Андрей Кивинов - Петербург - нуар. Рассказы

• Название: Петербург - нуар. Рассказы
• Автор: Андрей Кивинов
• Издательство: Азбука. Азбука-Аттикус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-04725-9

«Петербург-нуар». Четырнадцать рассказов. «Четырнадцать оттенков черного», — как названа в предисловии к книге ее цветовая гамма. Пусть читателя не пугает такое цветовое решение. Или, наоборот, — пугает. Впрочем, имена авторов, смешавших краски на палитре «Петербурга-нуара», уже исключают основания для сетований по поводу монохромности книги, как не дают повода пройти мимо нее равнодушно. Сергей Носов, Павел Крусанов, Андрей Кивинов, Андрей Рубанов, Лена Элтанг, Антон Чиж… И перечисленные, и скрытые многоточием, эти имена на слуху и составляют если не славу, то гордость современной литературы как минимум.

---

Во сне страус цапнул Демьяна Ильича за палец. Демьян Ильич охнул и проснулся от боли. Палец был невредим, но где-то внутри, под кожей, быстро тая, всё ещё пульсировало воспоминание об эфемерном приключении. Не сон — сапоги всмятку…

Некоторое время Демьян Ильич лежал неподвижно. Потом повернул голову к окну, и шею тут же полоснул ожог — потревоженная царапина горела наяву. «До чего же, право дело, случаются вредные коготки…» — поморщился мечтательно Демьян Ильич. Ничего, теперь уже не цапнет. Будет стоять — красивая, гордая, глупая, — а он будет на неё поглядывать… В кладовке, крепко скрученный, тихо ворочался материал. Отдавать на сторону будущее изделие Демьян Ильич не собирался. Так за него, конечно, хороших денег не взять, но тут особый случай. Да, совершенно особый… Бывало, он выгоду и прежде упускал, а после всё равно оставался доволен, что решил по-своему. Такая натура — не жалел о том, что сделано по воле.

Осторожно поворачивая оцарапанную шею, Демьян Ильич оглядел комнату, залитую бледным, мёртвым, не разбирающим цветов светом уличного фонаря. Она была неубрана, повсюду валялись какие-то неопознаваемые в сумраке вещи, одежда и инструменты, посередине стояло смонтированное чучело — оскаленный зверь, чуть присев на задних лапах, опирался на костяшки передних. В целом комната имела вид какой-то нежилой, хозяйственный и больше походила на мастерскую.

— Гхм-м… — проскрежетал Демьян Ильич. Посмотрел на палец и задумался о призрачной природе страдания.

Следующим утром, вместе с двумя парнишками из студенческого научного общества, Цукатов в воспитательных целях решил отправить к Демьяну Ильичу за чучелом Леру. Но той в лаборантской не оказалось со вчерашнего дня её на кафедре не видели. Машина уехала без неё. Жаль, конечно, ну да подвернётся ещё случай преподать урок.

Скинув с плеч дело, заведующий кафедрой скрылся в кабинете и погрузился в статью, полную новых слов о нематодах-филяриидах — таких слов, каких ещё не было. Мысли Цукатова, в которых нематоды свили гнёзда, толкались в его голове и требовательно искали выхода. Они созрели, чтобы обрести свободу или сменить хозяина. Цукатов давно уже писал эту статью для «Parasitology», и теперь финал, казалось, брезжил неподалёку

К середине второй пары студенты под руководством Демьяна Ильича уже вносили в двери музея нечто плотно завёрнутое в упаковочный полиэтилен с щёлкающими воздушными пузырьками. Работали споро, как могильщики. На шее Демьяна Ильича багровела злая царапина.

Водворив ношу в музей, послали за Цукатовым.

Заведующий кафедрой явился вместе с Челноковым.

Доставленный свёрток стоял в проходе, у дубового шкафа с приматами. Посреди торжественного молчания Демьян Ильич разрезал ножницами скотч, держащий упаковочную плёнку, и принялся неторопливо разворачивать объёмистый экспонат. Минута — и воздушный полиэтилен упал на пол. Челноков всплеснул руками от восторга, а на лице Цукатова разгладились строгие складки — он видел виды, но вещь превосходила ожидания. Шерсть шимпанзе лоснилась, прибранная волосок к волоску, в фигуре чувствовался порыв, застывшее движение, оскал влажно блистал, жёлтые клыки угрожающе оголились, кожа лица казалась живой и тёплой, чёрные лимурийские глаза смотрели настороженно и зло. Обезьяна выглядела лучше, ярче, чем могла бы выглядеть при жизни, — словно была не чучелом, а чистым замыслом, самой идеей новой твари, задуманной Творцом пред сотворением. Таким свежим, таким чистым, таким совершенным выглядит только что вышедший из куколки жук, ещё не вкусивший навоза жизни.

Челноков сыпал в пространство слова, возведённые в превосходные степени. Цукатов ходил вокруг чучела — разглядывал, трогал, приседал, поглаживал… Он не скрывал радостного удовлетворения — определённо работа была мастерства необычайного.

