Александр Ольбик - Гуттаперчевая любовь

• Название: Гуттаперчевая любовь
• Автор: Александр Ольбик
• Жанр: Детектив

---

- Рвем! - словно через подушку он услышал голос Саньки. - Кажется, ты его достал.

Девица, прижав вязаную варежку к губам, готовилась к крику. Она начала поднимать своего попутчика, но он был неподъемный, словно вылитый из бронзы.

Они бежали, шумно захватывая в себя морозный воздух. Страх и одышка сковывали их движения и они перешли на быстрый шаг.

- Убери финяру! - крикнул Санька и вытер рукавом свисающую с носа каплю. - Ты, кажется, достал его до печенки...

Мороз уже сгустил то, что было на финке. Борька, пораженный словами дружка, взглянул на нож и отбросил его в наметанный у дороги сугроб.

- Он, падла, хотел меня нокаутировать, но я успел первым, оправдывался Тубик. - Я больше чем уверен, что он не сдохнет, на нем было много надето всякого говна.

Санька подбодрил:

- А если и сдохнет... Сам полез, мы оборонялись. Может, зайдем к Руслану, посмотрим видик?

- У него надо разуваться, а у меня носки... не снимая можно постричь ногти. Давай лучше завалим в церковь, к Ёське...

Ёська или Иосиф Каземирович - староста местной церкви. Завхоз: и воск достает, и певчих организует, и церковь отапливает и охраняет. А главное, ухаживает за церковными свиньями.

Служба уже давно кончилась и дорожка, ведущая от калитки к церковному крыльцу, была тщательно подметена и посыпана желтым песком. Ёська его привозит с пляжа, в жестяной ванне, на саночках.

Они обошли храм и увидели искрящийся квадрат света, идущего из окна старосты. Он не удивился поздним гостям, лишь по-своему криво усмехнулся. В помещении пылко горел котелок, было жарко и душно. Дыхание у Борьки зашлось, он с трудом справлялся с настигающим его удушьем. У него аллергия на свечной дух.

Они пили зеленый чай и хрумкали оранжевого цвета пряники. Саньке нестерпимо хотелось курить, но нечего было. Его две сигареты раскрошились в кармане и он еще по дороге их выбросил.

- Ёська, а твой поп случайно не курит? - спросил Санька, хотя этот вопрос он задавал, наверное, уже сто раз. И знал, каким будет ответ.

- Потерпишь, до утра осталось совсем немного, - староста скинул со своей кровати один тюфяк и бросил его на пол, как раз между помойным ведром и горячим боком котелка. - Если бы тебе хлеба, я бы сходил к соседям, а без соски проживешь.

Санька заснул и не слышал, как долго и тяжело крутился во сне Борька. Даже постанывал, а один раз выругался матом. И при этом поднял правую руку и сделал ею ударяющее движение.

Ёська проснулся рано. Во всяком случае, в шесть, когда Санька открыл глаза и взглянул на будильник, хозяина в доме уже не было. Он растормошил Тубика. Тот закашлялся, припадочно забился на грязном тюфяке.

- Бля, курить охота, - Борька приходил в себя.

С утром к нему явилось тяжелое воспоминание вчерашней сцены у вокзала. Ему стало нехорошо. День только начинался, а он не знал, куда себя девать. Стал вспоминать сон. Стоит перед ледяной ямой полной воды. В воде плавают рыбы, во всяком случае, он видит, как воду разрезают черные плавники. Одной ногой он соскользнул и начал сползать в яму. Уже нога коснулась прохлады, уже через края кроссовок потекла ледяная вода, уже не было никакой надежды на спасение, когда вдруг соскальзывание прекратилось. Даже не прекратилось замедлилось...

Когда староста вошел в комнату, от него пахнуло церковным духом. Тем, что курится в кадилах и чем отгоняют дьявольские силы от царских ворот.

- Хотите размяться? - спросил хозяин, снимая с гвоздя старое пальто.

Он вывел их на холод. Сквозь морозную дымку на них снизошла благодать звездного неба. С тремя тысячами мерцающих светлячков, летящих в глубину двенадцати миллиардов световых лет. А справа, над заливом, распластавшись во всю ширь, безмятежно спала Большая медведица.

В сарае, куда их привел Ёська, было темно, сквозило из всех щелей. Звякнули лопаты, стукнули черенки. Борька закашлялся - хотелось в тепло, а еще больше хотелось курить. Длинные тени вынырнули из-под козырька навеса и стреловидно прочертили заснеженное пространство.

Лопаты нес староста. Он сутулился, загребая надетыми на босу ногу бахилами снег, и, не оборачиваясь на пацанов, направился в сторону побеленного изморозью креста. Это была могила дьякона. Похороненного на церковном погосте еще в позапрошлом веке...

- Что мы тут потеряли? - поежившись, клацая от холода зубами, спросил дружка Борька.

