Мириам Рафтери - По вине Аполлона

• Название: По вине Аполлона
• Автор: Мириам Рафтери
• Издательство: Олма-пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-87322-718-7

Аполлон – это не только древнегреческий бог солнца, музыки и поэзии, но и непослушный щенок, принадлежащий прекрасной Тейлор Джеймс. Именно из-за него с юной Тейлор происходит невероятное приключение, окончившееся не менее невероятным романом.

---

С трудом я подавила внезапно вспыхнувшее во мне желание его утешить. Судя по тому, как он держал себя со мной, он, скорее всего, решит, что я пытаюсь его соблазнить в надежде вытянуть у него деньги. При этой мысли я невольно поежилась. Какая ирония! Этот викторианец относился с презрением ко мне – похоже, единственной в двадцатом столетии выпускнице университета, которая все еще была девственницей, – потому что считал меня шлюхой!

– Мне очень жаль, – ограничилась я стандартным выражением сочувствия. – Теперь я понимаю, почему вы относитесь ко мне с таким недоверием.

Он взглянул на меня с подозрением.

– Знаете, вы очень на нее похожи. Ваши черты лица, эта грива каштановых волос, даже эти зеленые глаза – все в вас напоминает мне ее. – Он тяжело вздохнул. – И, однако, если вы решите исправиться, думаю, всегда найдется какая-нибудь добрая душа, готовая обучить вас приличной профессии. Вы умеете шить?

Я покачала головой.

– Готовить?

Я помедлила с ответом, с тоской подумав о семейной микроволновой печи.

– Не очень.

Он выглядел откровенно расстроенным.

– Читать?

– Да… я люблю читать. – Я улыбнулась, довольная тем, что хоть в чем-то смогла угодить ему, одновременно в который уже раз задаваясь вопросом, когда же я наконец проснусь.

Он удовлетворенно крякнул.

– Это уже кое-что. А пока вас нужно где-то устроить. Как вы понимаете, здесь вам оставаться неприлично.

У меня упало сердце.

– Разумеется, – продолжал он, бросив на мой костюм взгляд, который способен был расплавить и металл, – вы должны также сменить одежду. – Увидев, что я покраснела, он снял с медного крюка на стене свой халат и сунул мне его в руки. – Вот, прикройтесь пока.

Я поспешно закуталась в халат.

– Не могу же я вот так просто выставить вас за дверь, – пробормотал он себе под нос, качая головой, и махнул в сторону двери.

Молча я последовала за ним в коридор. Аполлон не отставал от меня ни на шаг.

Мы прошли мимо одной закрытой двери и остановились у второй. Открыв ее, Натаниэль пригласил меня войти. Аполлон тявкнул, напомнив мне о моих манерах.

– Благодарю вас за ваше гостеприимство, – поспешила я сказать.

Он зажег стоявшую на прикроватном столике лампу и знаком показал мне, чтобы я садилась.

– Пока еще рано меня благодарить. Как вы понимаете, это только на сегодняшнюю ночь. Завтра вам придется найти себе жилье где-нибудь в другом месте. – Взяв в руки керамический кувшин, он вылил из него воду в стоявший на тумбочке тазик. – Советую вам привести себя в порядок.

Я поморщилась, представив, как, должно быть, выгляжу сейчас – вся в пыли и собачьей шерсти – и шагнув к тазу, с наслаждением плеснула себе в лицо прохладной воды.

– Если вам понадобится ванная, – произнес он чопорным тоном, – то она находится здесь же, между нашими комнатами.

Я улыбнулась, испытав облегчение. Признаться, я начала уже бояться, что мне придется воспользоваться ночным горшком.

Он стоял, возвышаясь надо мной, и я вдруг с особой остротой почувствовала, насколько он был огромен; он сразу же словно заполнил собой комнату, когда мы вошли. И дело тут было не только в его росте или телосложении, но и в яркой внешности и горделивой осанке, которые мгновенно приковывали к нему твой взор.

– Я, кажется, забыл представиться, – проговорил он смущенно. – Меня зовут Натаниэль Стюарт, хотя, полагаю, вам было известно мое имя, когда вы решили забраться ко мне на чердак. А вас как зовут?

– Тейлор.

Мгновение помедлив, он пожал протянутую мной правую руку. Пожатие его было крепким и одновременно удивительно нежным.

– Солидная фамилия. А как насчет имени?

– Тейлор и есть мое имя, – объяснила я, – а фамилия Джеймс. Меня назвали так в честь певца… я хочу сказать, артиста, которым восхищалась моя мать.

– Никогда о таком не слышал.

