Анна Яковлева - Шестое чувство

• Название: Шестое чувство
• Автор: Анна Яковлева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03698-8

Антон Квасов, демобилизованный по ранению офицер, считал свою беременную соседку с девятого этажа клинической идиоткой. Но после того, как помог ей при родах третьего ребенка, мыслить ее чужой не получалось, Сима сбила его армейскую установку «чужак – враг». Нелепая Серафима стала с завидной регулярностью попадаться на жизненном пути мрачного, задиристого и пьющего ветерана чеченской кампании, не умеющего вписаться в мирную жизнь, у которого в медицинской карточке психологом записан безнадежный диагноз: «Синдром участника военных действий», который тяжелым камнем давит на душу, не вызывая желания изменить жизнь…

---

– Не плачь, – попытался утешить любимую Руслан, – все будет хорошо.

– Руслан, ты не обманешь меня?

– Нет, конечно.

– Поклянись.

– Клянусь мамой.

МАДИНА

Боль в ноге, хирург, четырехчасовая операция – все было задвинуто в дальний угол памяти.

– Слышишь меня? Открой глаза, – тряс Антон бесчувственную роженицу.

Не хватает только девочку в соседней комнате разбудить. Проснется, увидит мать, поднимет вой… Ему тогда вообще крышка.

Симка открыла глаза, подернутые мутью, всмотрелась и поморщилась – с трудом, но узнала в незнакомце соседа:

– Антон? – Посиневшие губы плохо слушались.

– Антон, – мрачно подтвердил тот, дождавшись, когда взгляд соседки станет осмысленным, – теперь вот что, сестренка, еще раз отключишься – дети останутся сиротами.

Дети. Сироты. Слова не имели никакого смысла. Какие дети? Какие сироты? Боль вытравила из памяти все чувства и привязанности.

– У-у-у, – в ответ глухо простонала Сима.

Сил кричать не было. Как, собственно, и сил жить.

Неожиданное прояснение в памяти причинило другую острую боль: дети… Как же это? Она не может их оставить. А Руслан? Он приедет, а ее не будет? Нет-нет, этого никак нельзя допустить. Никак.

– Мане кисель сварить не успела. Она так любит. – Горячие слезы побежали по вискам, теплые и липкие, они затекли даже под спину. Как много слез. Она уже вся мокрая…

– Епэрэсэтэ! – рявкнул Антон. На светлом кожаном диване, куда он перетащил бесчувственную Симку – та еще была военная операция, не для слабонервных – угрожающе расплылось кровавое пятно.

Симку клонило в сон.

– Открой глаза, дыши, – командовал властный голос, мешая спать.

Какой умный. Попробовал бы не спать, когда глаза сами закрываются. И больно. Мысли опять стали путаться, Сима стремительно теряла силы.

– Не спать, не спать! Смотри на меня! – рычал Антон, набирая 03.

Откуда он взялся на ее голову? Кто дал ему право командовать? Вот приедет Руслан…

– У нее кровотечение, – рычание соседа слышалось, как сквозь вату, – где машина, мать вашу?

– М-м-м-м, – стиснув зубы, промычала несчастная мать-одиночка и потеряла сознание.

Антон ненавидел себя за это бессилие, смотрел на зловещую темно-вишневую лужу, выползающую из-под Серафимы, и вспоминал: промедол при ранении и жгут выше раны. А что делать в этом случае? Какой тут жгут, к едрене фене? Может, поднять повыше ноги Симе? Подушку подсунуть? Где эта скорая, черт бы все побрал!

Руки противно дрожали. Что еще он может сделать? Что? Смириться с тем, что две жизни уходят вот так, беспрепятственно, у него на глазах – за что это ему? Антон опустился на пол рядом с диваном, испачканные в родовой крови ладони сдавили готовый взорваться череп. Если только Ты есть, Господи…

Очнулся Антон, когда люди в белых халатах заполонили комнату.

– Мужчина, вы меня слышите? – вопрошала врач-реаниматолог. – Где карта?

На лице Квасова читалась напряженная работа мысли: карты бывают географическими, топографическими, игральными… и еще какими-то… «Медицинскими», – выручила память.

– Н-не знаю, – расстроился Антон.

Шапочка и маска скрывали лицо медички, халат – фигуру. Антон видел только глаза, как в прорези никаба. Глаза выдавали зрелость.

– Поищите на зеркале, в спальне, на книжных полках. Обычно их кладут куда-то недалеко. – Глаза между чепцом и повязкой отследили брошенную в прихожей, так и не собранную сумку. – Что в сумке?

– Да, – Антон вспомнил, – Сима собиралась в больницу.

Карта – затрапезная общая тетрадь – нашлась в сумке среди каких-то воздушных, легкомысленных вещичек, похожих на пеньюар. А может, и не пеньюар – просто Антон других названий женской одежды не помнил, хоть убей. Впрочем, кажется, еще кофты у них бывают.

«Юн-Ворожко» – успел прочитать на обложке.

– Жена завтракала? – донеслось до Антона, и он для верности решил уточнить.

– Чья жена завтракала?

– Ваша жена позавтракать успела? – терпеливо переспросил никаб, пока Симе что-то кололи.

– Я не видел.