- Да пошел он лесом, - Санька весь посинел от утреннего озноба. - Валим отсюда.

Они свернули на дорожку, ведущую к калитке. Дорожка желтела песком и скрадывала шаги. За оградой они припустились в сторону центральной улицы. Редкие прохожие, озабоченные собственными передрягами, не обращали на них никакого внимания.

На автобусной остановке Санька подвалил к мужчине в шапке с опущенными ушами и попросил закурить, но его проигнорировали. Возле урны валялся бычок и он его быстрым движением подцепил и, не удержавшись, сунул в губы - так горело ему затянуться.

Расстались на перекрестке уже перемигивающихся светофоров. Над домами светлело небо.

Дома Саньку встретили винегретные и спиртные ароматы, прокуренные углы, приторные запахи человеческого пота. На столе - открытая пачка сигарет "Марлборо". Тут же, в пепельнице, навалом грудились окурки. На фильтрах ободки губной помады. Он знал, что его мать дома и не одна. На вешалке дубленка хахаля. Меховая шапка, мохеровый шарф, а на подставке - кожаный кейс.

Дверь в комнату была приоткрыта, в щель тускло проскальзывал лучик ночника, висевшего над изголовьем.

Ее белокурая голова, с ярким пятном накрашенных полных губ, лежала рядом с другой головой. Мужская смуглая ладонь притерлась к материнскому плечу. Родинку прикрыл палец с тяжелым золотым перстнем.

Саньку начали одолевать смутные ощущения. Он отошел от двери и принялся лихорадочно поглощать остатки винегрета. Ему это понравилось, его пустой желудок был ненасытен и в его пропасть полетело все, что поддавалось жеванию и проглатыванию. Остатки корейки вместе со шкуркой, два ломтика сырокопченой колбасы и яблоко... Металось все легко и с обильным слюноотделением. То, что осталось в бутылках и фужерах, он опрокидывал в рот. Поперхнулся. Чтобы не шуметь, зажал ладонью рот.

Вытерев пальцы о штаны, он вытащил из пачки сигарету и вложив ее в губя, начал искать спички. Прикурив и несколько раз затянувшись до самых донышек легких, он на цыпочках подошел к двери и прикрыл ее. Затем направился к вешалке и долго стоял перед чужим кейсом, лежащем на подставке. Чемоданчик был тяжелый и не хотел сразу открываться. А когда распахнулся, у Саньки от удивления глаза полезли на лоб - до того его поразило содержимое кейса. Он зырнул на дверь, и ему почудилось, что у нее не одна, а две ручки - в голове хмельно разливалась теплая раздвоенность.

Подросток, сглотнув слюну, взял в руки то, что навалом, словно дрова, лежало в чемоданчике. Гладкий, гуттаперчевый ствол... скользкая болванка, почему-то называемая половым органом. Санька приставил его к ширинке и увидел в темном прямоугольнике не зашторенного окна свое и его отражение. Ему стало забавно и он сделал рукой несколько шмурыгающих движений. Затем округлый, утолщенный конец он взял в рот и сделал те же поступательно-возвратные движения. Подобное он видел в каком-то видике. Ему показалось, что из искусственного фаллоса сто-то липкое излилось ему в рот. Брезгливо сплюнув, он бросил болванку назад в чемоданчик, к ее разновеликой семье.

Из карманчика "дипломата" Санька вынул цветной буклетик, на обложке которого пышная блондинка, с помощью искусственного фаллоса занималась онанизмом. Однако ее лицо при этом не выражало того, что по замыслу издателей должно было выражать - вожделение и страсть. Лицо демонстрировало лишь нарочитую бодрость и представляло из себя витрину косметики. Внизу буклетика, на фоне кроваво-красного пятна губ, он прочитал написанные золотом слова: "Секс-шоп "Экстаз"... адрес, телефоны...

Он просунул руку под товар, которым, видимо, торговал хахаль матери, и извлек оттуда сложенный сине-красный пакет. Из целлофана, припудренную тальком, с фирменным ярлыком, он извлек резиновую, сложенную вчетверо куклу Мэри. Ниппель находился как раз на месте розового пупка и Санька тут же принялся надувать сексуальную мечту моряков авианосцев и подводников американских ВМС. Кукла быстро увеличивалась в размерах и вскоре рядом с ним выросло бестелесное изобретение похотливых мозгов человечества - заменитель плоти, вместилище холодных надежд, фантом удовлетворения и страсти.

Он отнес ее к столу и посадил на стул. Но того, что он хотел найти, там, между кукольными ножками, не было. На него, призывно открыв накрашенный ротик, смотрели голубые бессмысленные глаза дивы, и в них, как у той, что на обложке буклетика, не было жизни. Санька из-за своей неискушенности не знал, что эта кукла предназначена исключительно для орального секса...