Лия Лин - Упади семь раз

• Название: Упади семь раз
• Автор: Лия Лин
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-36145-6

Три подруги – популярная певица Андре, известная художница Надин и многодетная мать Лия неожиданно попадают в сложную и запутанную ситуацию. На пороге мастерской художницы они находят труп мужчины, похожего на их знакомого Стаса. Ситуация ухудшается, когда убивают и самого Стаса – сына губернатора города. Убийства, предательства и подстерегающие даже во дворе собственного дома опасности меняют привычный уклад жизни подруг. Им приходится не только буквально бороться за выживание, но и разгадать причину невзгод, обрушившихся на них…

---

Залихватски опрокинув в себя содержимое фужера, Андре стукнула им по столу:

– Наливай, кисюнь. Давай выкладывай подробности…

Подруги проговорили полночи – о себе, обо мне, о нас. И конечно, о мужиках. А куда же без них? Без них, пусть придуманных и далёких, – ни выпивки, ни разговора.

4

Непродолжительная беседа с мудрым человеком стоит месяца общения с книгами.

Китайская пословица

Раннее утро того дня, среды, встретило не просто жарой – духотой невероятной. В метро от «Ломоносовской» до «Гостиного двора» я почти теряла сознание от спёртости воздуха, запаха тел и парфюма.

Ларёк «Роспечать» у Гостинки, где я торговала, сырком плавился на солнце. Казалось, даже стены размягчились от жары. И вот-вот плавно обмякнут и опустятся на брусчатку.

Внутри пахло типографской краской.

Поставщик внёс пачки с товаром и приземлился на табуретку. С бритого затылка капал пот, бриджи и майка промокли насквозь.

– Привет, Борь!

– Сегодня обещали до тридцати восьми, невмоготу по такой жаре в машине.

– Слышала. В Москве ещё жарче. Хорошо хоть дети в конце недели в деревню поедут. Могу спокойно заняться домашними делами.

– Когда дети в деревне, надо другим заниматься. Всему тебя учить, Лейка! Эх, не дождусь, наверное, когда скажешь: детей отправила, вина купила, пригласила на вечер мужика, пожелай мне удачи, Боря! – заржал поставщик.

Я вынула из коробки новые поступления.

– «Книга перемен»?

– Чего положили, то и привёз.

Я поставила увесистую китайскую книгу на витрину. Машинально вписала цену карандашом. И уселась скучать – в такую жару никто не спешил покупать прессу и курево. Предпочитали мороженое и соки.

Лёгкий сарафан прилипал к телу, волосы намокали от пота, становились тяжёлыми, спадая горячими волнами на плечи. Пришлось нарушить инструкцию и распахнуть дверь.

Так, что тут у нас насчёт почитать? Я задумчиво окинула витрины оценивающим взглядом и остановилась на только что полученной «Книге перемен». А ну-ка… Чем чёрт не шутит? Мы же с этой книжкой общие корни имеем. Исторические. Бабушка, по словам отца, неплохо гадала. В домашней, разумеется, обстановке, не на коммунистических митингах. Сохранилась даже шкатулка, где когда-то лежали палочки и монеты. Сейчас она у Забавы. Кажется, для гадания нужны стебли тысячелистника или бамбука…

Для утренней разминки мозгов я углубилась в чтение. И часа через полтора вроде как овладела фамильным искусством. Теперь оставалось его проверить.

На что бы погадать? Совсем не вопрос для женщины! Мужчин уже много лет в моей жизни не наблюдается. Вернее, попытки познакомиться сильный пол производит с завидной регулярностью, но финал всегда одинаков: после встречи с детками у очередного претендента желание скрасить моё одиночество резко испаряется. А просто «гулять на стороне» мне не хочется – я всё ещё мечтаю о любимом и отце для моих детей в одном флаконе. Только где он, такой вот настоящий, не одноразово-случайный, а мужчина-стена? Пусть даже и некрасивый. Главное в мужчине – надёжность.

Так и не решившись задать вопрос, я прервала внутренний монолог, грозящий плавно перейти в жалость к самой себе, и наугад раскрыла китайскую книгу. Ткнула пальцем в третий абзац снизу на правой странице. Мой фирменный способ, который ни разу не подвёл. Обычно я использовала для гадания стоящий с краю в книжном шкафу увесистый фолиант Н. В. Гоголя. Так я умудрилась довольно точно узнать характер первой моей свекрови. Просто когда выпали слова: «Слушай же! – залаяла ведьма. – Если ты все три раза останешься дурнем, то не прогневайся… света более не увидишь», – мне как-то всё и сразу стало с Сарой Моисеевной понятно. Дурнем, то бишь дурой, я была в её обществе постоянно. Видимо, Николай Васильевич лично был знаком с матерью моего первого мужа и решил таким образом предупредить меня. Надо сказать, он даже приуменьшил, поскольку не учёл национального колорита.