– Кислород, – коротко произнесла медичка, пролистав карту, – вторая положительная.

Прозвучало слово «кесарить», Антон не успел опомниться, как истекающую кровью Симу уложили боком на каталку и вывезли на лестничную площадку.

Профессионально, быстро и слаженно вкатили в грузовой лифт, к счастью работающий.

Пока Квасов спускался в пассажирской кабине, Симу уже загрузили в реанимобиль.

– Куда везем? – высунулся водитель.

– В третий роддом, – садясь в кабину, бросила докторша.

Тормозя на лежачих милицейских, маневрируя между припаркованными авто и детскими площадками, скорая миновала двор, включила сирену и вырвалась на проезжую часть.

Антон провожал проблесковые маячки с чувством, что отправил на вертушке в госпиталь «груз-300».

«Довезут – не довезут, – пульсировало в висках, – довезут, и не таких довозили», – уговаривал себя Квасов, однако уговоров хватало ненадолго.

Совершенно опустошенный, вернулся на девятый этаж, отказавшись от мысли заскочить домой (схватка с собой была короткой и беспощадной) и «поправиться» – из-за ребенка и тетки, которой Антону предстояло сдавать вахту.

Разбросанные вещи, раззявленная пасть сумки, тишина и настороженность в каждом углу встретили Антона.

С того момента, как они с соседкой поднялись в ее квартиру, казалось, прошла вечность – при такой напряженности событий день идет за три, как на войне. Он и чувствовал себя как после боя. Вот уж никогда не думал, что случайные свидетели родов получают почти боевой стресс. Впрочем, стыдливое «почти» можно смело упустить.

Смазанные кровавые потеки на диване уже потемнели и запеклись, и Антону пришло в голову, что Симина дочь вряд ли обрадуется, увидев эту постапокалипсическую картину.

В нем самом кровь будила не самые приятные воспоминания о других событиях и других обстоятельствах. Пограничное состояние психики, посттравматический синдром УБД (участника боевых действий) – в пухлой медицинской карте Антона тоже имелись особые отметки.

Собственно, эти малопонятные, как древние письмена, небрежные закорючки и отняли надежду на регулярный секс, вшивенькую должность при каком-нибудь занюханном филиале Газпрома и солидный счет в банке.

Если серьезно, в начале карьеры Антон строил планы о работе в управлении Генштаба, а тут – получи, Антон Васильевич, фугас.

После ранения все пошло вкривь и вкось. Мечты о престижной работе пришлось похоронить.

Старую не вернуть (Квасов даже на минуту не мог представить себя в редакции, ваяющим нетленку для очередного номера), а с новой не получилось. И теперь капитан Квасов охранник в гаражном кооперативе – вот все, что ему обломилось.

Вовка Чиж как-то подогнал место начальника охраны в банке, но Антона и туда не взяли: оранжерейных банкиров отпугнуло пограничное состояние психики кандидата.

…Найдя в ванной щетку и тряпку, Квасов оттер загустевшие потеки с дивана и с пола.

Пятна на ковре оттираться не желали, и, повозив для очистки совести щеткой, Антон оставил попытки.

С подушкой дело обстояло еще хуже, как ее реанимировать, Антон не имел понятия и на всякий случай унес подальше от детских глаз – на балкон.

Еще несколько минут ушло на то, чтобы придать квартире первоначальный бесстрастный вид: убрать из прихожей сумку, чем-то напоминавшую тревожный чемоданчик, и, наоборот, выставить в прихожую тапки. Беспорядочно выдвинутые стулья от большого обеденного стола – их Антон с неожиданным педантизмом тоже вернул на место.

Покончив с этим, Квасов понял, что умрет, если не выпьет пива.

Холодного, плотного, пенистого – Антон чуть не застонал, представив запотевшую бутылку. Это ж надо так вляпаться…

Тоскливый взгляд описал круг по светлой гостиной.

Позвонить бы этой сменщице, тетке Юн-Ворожко, но как? Где найти номер телефона?

Наплевав на условности, Квасов пролистал от начала до конца записную книжку, приткнувшуюся на комоде в прихожей. Чужая записная книжка напоминала братскую могилу. Как ни напрягал зрение Антон, в наспех нацарапанных детской рукой кривых, приплясывающих, неуверенных строчках не попадались ни «Наина», ни «тетя», ни «тетка», ни «родственница».

Положение становилось отчаянным. Почему от него все время требуются какие-то нечеловеческие жертвы?

Если уж ни покурить, ни выпить этим утром не судьба, то хотя бы чаю в этом доме можно выпить?!

С решимостью человека, которому нечего терять, Антон покинул балкон, вошел на кухню и забыл, зачем пришел.

Модерновая Küche поражала воображение. Никакого сравнения с его убогим, допотопным камбузом.

Но главное – где искать чашки, было совершенно непонятно: вдоль стен тянулись глухие, поблескивающие металлом и стеклом фасады шкафов, которые вкупе с хирургической чистотой создавали впечатление операционной и останавливали на пороге. Страшно было осквернить святилище. Антон все же рискнул. Не подыхать же, в самом деле, от жажды – такого уговора не было. Был уговор посидеть с ребенком. А чтобы сидеть, нужно быть как минимум живым. Как максимум – здоровым.