Анна Малышева - Любовь холоднее смерти

• Название: Любовь холоднее смерти
• Автор: Анна Малышева
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-052734-2, 978-5-271-19999-8

Лида и Алексей, студенты Литературного института, снимают комнату, как им кажется, очень удачно – недалеко от центра, недорого. Квартирная хозяйка – одинокая женщина с некоторыми странностями, но это их не смущает. Однако переезд на новую квартиру не приносит им счастья. Вскоре Алексей исчезает – ни звонка, ни записки. Лида заявляет в милицию, а сама тем временем пытается отвлечься от страшных мыслей работой. Это необычный заказ от издательства – написать продолжение последнего романа Чарльза Диккенса «Тайна Эдвина Друда». Пытаясь расшифровать истинные судьбы и мотивы диккенсовских героев, Лида начинает ощущать некую связь между той давней зловещей историей и своими нынешними злоключениями.

---

Они замолчали. Хозяйка не солгала – под окнами в самом деле за весь вечер не проехала ни единая машина. В ее комнате за стеной тоже было тихо, даже телевизора не слышно. А возможно, стены были достаточно толстые.

– Ты начнешь работать завтра? – сонно поинтересовался Алеша. – Сделай паузу, подумай…

– Не могу. Я обещала сдать рукопись в декабре, а сейчас октябрь кончается. Я и так все думаю, думаю об этом! Пора наконец начать!

– И ты веришь, что сможешь?

Она промолчала, закрывая горящие глаза. Тихо и темно, широкая мягкая постель, дыхание засыпающего мужа рядом. «Я смогу, – подумала она. – Хотя бы потому, что должна все это сохранить. Я напишу эту книгу, во что бы то ни стало!»

* * *

Они были вместе пятый год – с того осеннего дня, как впервые столкнулись в коридоре общежития. Лида шла от кастелянши, прижимая к груди стопку белья, подушку и два одеяла. За этой грудой она не разглядела парня, поднимавшегося ей навстречу по лестнице, и ахнула только тогда, когда отлетела к стене, а подушка покатилась вниз по ступенькам. Остальное ей удалось удержать.

Алеша поднял подушку, отряхнул ее, помог донести до комнаты. По дороге они посмеялись и познакомились. Он учился на четвертом курсе, посещал поэтический семинар. Она только что поступила на отделение художественного перевода. Вторым языком у нее был испанский.

Через два дня, встретив девушку на перемене, он пригласил ее в кино. Они сходили в «Киноцентр» на Красной Пресне, но сейчас Лида смутно вспомнила бы, что они смотрели. Этих походов позже было без числа, даты и фильмы смешались, остались только обрывки воспоминаний о необычайно теплой, долгой осени, какая стояла в том году. Снег выпал только в конце ноября, и к тому времени молодые люди уже обитали в одной комнате. Этого удалось достичь путем тройного обмена с соседями по общаге.

Алеша ничего от нее не требовал и на этом переезде не настаивал, но Лиде самой надоело встречаться мимоходом, урывая случайные свободные часы, когда их соседи по комнате куда-то уходили по вечерам. Это было унизительно – каждую минуту ждать стука в дверь и, как бы ни кружилась голова от поцелуев, помнить, что ты в общаге, что любая личная жизнь тут относительна, а то, что ты сам называешь любовью, другие назовут «сошлись».

Однако к их связи отнеслись довольно мягко, можно сказать – одобрительно. О них даже не сплетничали. В общежитии многие жили парами, и вряд ли коменданту было известно, в каких именно комнатах обитают студенты, – все менялось чуть ли не каждый день. Создавались и распадались мимолетные браки, рождались дети, о которых начальство якобы ничего не знало, хотя те целыми днями играли в коридорах. Раздавались пощечины и поцелуи… А Лида с Алешей без шума и трагедий оставались вместе, в маленькой комнатке рядом с кухней. Они сами купили и наклеили обои, уезжавшая на родину грузинка подарила им несколько горшков с цветами, араб – кресло, молдаванка – занавески… Комната стала уютной, и, если забыть о желтом, странно пахнущем коридоре за дверью, можно было вообразить, что они обзавелись настоящим домом. Однако этому воображаемому мирку скоро пришел конец.

Прошло два года, и Алеша закончил институт. В сущности, это было радостное событие. Радостное для кого угодно, но не для него. У него кончилась прописка. На первых порах, когда бывший студент проходил мимо вахты, знакомый охранник все еще здоровался с ним… Но вскоре насторожился и начал расспрашивать об аспирантуре. Документы, конечно, были поданы, но Алеша провалился. Конкурс в том году был слишком велик, а глубокими познаниями парень не блистал.

В то лето Лида домой не уезжала. Она помогала мужу готовиться к экзаменам, вместе с ним ходила в библиотеку, собирала материалы для проекта кандидатской диссертации… Все оказалось бесполезным. Девушка была в отчаянии.

– Что ж, снимем где-нибудь комнату, и я найду другую работу, – бодро утешал ее муж, когда стало ясно, что надежд на его поступление больше нет. – Настоящую работу, на целый день, а не приработок, как сейчас. Подумаешь, что прописка кончилась, она не везде требуется. Поживем так, пока ты не закончишь институт, потом будет видно.

