо». Рассказ об Экспо легко разбивается на десятки подобных эпизодов. Великое лучше всего познается через малое, а величие Экспо понятно любому, ступившему на шанхайскую землю. Приезжающему на такси выставка открывается огромной парковкой, забитой сотнями туристических автобусов с номерными знаками всех близлежащих китайских провинций, прибывающему на метро — новой линией, специально построенной к выставке. Любители пеших прогулок оценят гигантские расстояния между павильонами, расположение которых в чем-то моделирует реальную географию: пройти пешком от «Японии» до «Канады» под силу лишь выносливому и не обремененному поклажей путешественнику, а поиск «Индии» вполне может закончиться открытием «Америки».

Организаторы рассчитывают, что за шесть месяцев Экспо посетят около 70 миллионов человек, и более 98% из них — из Китая. Одно Экспо — 70 миллионов китайцев — единица измерения очень крупная: она равна тридцати Олимпиадам, пяти Шанхаям (с пригородами) или трем с половиной Пекинам. Каждый день Экспо посещают несколько сот тысяч человек — точная информация о числе посетителей ежечасно обновляется на электронных табло в вагонах шанхайского метро. Кому-то это важно — знать и видеть, как каждый час наполняется биомассой сосуд Экспо, как она захватывает павильоны один за другим с восьми сторон (по числу входов) и как, наконец, она захлестывает всю территорию — черноголовая, шумная, суетливая, готовая в любой момент ощетиниться десятками тысяч фотоаппаратов и зонтиков. Многие из этих людей никогда не были за границей, да и вообще за пределами своей провинции, города или деревни. Для них посещение Экспо — как полет в космос. Они настоящие экспонавты — по такому случаю не грех изобрести новое слово. В конце концов, это первое и последнее подобное Экспо в истории.