Денис Журавлев - Страна восходящего солнца

• Название: Страна восходящего солнца
• Автор: Денис Журавлев
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-966-03-3881-4

Япония… Пожалуй, нет другой такой страны, которая в течение веков остается загадкой для всего мира. О самураях, ниндзя, камикадзэ написаны тысячи книг, снято множество кинолент, и хотя их герои давно сошли с исторической сцены, до сих пор не все их тайны раскрыты. Нет также однозначных и рациональных ответов на вопросы: почему непобедимые монголы так и не смогли завоевать Японию в XIII столетии и почему она не стала католической страной три века спустя?

Разгадывая тайны прошлого, вы узнаете много интересного об этой удивительной экзотической стране, но главное, сможете попробовать самостоятельно найти отгадки на вопросы, будоражащие умы современных японцев и людей, казалось бы, далеких от Страны восходящего солнца.

---

Но документы упрямо свидетельствуют о том, что интерес к христианству проявляли и самураи, и даже даймё, по представлениям тех времен – цвет японской нации. Отчеты и письма иезуитов пестреют упоминаниями о даймё-христианах на Кюсю, о целых христианских армиях под их командованием. То, каким образом сочетались христианство и «Путь меча» – бусидо, составляет одну из наиболее интересных загадок, некоторые подходы к решению которой попытается найти автор в данной главе вместе с вами, уважаемый читатель.

Нам представляется, что немалый, а иногда даже ажиотажный интерес князей страны Ямато (а также их жен и детей) к католицизму был продиктован как сугубо материальными и практическими, так и более возвышенными мотивами. В числе первых отметим вполне понятное стремление даймё заручиться поддержкой могущественных заокеанских властителей, обладавших невиданными технологиями, немалыми богатствами и могуществом. Христианизация выступала неким приложением к заманчивой возможности торговать с «южными варварами». Более того, она давала возможность превратить свое излюбленное занятие – войны с соседями – в священную и праведную войну за «правильную» веру против неразумных и мерзких «язычников». Принятие тем или иным даймё христианства при условии того, что центральная власть в стране принадлежит язычникам, давала превосходную легитимацию политическому сепаратизму, и это, надо сказать, прекрасно поняли сёгуны из династии Токугава, запретившие в дальнейшем христианскую проповедь в стране. Кроме всего прочего, богатые и могущественные буддийские храмы, содержавшие целые армии монахов-воинов (сохэев), были непростыми соседями и одновременно заманчивыми объектами для грабежа. Мы знаем, что в 1580-х годах особо фанатичные (или расчетливые?) неофиты из числа японских аристократов силой заставляли своих подданных креститься и преследовали буддистов, разрушая и грабя буддистские храмы и уничтожая реликвии.

Той же самой монетой платили и буддисты – так, в 1586 году отряды монахов-воинов громили на Кюсю христианские храмы и изгоняли миссионеров.

Не последнюю роль в принятии христианства аристократами играла и такая мотивация, как… дань моде. Христианизация нередко носила поверхностный характер и была скорее принятием необычной, притягательной «европейской цивилизации», нежели христианства как такового. Английский историк Дж. Мёрдок в своей «Истории Японии» писал о последней четверти XVI века: «Западное платье стало настолько обычным, что, случайно встретив толпу придворных, было трудно сразу определить, кто они – португальцы или японцы. Подражая португальцам, некоторые страстные приверженцы моды выучивали «Pater noster» и «Ave Maria». Усиленно продавались крестики и четки. Все, включая самого Тоётоми Хидэёси и его племянника, гуляли, повесив на шею ладанки и распятия, что было данью моде, а вовсе не знаком благочестия».

Но все это вовсе не отменяет возможности вполне искреннего и глубокого принятия заморского вероучения многими японскими аристократами и аристократками. В самом начале этой главы мы познакомились с колоритнейшим персонажем японской истории – блестящим полководцем Кониси Юкинага (крещенным португальскими иезуитами под именем дона Антонио), который вел себя перед смертью так, как подобает истинно верующему христианину, даже несмотря на то, что это расходилось с собственно японскими морально-этическими стандартами. Христианами в разное время были уже упоминавшийся князь Симадзу Такахиса, князья рода Арима (один из них принял имя Андрей), Такаяма Укон из Сэтцу, еще один даймё с Кюсю – Отомо Сорин, владыка провинции Бунго, князь Оути, которого не разобравшиеся в местных реалиях иезуиты в первых донесениях называли ни много ни мало «королем Японии», еще один полководец великого Хидэёси – Курода Нагамаса, а также будущий преследователь христиан и один из палачей крестьянско-христианского восстания в Симабара – Хосокава Тадатоси, крещенный в возрасте 9 лет и отрекшийся (как и многие другие даймё), когда правительство Токугава провозгласило ряд законов против христиан.