– Да-да, снимем комнату, – уныло соглашалась она. – Я тоже попробую работать.

Он прижал пальцем кончик ее носа, сказал «пип!» и весело заявил, что такую маленькую девочку никто не работу не примет.

Лида улыбнулась, но ей было страшно. Прожив в общаге два года, она успела наглядеться на то, как просто и жестоко распадались студенческие браки – в том числе и те немногие, что были зарегистрированы официально. Сокурсникам приходилось чуть легче: как-никак они вместе поступали, вместе оканчивали институт и вместе уезжали – причем иногда в одну и ту же сторону. Но если муж и жена учились на разных курсах, их неизбежно ждали долгие скитания по съемным квартирам, нелегальные ночевки в общаге, взятки коменданту, унизительные прошения на имя ректора… И чаще всего семьи распадались.

Лида знала, что в Ростове-на-Дону, откуда Алеша родом, его с нетерпением ждет большая семья – мать с отцом, две сестры, семьи сестер, племянники, старики… Она ни с кем не была знакома, но знала всех по фотографиям, которых у мужа был целый альбом, и понимала – войти в эту семью будет непросто. У всех был такой счастливый, сплоченный вид, что казалось – пришлых им не надо.

– Не выдумывай, – уверял ее муж. – Мама, знаешь, как тебя полюбит?

– С чего ты взял?

– Она любит всех, кого люблю я.

Возражать было бессмысленно – Лида и сама понимала, что преувеличивает свои страхи. Но как ей было не бояться, когда в ее собственной семье не было ни таких ясных улыбок, ни спокойных взглядов, а если делались семейные фотографии, то люди на них напоминали случайных прохожих, которых силком согнали в кучу и принудили смотреть в одну точку!

– Почему ты не хочешь съездить на лето в Ростов? – уговаривал ее муж, когда еще учился. – Не хочешь жить у родителей – поживем у сестер, любая будет рада! Они мне все время пишут письма, хотят познакомиться с тобой!

– Алеша, мне нужно время, чтобы решиться!

Но все-таки они снялись вместе и послали его родителям фотографию. Это было сделано как раз в ту пору, когда Алешу выселили из общаги. Молодые люди снялись в осеннем парке, на фоне замерзающего черного озерца. Фотоаппарат держал ребенок, случайно проходивший мимо них с собакой. Он очень старался, но, вероятно, снимал впервые, так что умудрился запечатлеть самого себя – в кадр попал краешек его пальца, напоминавший розовый воздушный шарик. Молодые люди улыбались, торопливо и зябко обнявшись, и сами в этот момент были немного похожи на детей – чем-то встревоженных, но все-таки счастливых, особенно Лида. Она и ростом походила на девочку – ее голова едва доставала Алеше до плеча, хотя тот вовсе не был великаном. Ее русые волосы спутались от резкого ветра, темные глаза блестели, губы и щеки порозовели от холода. Муж покровительственно держал ее за плечи, но его лицо казалось таким юным, что ему самому не мешало бы сыскать покровителя. Это его расстраивало – парень жаловался, что никто не дает ему настоящих лет, не верит, что ему уже двадцать шесть, все принимают за восемнадцатилетнего.

– Может, мне отпустить бороду? – советовался он с женой.

– Ни в коем случае! – пугалась она. – Представь себя с черным веником на подбородке… Ужасно!

Но в ту осень они беспокоились не о бороде. Алеше пришлось искать работу, которая позволила бы оплачивать комнату. Денег из дома ему не присылали никогда, и он вовсе не обижался на это, а даже гордился своей самостоятельностью.

– Они бы могли присылать немножко, – объяснял он жене, когда молодая семья в очередной раз садилась на овсянку. – Но я сам не желаю. Детство кончилось, и это необратимо!

А Лида, согласно кивая и пережевывая кашу, больше похожую на размокшую промокашку, сокрушалась о том, что никак не решится отказаться от помощи из дома. Приятно было бы стать независимой, не выслушивать нотаций по телефону, чувствовать себя взрослой… Но придется сесть на шею Алеше, а ему и так все время приходится искать приработка. «Хотя бы одежду я буду покупать сама, – решила девушка. – Уже что-то…»

Так или иначе все наладилось. Конечно, если не считать голодовок и неудач, сварливых хозяев и вечного страха перед милицией. Если не думать о завтрашнем дне, о пустом холодильнике, о близкой зиме и совершенном одиночестве в Москве… В остальном все было чудесно – молодые люди искренне так полагали.

Они жили на съемных квартирах третий год. Алеша работал, часто возвращаясь «домой» в таком состоянии, что жене приходилось его раздевать и укладывать в постель, как ребенка. Его слишком юное лицо стало чуть жестче, но глаза не ожесточились – они по-прежнему смотрели с тем мягким, беспечным выражением, которое дается лишь внутренним покоем. Лида училась, ходила в библиотеки, сомневалась, стоит ли думать об аспирантуре – в конце концов нужно пожалеть мужа, уезжать из Москвы, им никогда не заработать столько, чтобы остаться здесь! Иногда ей удавалось найти мелкий приработок – случайный перевод или перепечатку курсовой работы. Алеша ее утешал: