Вячеслав Жуков - Ненастоящий полковник

• Название: Ненастоящий полковник
• Автор: Вячеслав Жуков
• Жанр: Криминальный детектив

Мент – он и в Африке мент. Но в России он, конечно, покруче будет. Казалось бы, заурядное дельце предстояло расследовать бывалым операм под руководством майора милиции Федора Туманова – убили директора ювелирного магазина Романовского. Но очень скоро сыскарь убеждается: не все так просто – директор был замешан в махинациях с золотом, которое нелегально переправлялось в Россию из Польши. Очередная партия драгметаллов как раз хранилась в личном сейфе господина Романовского, а потом, после его смерти, бесследно исчезла. Больше всего это огорчило авторитетного вора в законе по кличке Барик – он начинает охоту за теми, кто похитил «рыжье», но не знает, что бравые московские опера уже вовсю охотятся за ним самим...

---

Он вопросительно уставился на Туманова. Федор прикинул распорядок на завтрашний день и сказал:

– Вот что, Шаров. Давай-ка, приходи после завтра, часикам к десяти. Буду тебя ждать. Можешь считать, что наркоту мы тебе прощаем, а за пистолетик придется ответить.

– Отвечу, – пообещал на радостях Шарик. – За него мне светит от силы двушник. А если попадется судья с понятием, то может и условный срок даст, – он весело подмигнул Федору. – Не все же менты звери. И судьи тоже. Благодарю за отзывчивость, гражданин начальник. Можно идти?

Федор махнул рукой.

– Давай, проваливай.

Шарик вскочил со стула.

– А убийцу директора, гражданин начальник, тебе следует поискать среди тех, кто стоял за ним. И его партнеров по бизнесу. Они ребята крутые, скажу я вам, – сказал Шарик и, не прощаясь, выскочил в коридор, где его дожидалась Зотова.

Грек молча закурил. По его лицу Федор понял, что капитан не одобряет его поступок. Поэтому спросил:

– Не одобряешь?

Грек ответил не сразу. Помолчал, как бы что-то обдумывая, потом сказал осуждающе:

– Ты сам всегда говорил, что в уголовном розыске не место сантиментам. И вдруг такое проявление сочувствия к уголовнику. Не понимаю.

– Отчасти ты прав, – Федор занял нейтральную позицию.

– А если он смоется? – предупреждающе спросил Грек, намекнув на то, что Шаров еще не вышел из здания и его можно остановить. Для этого надо только поднять трубку прямого телефона с дежурной частью. И во власти майора Туманова это сделать.

– Даже если такое произойдет, я не буду особенно жалеть. Ведь к убийству директора ювелирного магазина он не имеет отношения. Разве ты это еще не понял, – немного с сожалением к Греку, произнес Федор. Но иногда упрямство капитана тонко граничило со здравым рассудком. И сейчас оно явно проявлялось. Отступать Грек не хотел.

– Но в «БМВ» был его пистолет, – заупрямился Грек.

– Пистолет мы отправим на экспертизу, – пообещал Федор и добавил, чтобы успокоить Грека: – И за него он будет отвечать. Не беспокойся.

Героин придется вернуть обноновцам.

– Выходит, я зря старался?

– Нет. Не зря. Кое-что нам, все-таки, удалось узнать…

Грек вопросительно уставился на Туманова, и Федор объяснил:

– Ты не забыл, Шарик говорил о партнерах Романовского и о тех, кто стоял за ним. Это ведь наводка. Нам не мешало бы узнать, кто они.

Грек понимающе кивнул, соглашаясь с майором. Докурил сигарету и, притушив окурок, сказал с некоторой долей сожаления:

– Знаешь, чем наша работа отличается от работы простых оперов? – и, не дожидаясь, что ответит Федор, продолжил: – Те крутятся с мелочевкой, а мы влезаем в такие дела, что того гляди, без башки останешься.

Федор посмотрел в глаза Греку и заметил в них грусть. Спросил:

– Ты, это к чему?

Грек вздохнул. Теперь он не выглядел таким веселым, каким его привыкли видеть Федор с Ваняшиным.

– На душе у меня что-то тяжело, – сказал Грек. – Надоело все к чертям.

Туманов постарался усмехнуться и сказал с долей оптимизма:

– Брось, Саня. А устал ты, потому что работаем на пределе. Как волы.

Грек на это ничего не сказал, только невесело улыбнулся, а Федор взглянул на часы. Обещался позвонить Даше и забыл. Схватил трубку.

– Сань, извини. Я отвлекусь на минуту. Дашке нужно позвонить. Заболтался с тобой и забыл.

Грек понимающе кивнул.

– Давай, давай. Я пока перекурю в коридоре, – сказал он и как человек тактичный, вышел. Федор улыбнулся ему вослед и набрал номер. А когда потом выглянул в коридор, чтобы позвать Грека, того уже там не было.

Глава 4

Раньше Ирина никогда не задумывалась о том, что собственное лицо может так не нравиться. Когда ей было двадцать, жизнь казалась неизмеримо долгой, и потому она не спешила выскакивать замуж, как это делали ее подруги. Многие потом при встречах не раз и не два плакались ей за столь опрометчивый шаг. Семейная жизнь не была такой счастливой, как это казалось на первый взгляд. Только куча проблем, одна из которых – дети. Молодые мамы утратили свободу и, как это не горько сознавать, чувство собственного достоинства. Теперь они принадлежали своим малюткам, а еще мужьям эгоистам.