Второй свекрови достались строчки из «Тараса Бульбы»: «Дома, – сказала жидовка и поспешила тот же час выйти с пшеницей в корчике для коня и стопкой пива для рыцаря». И хотя с предсказанием национальности первых двух моих свекровей получилось с точностью до наоборот, насчёт характерных черт матери второго мужа Гоголь снова не промахнулся. Она была хлебосольна, домовита, отлично готовила, постоянно что-то мыла и тёрла. Да ещё бесконечно поучала на мове, как варить борщи понаваристее. Рядом с ней я чувствовала себя криворукой и ленивой.

С третьей и пока что последней в моей жизни свекровью, как мне показалось сначала, вышла промашка. Прочитав в «Вие»: «…взглянув искоса, увидел он, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека. Весь был он в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Длинные веки опущены были до самой земли», – я крепко призадумалась. И лишь приехав в родной кишлак к третьему мужу, вдруг поняла, насколько гениален Николай Васильевич.

На самом деле Хадиджа была самой приличной из моих свекровей. Но внешне таджичка, затюканная жизнью, была такой же страшной, как Вий у классика. К тому же она носила и паранджу, и чачван, сплетённый из конских волос и закрывавший глаза. Однако мы с Хадиджой быстро нашли общий язык. Человеком она оказалась неплохим, если не сказать – хорошим. Для свекрови.

Проверенный мною на текстах Гоголя способ гадания мистически сработал на «Книге перемен». Палец упёрся в текст толкования к гексаграмме 41 – «Сунь. Убыль»: «Можно и приумножить то, [в чем недостаток] черепахой-оракулом [ценою в] десять связок [монет. От его указаний] невозможно отклониться…»

Так, про убыль понятно. Убыль – это ко мне. Причем ситуация, видимо, настолько неординарна, что для её разрешения книга советует обратиться к более древнему способу – гаданию по панцирю черепахи. Да не простой, с блошиного рынка, а какой-то редкой, необычно больших размеров. Ведь десять связок монет – наверное, немалые деньги?

Захлопнув книгу, я явственно различила на серой обложке тиснёный рисунок черепашьего панциря и задумалась. Цена её ровно тысяча – издана на глянцевой бумаге, с цветными иллюстрациями, в хорошем переплёте. Десять связок монет – десять раз по сто. В каждой китайской монете – дырка по центру, потому что носили их на верёвочках. Может быть, десять связок – это десять развязанных кошельков и речь идёт о десятом покупателе?

Итак, восполнить то, в чём я нуждаюсь, поможет данная книга. Но как? Даже если я её, в конце концов, продам, мне достанется десять процентов – сто рублей, так что общую убыль мою стольник никак не покроет. Такие деньги только детям на мороженое. Значит, десятый покупатель? И от него невозможно отклониться? Ничего себе ребус… Бабушка Ли, как мне тебя сейчас не хватает!

Впрочем, чего только не примерещится при жаре. Я со вздохом поставила китайский «И-цзин» на видное место к стеклу, а сама взялась за перевод статьи, которую мне нужно было отослать заказчику до завтра. Он обещал сразу перевести деньги. Хорошо бы и правда без задержек обошлось, иначе нечем будет оплатить отдых детей у корыстной бабки Сары.

5

Человек, который лжёт в любви, не заслуживает даже ненависти.

Французская пословица

Мужчина лет тридцати пяти метросексуальной наружности с легкомысленным выражением лица вырулил на серебристом джипе на Невский. Несмотря на включённую навигацию, двигаться приходилось крайне медленно. Пробки не рассосались бы перед автомобилем, даже если бы владелец написал на его боку: «Я сын губернатора Мультивенко». Наоборот, грубоватые водилы и нервозные пассажиры, истекающие потом в раскалившемся секонд-хенде, скорее обматерили бы его на всех языках постсоветского пространства, включая гастарбайтерские.

Двадцать минут от Большой Морской до Гостиного. Хулиганистый «Prado» не едет, а ползёт, останавливаясь через каждую пару метров. И хотя привод позволяет скакать по бордюрам, пугая прохожих на тротуарах, сейчас не время демонстрировать прыть. Стас включил диск Рамазотти и вспомнил, как танцевал с Надин в ресторане «Терраса» с видом на купол Казанского собора. Она скользила рыбкой в его руках – изящная, лёгкая, в чёрно-белом французском платье. Стас ничего не понимал в живописи, Надин ему нравилась, несмотря на возраст, чисто как баба, обладающая неуёмной романтической энергией. Ему было плевать на её заморочки с искусством. Он пропускал мимо ушей болтовню о выставках и галереях, равнодушно скользил глазами по свежим полотнам, любуясь изгибом нежной спинки Нади, её маленькой грудью.

– Ты не понимаешь меня.

– Я понимаю твоё тело…

Это было правдой. В постели они идеально подходили друг другу. Но только добирались до разговора, становилось невыносимо скучно.