— Гхм-м… — проскрипел за его плечом Демьян Ильич. — Есть предложение… Из первых рук. Да… От производителя. Рождественские скидки…

— Что? — Сейчас Цукатов испытывал к хранителю доверие и уважение. Эти вещи, по его мнению, в отличие от постоянных свойств, вроде рыжих волос, ушей лопухом или носа уточкой, человеку следовало всякий раз приобретать, заслуживать. Потому что без подтверждения они, эти вещи, через некоторое время как-то сами собой таяли, сходили, как загар, как вода с гуся. И всё сначала. Теперь Демьян Ильич доверие и уважение Цукатова на ближний срок, конечно, заслужил.

— Гхм-м… Можно кое-чем разжиться. Да… Если на этой неделе решите — выйдет дёшево.

— Дёшево? Как дёшево?

— Гхм-м… Даром почти…

— И что же предлагают?

Демьян Ильич осклабился, царапина на шее налилась пунцовым цветом, а по жёлтому костяному лицу пробежала целая череда каких-то неописуемых чувств. Он приблизился к Цукатову, как заговорщик, и трудно проскрипел под ухом:

— Отличный… Гхм-м… Отличный струтио камелус. —

Сообразив, что латынь в его устах нехороша, скрежещет жестью, он перевёл: Да… Страус. Стало быть, отменный африканский страус.

Евгений Коган КАБИНЕТ РЕДКОСТЕЙ

Кунсткамера 1

«Мама, — истошно заорал Илька, — ма-а-а-а-а-ма!» Оля, совсем юная, тоненькая, как тростинка, с длинными черными волосами и огромными — казалось, в половину лица — глазами метнулась в детскую. «Что, сынок?» — «Мама, он снова пришел». Илька сидел, вжавшись в угол кровати и собрав одеяло в огромный ком — этот ком как будто загораживал ребенка от чего-то такого, на что были устремлены Илькины глаза. «Сынок, Илюша, — Оля присела на кровать и обняла сына, — там никого нет». Тогда Илька прижался к маме и зашелся в рыданиях.

2

Уже самое начало путешествия Петру Алексеевичу не понравилось. Шла вторая неделя марта, когда посольство доехало до Риги, находившейся в шведском владении. Настроение испортил генерал Эрик Енссон Дальберг, местный губернатор, — отказал Петру в просьбе посетить крепость, чтобы осмотреть устройство укреплений. «Проклятое место», — бросил царь и покинул город.

Великое посольство передвигалось медленно, и считалось, что царь Петр Алексеевич путешествует инкогнито. Но не заметить его было сложно — огромная фигура Петра Алексеевича выделялась среди остальных. Скрыть собственное присутствие царю было почти невозможно.

3

Ильке только исполнилось пять. На день рождения мама испекла ему очень красивый пирог с шоколадом внутри и залитый шоколадной же глазурью. На торте стояли шесть свечек. Илька мог считать до пяти и очень гордился тем, что умеет рассказывать всем о своем возрасте. «Было четыре, а до того было три, а до того было два, а до того было один, а теперь пять», — заявлял он и смеялся оттого, какой он большой и умный, и все вокруг тоже смеялись. Но со свечками получилось непонятно. Илька досчитал до пяти и с удивлением обнаружил, что дальше тоже что-то есть, а что — неизвестно. «Мама». — Илька вопросительно посмотрел на Олю. «После цифры «пять» идет цифра «шесть»», — улыбнулась Оля. «Шесть», — повторил Илька и успокоился. «Шесть» ему тоже нравилось.

Илька был маленький. Внешне ему можно было дать не больше четырех. Вроде бы всего год, но дети рас тут быстро, сразу заметно. А Илька рос медленно. Он был умный, веселый, легко находил общий язык с детьми, всегда делился своими игрушками во дворе. Когда ему было три, он подарил совок и красное пластмассовое ведерко девочке Свете из соседнего подъезда. Но все дети вокруг были выше его, и Оля волновалась. А Илька пока не замечал, что меньше всех, не задумывался об этом — в детстве о таких глупостях не задумываются.

4

К августу добрались до Рейна и спустились в Амстердам. Но не задержались там, а отправились дальше, в Заандам. Там царь провел больше недели под именем Петра Михайлова, урядника Преображенского полка. В Заандаме Петр Алексеевич остановился на улице Кримп в домике морского кузнеца Геррита Киста, с которым познакомился еще в России, — рукастый голландец бывал на архангельских верфях, делился опытом. Теперь все поменялось — в Нидерландах на верфях Ост-Индской компании работал Петр Алексеевич, хотя опытом и не делился, а набирался его, внимательно наблюдая за тем, как ловкие голландские кораблестроители делали свое дело.

Впрочем, мало кто сомневался, что в неказистом домике морского кузнеца проживает сам русский царь, так что в Заандам потянулись гости со всей страны — смотреть. И Петру Алексеевичу пришлось срочно покидать городок — на купленном буере под парусом он добрался до Амстердама чуть более чем за три часа и остался в столице надолго, совершая вылазки в Утрехт, Лейден и так далее.

5

Когда Оля была на втором курсе, ей пришлось бросить университет. Одна, с маленьким сыном, она сначала хотела продолжать учиться, после декретного, отстав на год, вернулась было, но не выдержала — денег не хватало, надо было искать работу, ребенок требовал внимания. Так что про университет пришлось забыть.