Замечательным примером сочетания собственно японских, причем именно по-самурайски заостренных, идеалов служения своим родным и мужу и глубокой христианской веры является мать упомянутого Хосокава Тадатоси – Хосокава Сюрин, известная под своим христианским именем Грация. Она была дочерью еще одного известного персонажа японской истории – Акэти Мицухидэ, «13-дневного сёгуна», свергнувшего и убившего своего господина Ода Нобунага, но проигравшего решающую битву Тоётоми Хидэёси и погибшего. Сюрин Хосокава была обращена в католицизм португальскими иезуитами, называвшими эту ослепительную аристократку «прекрасной принцессой Грацией из провинции Танго». Когда враг ее мужа князь Исида Мицунари в 1600 году попытался захватить ее в плен, чтобы использовать в качестве заложницы для того, чтобы ее супруг Хосокава Тадаоки перешел на его сторону, 38-летняя Грация совершила самоубийство. Этим она заслужила уважение соотечественников как человек, пожертвовавшей жизнью ради своих идеалов (в несколько ином, слегка ироничном духе этот сюжет обыгран Акутагава в новелле «Показания девицы Ито»). Самое интересное, что иезуиты восприняли этот поступок княгини не столь уж негативно (как можно было бы подумать, учитывая известное отношение христианства к самоубийству) и служили заупокойные мессы за спасение ее души, хотя, конечно, в реестр японских святых мучеников Грация не попала. Кстати, муж Грации, глава семейства Хосокава князь Тадаоки пережил жену на целых 45 лет и, тонко чувствуя политическую конъюнктуру, так и не стал христианином, неоднократно говоря убеждавшим его отцам-иезуитам, что он, в общем-то, готов принять закон Христа, за исключением заповеди «не убий» (о христианстве и отношении к убийству речь будет идти ниже).

Между прочим, случай с Грацией Хосокава мог бы навести на размышления, а не было ли принятие христианства неким «эмансипирующим фактором» для японских женщин, в том числе аристократок, живших в условиях в целом «мужского» общества? К сожалению, «женская составляющая» процесса христианизации Японии в XVI–XVII веках до сих пор чрезвычайно плохо исследована, спекулятивных же рассуждений на эту тему можно привести великое множество, хотя вряд ли они будут иметь большую познавательную ценность. К сожалению, принятие тем или иным даймё христианства чаще всего сопровождалось тем, что в новую веру обязаны были обратиться и его подданные – обычное средневековое правило, характерное не только для Японии (так, в Германии времен Реформации принятие князем учения Лютера или его верность католицизму нередко означало прямое грубое давление на религиозный выбор всех его подданных). Отсюда такое, казалось бы, странное явление – элементы насильственной христианизации в синтоистско-буддистской стране, имевшие место во второй половине XVI века.

Напоследок коснемся обычных самураев – носителей идей бусидо, о которых немало говорилось в этой книге. Многие из факторов, упомянутых выше, должны касаться и их склонности (или несклонности) к принятию христианства.

Естественно, мы предвидим лежащее на поверхности возражение – как вообще идеология, провозглашающая своим главным принципом заповедь «не убий» и отвергавшая верность господину (вплоть до самоубийства, как это было принято в Японии), могла быть приемлемой для воинов, смысл жизни которых по определению должен был быть в служении и готовности с легкостью убить и самому исчезнуть из этого мира «легче гусиного пуха, улетающего на ветру»? Действительно, самоубийство, в том числе ритуальное, плохо вписывается в христианский жизненный идеал. Отсюда и различные варианты, которые выбирали для себя японские воины-христиане и их жены, находясь у последней грани, за которой – позор или смерть. Кониси Юкинага и Грация Хосокава – блестящее тому подтверждение. Впрочем, оставался и третий, «вполне подходящий» вариант христианской кончины – смерть в бою за веру (его избрали множество воинов, начиная от самураев второй половины XVI века и заканчивая восставшими ронинами[10] и крестьянами в Симабара в 1638 году). Но вот сама готовность мужественно встретить неизбежный конец – это в христианстве все же есть, и это, пожалуй, могло привлекать многих самураев в новой религии. Смело идти в бой, веря в спасение души, и пусть враги отправляются в ад – получается определенное сходство с идеологией европейских рыцарей-христиан. Стивен Тёрнбулл, задавая риторический вопрос, что же мог самурай извлечь из заповеди «не убий», отвечает несколько категорично-то же, что и его современники-воины в Европе, то есть почти ничего. Конечно, в идеале буддистские заповеди тоже резко осуждают убийство как способ нелепого продления мучений всех живых существ в сансаре, мешающий достигнуть нирваны. Но ведь и буддизм, и христианство давным-давно научились приспосабливаться к грустным реалиям мира, в котором насилие всегда играло важную роль. Слишком утомительно перечислять все возможные варианты объяснения и оправдания существования зла, в том числе войн и убийств, различными теологами как с одной, так и с другой стороны, тем более что вопрос отношения буддизма к войне мы затронули в главе о самураях и Пути воина. Поэтому людей, знакомых с мировой историей, не слишком удивляют (хотя все же не могут не шокировать) гордые рассказы о «радостном» истреблении иноверцев, или еретиков, или даже чем-то не угодивших единоверцев. Отметим, что до XVI века Япония почти не знала такого явления, как религиозное оправдание убийства на войне, равно как и случаев религиозного мученичества. Впрочем, слово очевидцу – иезуиту Луишу Фруа, проповедовавшему в городе Сакаи и присутствовавшему при подготовке к битве войск князя Сибата Кацуиэ, посланного знаменитым полководцем Ода Нобунага против отрядов двух князей-христиан Миёси Токэй и Мацунага Хисахидэ. Ни новая вера, ни ценности бусидо не помешали им незадолго до этого убить своего господина – законного сёгуна Асикага Ёситэру в канун Рождества 1567 года. Перед битвой отец Фруа предложил христианам в составе обеих армий отслужить общую торжественную мессу, принять причастие (которое для многих оказалось последним) и «вкусить плодов с блюд вместе со святым отцом, дабы показать, что они едины сердцем. Уходя, они возгласили: "Мы братья во Христе"». На Рождество произошла битва, закончившаяся поражением Миёси и Мацунага и резней проигравших.