– После Джима Кроуса он больше всех ей нравился, – пробормотала я, невольно подивившись про себя тому, что говорю в прошедшем времени о ком-то, кто фактически еще даже не появился на свет. Этот странный сон явно затянулся. Мне вдруг пришли на память слова из песни Кроуса «Время в бутылке»:

«…Если бы я мог хранить время в бутылке, первое, что я сделал бы…» Может, именно это я и делала сейчас – сохраняла время? Или даже жизни? Возможно ли, что все это не было сном… что я и в самом деле была в прошлом и могла изменить ход событий? У меня голова пошла кругом при этой мысли. Но, конечно, подобное предположение было полнейшим абсурдом.

– Тейлор… Странное имя для женщины, особенно такой… интересной.

С его лица не сходило удивленное выражение. Я видела, он теряется в догадках, не понимая, почему я не выбрала себе более подходящее для моей профессии имя Бел, Бренди или Флейм. С трудом я подавила невольно вспыхнувшее во мне раздражение. В сущности мне не было никакого дела до того, что он думает про меня. Это меня совершенно не касалось – по крайней мере, до тех пор, пока он не посчитает меня достаточно сумасшедшей, чтобы выставить за дверь.

В следующее мгновение размышления мои были прерваны послышавшимся в коридоре голосом:

– Натаниэль? Ты здесь? Я услышала, что кто-то разговаривает.

Внезапно дверь распахнулась и в комнату влетела прекрасная девочка, мгновенно напомнившая мне фарфоровую куклу своей гладкой, цвета слоновой кости кожей и ниспадавшими поверх строгой ночной рубашки длинными, до пояса темными локонами.

– Виктория! – сурово произнес Натаниэль. – Сколько раз я просил тебя стучать, а не врываться в комнату подобным образом?

Я буквально открыла рот от изумления, когда до меня дошло, что эта красивая жизнерадостная девочка и есть та самая обезображенная ужасными шрамами и согнувшаяся от старости Виктория, с которой я беседовала только сегодня утром. Меня поразил контраст между старыми выцветшими фотографиями и живой, в расцвете юности и красоты Викторией, которая словно только что сошла с картины Ренуара. На вид ей было лет одиннадцать или двенадцать, и это подтверждало мое предположение о том, что в своем сне я перенеслась в первые годы двадцатого столетия. Поствикторианская эпоха, но самое ее начало.

– Извини, – девочка подняла огромные глаза в обрамлении длинных густых ресниц на брата. В следующее мгновение она перевела взгляд с Натаниэля на меня и обратно. – Я не знала, что у тебя гости.

Внезапно я вздрогнула, заметив у нее на шее золотую цепочку. Будто прочтя мои мысли, она высвободила из-под рубашки висевший на цепочке медальон и медленно провела по нему пальцем. Медальон, как я сразу же увидела, был абсолютно идентичен тому, который подарила мне Виктория… и который я потеряла во время землетрясения. У меня буквально сперло дыхание. Для простого совпадения это было уже слишком…

И тут меня как обухом по голове ударило. Я «потеряла» медальон, потому что он не мог быть в двух местах в одно и то же время. Если я действительно находилась сейчас в Сан-Франциско начала века, то Виктория еще только подарит мне медальон… лет этак через восемьдесят пять – девяносто! А что если одновременно с землетрясениями, вызываемыми столкновением в этом месте тектонических плит, здесь происходят также и сдвиги во времени? На память мне пришли слова Виктории о геомагнитных нарушениях, из-за которых в их доме никогда не работал ни один компас…

Поспешно я открепила от сумочки у себя на поясе одометр со встроенным в него компасом и поднесла его к глазам. Стрелка указывала неверное направление. Я потрясла одометр и вновь взглянула на циферблат. Стрелка, покачавшись, замерла… указывая прямо на юг!

Глава 3

Сердце у меня стучало как паровой молот. Перед моим мысленным взором промелькнули лица родителей; я почувствовала ужас, подумав, что могу их больше никогда не увидеть. При всей невероятности подобного события, в эту минуту я окончательно уверовала, что каким-то непонятным образом перенеслась во времени в поствикторианский Сан-Франциско. Или, если быть предельно точным, в эдвардианскую эпоху [2]. От этой перспективы у меня голова пошла кругом.

Аполлон, устроившийся по-царски в изголовье кровати на смятой подушке, поднялся, услышав голос девочки. Он склонил на мгновение голову набок, прислушиваясь, затем спрыгнул на пол и, проносясь через комнату, прыгнул ей прямо в руки, словно приветствуя давно потерянного друга. Интересно, почувствовал ли он, что это была та самая Виктория, которая в другой жизни поила его чаем с ромашкой? Он облизал ей лицо, бесстыдно виляя при этом хвостом.

Лицо ее расплылось в улыбке.

– Разве он не великолепен? – Она бросила на меня искоса взгляд. – Как его зовут?

– Аполлон, – ответила я машинально, все еще не оправившись от шока.

Она прижалась носом к носу собаки.

– Да, это имя ему подходит. Он красивый пес, хотя и очень смешной в то же время.

Повернувшись к брату, она капризно протянула: