Роберт Маккрам - Жизнь Вудхауза. Фрагменты книги

• Название: Жизнь Вудхауза. Фрагменты книги
• Автор: Роберт Маккрам
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012

Открывает номер литературный гид: «Дело Вудхауза». Заголовок, разумеется, каламбурный: здесь и литература как дело жизни классика, и катастрофическое для репутации британского автора событие — работа на германском радио в годы Второй мировой войны. Сочувственно разобраться в хитросплетениях этой биографии пробует английский писатель Роберт Маккрам (1953), фрагменты книги которого «Жизнь Вудхауза» журнал ИЛ печатает в переводе Андрея Азова и Игоря Мокина.

---

Его частные признания о жизни в лагере были не менее оптимистичны. «В лагере было чертовски весело, — говорил он Тауненду. — Я и правда считаю, что ничто на свете не сравнится с англичанином в теплой шапке и толстом шарфе. В Тосте у меня появились друзья самых разных жизненных призваний, начиная с портовых рабочих из Кале и далее, и всех до единого я полюбил». В дневнике он отмечал: «Без женщин… мы скатываемся в мальчишество: все эмоции у нас мальчишеские».

После обеда снова было свободное время. «Главное преимущество [Тоста] — арестант предоставлен самому себе», — отмечал Вудхауз с одобрением. Ужин в три смены начинался в половине пятого. Затем — снова свободное время до 8 вечера, когда проводилась поверка на улице. Свет гасили в 9:15 вечера. Описывая быт в лагере, Вудхауз естественным образом находил параллели с Далвичем. Комендант, капитаны и обер-лейтенанты не вмешивались в повседневную жизнь заключенных, как и директор и преподаватели в колледже, и Вудхауз видел коменданта всего один раз. «Для нас было важно внутреннее устройство лагеря»[49], — объяснял он позже, повторяя описание школьного пансиона в одном из своих ранних произведений. Когда там находился Вудхауз, И-лагом в Тосте «заведовали лагерфюрер и четыре капрала», очень похожие на заведующего пансиона и префектов. Лагерфюрера, которого Вудхауз аттестовал как «хорошего парня», звали Бюхельт, и в Первую мировую он был интернирован в Англии. Прямо как в школе, капралы получили прозвища: «Плуто», «Микки-Маус», «Гуфи» и «Дональд Дак»[50].

Лагерфюрер Бюхельт, которому вскоре предстояло сыграть решающую роль в падении Вудхауза, ставшую темой для бесконечных дискуссий, был «подарком небес для заключенных», управлял лагерем либерально и «все время трудился нам во благо». Вудхаузу Бюхельт понравился тем, что организовал в лагере библиотеку и выпуск газеты, а также предоставил самому Вудхаузу пишущую машинку и место для работы над новым романом — бывший изолятор в Белом доме. С высоты нынешнего дня понятно, что сближаться с лагерфюрером было смертельно опасно, однако таков был характер Вудхауза. Он еще в Голливуде сдружился со многими немцами, и война ничего не изменила. В Тосте он также привязался к двум немцам-переводчикам, один раньше работал в Америке и щеголял словечками вроде «Смекаете, пацаны?» В лагерном дневнике Вудхауз признавался: его взаимоотношения с этими переводчиками, чьи имена нам не известны, «подтверждают то, что я всегда говорил: немцы — превосходные ребята, и единственная преграда между нами — языковой барьер. Все англоговорящие немцы, которых я встречал, нравились мне с первой минуты». Помимо этого безапелляционного заявления, в дневнике нет ни похвалы, ни осуждения нацистских властей Верхней Силезии.

В И-лаге VIII сидели англичане и голландцы, чей патриотический дух был очень высок. Интернированные обязаны были отдавать честь немецким офицерам, но, если не считать этой псевдовоенной формальности, большинство проявляло дерзость, граничившую с неподчинением. Хотя литературная слава выделяла Вудхауза из окружения, — а это были в основном моряки торговых судов или работники военных кладбищ, вроде его друга Берта Хаскинса, — Плам был всей душой, неколебимо предан товарищам. «Ребята из Тоста были бодры духом, — говорил он позже. — Никогда не встречал более веселых людей. Я полюбил их как братьев». А они уважали его и подходили посмотреть, когда он работает за пишущей машинкой на улице, но старались не мешать. Его роль в Тосте — всеобщий любимец, старший в классе: он ведет переговоры с начальством, разрешает мелкие споры, остужает пыл ссорящихся — за что все пленные уважают его. Когда Вудхауз неожиданно их покинул, они почувствовали себя обманутыми и, по рассказам, протестовали. Для некоторых юных узников он исполнял роль отца. Боб Уитби, тогда выглядевший младше своих восемнадцати, а ныне престарелый джентльмен восьмидесяти с лишним лет, вспоминает, что Вудхауз, которого он немного знал, всегда заботливо спрашивал, как у него идут дела, и, чтобы подбодрить мальчика, повторял заклинание всех пленных: «К Рождеству будем дома».

Конечно, домой к Рождеству они не попали, и, когда в октябре пошел первый снег, силезская погода превратилась из едва терпимой в невыносимую. Восточный ветер пронизывал до костей, еды не хватало, а лагерный быт стал беспощаден к людям. Несколько человек умерли, еще у нескольких случился нервный срыв, иные покончили с собой. Уитби вспоминает, как заключенные, словно одержимые, подолгу говорили о еде и сексе, обычно не стесняясь в выражениях. Затем, когда приблизилось второе Рождество военных лет, внешний мир стал вторгаться в вынужденное, хотя и безропотное, одиночество Вудхауза.

Леонора и Рейнолдс всю осень добивались в Британии и Америке освобождения Вудхауза, но его злоключения мало интересовали прессу — в первую очередь потому, что репортеров к нему отправить было нельзя. Однако Америка пока не вступила в войну с Германией, и в Берлине еще находилось несколько американских журналистов, в том числе корреспондент «Ассошиэйтед Пресс» Энгус Термер. Работая над специальным репортажем о лагерях для военнопленных и интернированных, Термер наткнулся на сообщение о том, что романист П. Г. Вудхауз, он же официально «интернированный гражданский британский подданный № 796», содержится в И-лаге VIII возле Глейвица. Заинтересовавшись, Термер запросил разрешения на интервью и получил возможность поговорить с Вудхаузом под наблюдением охраны.

В присутствии лагерфюрера и гестаповского надзирателя Вудхауз беседовал с Термером так же, как всегда разговаривал с прессой: вежливо, открыто и не задумываясь о последствиях; он воображал, будто любое публичное заявление просто заверит его многочисленных читателей в том, что он жив, здоров и в хорошем настроении, невзирая на войну. Заодно он воспользовался случаем привести в порядок литературные дела и назначил Термера посредником в переговорах с «Сатердей ивнинг пост», которая хотела заказать ему оптимистичную статью о его похождениях под рабочим названием «Чего ждать от Вудхауза?» Эта статья, опубликованная под заглавием «Моя война с Германией», впоследствии принесет Вудхаузу одни огорчения. Верный себе, он еще и завел с Термером разговор о том, как назвать новый роман. Термер предположил, что американские читатели на Среднем Западе не поймут названия «Деньги с неба».

Термер телеграфировал свой репортаж в «Ассошиэйтед Пресс», и он вышел в «Нью-Йорк таймс» 27 декабря 1940 года. Последствия его были ужасны и быстро переросли в кризис, ставший поворотной точкой в жизни Вудхауза. Непосредственных последствий приезда Термера было три. Во-первых, статья Термера нечаянно создала, так сказать, «миф» о Вудхаузе и войне. Хотя статья была целиком основана на фактах и вышла без каких-либо редакционных комментариев, ее основной темой был удивительный, по мнению Термера, факт: Вудхауз явно не пользовался особыми привилегиями и даже отказался от отдельной комнаты, которую начальство предложило ему из уважения к его возрасту и репутации. Однако заголовки к статье были подобраны так, что у читателей непременно должны были появиться вопросы касательно поведения Вудхауза: один из подзаголовков, например, гласил «Он [Вудхауз] отвергает привилегии». Парадоксальным образом, именно то, что Вудхауз отказывался от привилегий и не раздумывая преуменьшал тяготы плена, заставило читателей обвинить его в легкомысленном отношении к войне.

Во-вторых, статью Термера иллюстрировала фотография Вудхауза в шарфе и халате, на которой он выглядел таким старым, грустным и исхудавшим, что его американские друзья, особенно Гай и Вирджиния Болтон, чрезвычайно встревожились. После выхода статьи в «Нью-Йорк таймс» Болтоны стали готовить прошение об освобождении Вудхауза, заручившись поддержкой Уоррена Барбура, сенатора-республиканца от Нью-Джерси. На сообщения прессы об этом прошении, в свою очередь, откликнулись письмами протеста многие влиятельные американцы, например, Дороти Бесс — жена Демари Бесса, европейского корреспондента «Сатердей ивнинг пост» и друга Этель, который сам ратовал за освобождение Вудхауза, начиная с июня 1940 года. Однако прошения — это одно, а газетные репортажи — другое. Как только о «похождениях» Вудхауза написали в «Нью-Йорк таймс», немецкие власти впервые задумались о том, что может значить заключенный номер 796 для международной пропаганды. А в третьих, дело было еще и в статье «Чего ждать от Вудхауза?», которую он тогда писал. В ней было немало добродушных шуток о бородатости пленных и правилах этикета при поедании картошки, и, без сомнения, эта статья сформировала у Вудхауза привычку писать с юмором о том, над чем смеяться не следовало — о лагерном быте и вообще о его пребывании в нацистском рейхе.

В те дни, однако, освобождение Вудхауза едва ли казалось возможным, и его семье приходилось с этим мириться. Вскоре после публикации в «Нью-Йорк таймс» Леонора писала Рейнолдсу: «Плам в Германии, в лагере для интернированных… Там с ним побеседовал журналист, а еще я видела репортаж об условиях в лагере — в общем, неплохие. Тепло. Одежды хватает. Кормят пристойно и т. п.» Леонора узнала об этом от британских властей, которые стали следить за происходящим задолго до освобождения Вудхауза в июне 1941-го. Такой надзор не был привилегией, а входил в план международной операции, которой из Лондона руководило Министерство иностранных дел. Всю войну И-лаги, Оф-лаги и Шта-лаги[51] находились под наблюдением представителей швейцарского посольства и Красного Креста, которые передавали сведения в Лондон.