Ирина молила бога, чтобы подобное не удалось пережить. Она сумела окончить Плехановский институт, причем с красным дипломом, устроиться на хорошую работу и купить новенького «Жигуленка». Но кроме всего этого, она могла гордиться финансовой независимостью, чего не скажешь про подруг, которые постоянно бегали к ней и выклянчивали втайне от мужей деньги, чтобы приобрести кое-что из шмоток. И глядя в их слезливые мордашки, Ирина не могла отказать. Кажется, она вообще не умела отказывать никому и ни в чем. И первым ее мужчиной был однокурсник, которому она не смогла отказать и рассталась с девственностью в общежитие на его кровати. Тогда, даже так толком и не поняла, была ли между ними любовь. Наверное, не было. Скорее, привязанность. А потом безрассудство, последствия которого остались на всю жизнь. После аборта, на котором настояла сама Ирина, врач сокрушенно развел руками и объявил, что она больше не сможет иметь детей. Тогда она, пожалуй, впервые задумалась о своем будущем. Перспектива карьерного роста, уже не радовала ее. И она проплакала всю ночь, а, утром собираясь на работу, глянула на себя в зеркало и ужаснулась, заметив возле глаз морщинки.

– Что ж ты хочешь, – сказала ей на это мать. – Тебе же не шестнадцать лет. И вообще, пора подумать о замужестве. Годы уходят.

Мать была права. Годы уходили, откладывая на лицо Ирины едва заметные штрихи. Она по-прежнему, оставалась красивой, но что-то уже менялось в ее лице. И Ирина с ужасом стала замечать, что его черты грубеют. Пока незначительно, едва заметно. Но с каждым годом, это проявление делается более отчетливым. Все ее попытки выскочить замуж, заканчивались неудачами, едва избранники узнавали, что у Ирины не будет детей. Предпочитали держать ее как любовницу. Иметь с ней дело было очень выгодно. Во-первых, не надо платить, Ирина и так женщина обеспеченная. А во-вторых, в нее можно кончать и не опасаться, что она забеременеет. Но в конечном итоге, все оканчивалось тем, что мужчины, проводившие с ней не одну ночь, женились на других женщинах. А Ирине приходилось мириться с одиночеством.

В тот момент, когда отчаянье, граничащее с завистью, переполняло ее душу, на горизонте появился Сергей Шаров. С ним ее познакомила приятельница, такая же одинокая, обделенная судьбой, как Ирина. Но в отличие от Ирина, она все-таки сумела побывать замужем и даже обзавелась ребенком. Но, к сожалению, это не было показателем благополучия. Скорее, наоборот. Катастрофически не хватало денег. А энергичный любовник, кроме женского внимания, жаждал сладкой жизни. И тогда приятельница его сосватала Ирине Зотовой.

– Веришь, от сердца его отрываю. Мужик вот такой. В обиде не будешь. Забирай, Ирка, – проговорила приятельница, чуть не расплакавшись.

Дело происходило в ресторане, и присутствующий при разговоре Шарик, кажется, не имел желания возражать. Выпивка и жратва была заказана за счет Ирины. Он заметил, с какой легкостью та расставалась с деньгами, и весь вечер не спускал с нее глаз. Один раз они даже потанцевали. Во время танца Шарик сильнее, чем это следовало бы, прижимал Ирину к себе, и она чувствовала, как его плоть налилась тугой упругостью.

– Ого, – только и сказала она, изобразив на лице легкое смущение, чего не замечала в нагловатых глазах новоиспеченного любовника. Шарик смотрел на нее так, словно здесь, прилюдно собирался раздеть ее и у всех на глазах заняться любовью.

Насчет секса, Ирина не возражала. Но уж никак не в ресторане. Когда они вечером поехали к ней домой, Шарик попросил свернуть в темный переулок. Время было позднее и прохожих не было.

– Останови, – сказал он, дотронувшись до ее колена.

Ирина даже не стала спрашивать, зачем. Только улыбнулась, готовая проявить покорство во всем. Задрожала, когда крепкие руки Шарика обняли ее, притиснули к себе для поцелуя. И не сопротивлялась.

– Может, не здесь, – дрожащим голосом зашептала она, видя, с каким проворством он ее раздевает. – Может, поедем ко мне? Там нам никто не помешает, а здесь могут прохожие…

Шарик оторвался от ее груди, которую уже успел лизнуть и несколько грубовато сказал:

– Да плевал я на прохожих. Я хочу тебя прямо сейчас. Здесь.

И Ирина не решилась возразить. Она видела, как неторопливо его пальцы расстегнули пуговицы на ее юбке. Потом добрались до трусиков. Шарик оказался эстетом и ее нижнее белье оценил по достоинству. Сняв с нее беленькие почти прозрачные трусики, он некоторое время рассматривал их, любуясь каждой узорной вышивкой, а потом поднес к лицу и потянул носом.

От трусиков пахло французскими духами. Шарик сделал несколько больших вдохов, потом посмотрел на полуголую женщину, погладив жесткий пучок золотистых волос на лобке.

Сначала Ирине показалось, что уж слишком затянулась эта подготовительная часть. Они, все-таки, не дома на постели, а на разложенном сиденье ее «Жигулей». Но потом, когда его пальцы опустились чуть ниже лобка и стали производить круговые движения, она испытала такое чувство, будто внутри ее с бешеной скоростью завертелся некий механизм, подталкивающий ее к экстазу. Она закрыла глаза, почувствовав себя парящей высоко над землей. И когда состояние было близко к обморочному, она вдруг почувствовала его. Такого огромного, что, казалось, если он еще поднапрет, то ее нутро просто не выдержит, разорвется. Она охнула, вцепившись в плечи Шарика, попыталась выползти из-под него, упираясь обеими ногами в панель приборов. И только чувствовала, как он большой и тугой, шевелился в ней, заставляя ее то сжиматься в комок, то вытягиваться, словно струна.