Леонид Филатов - Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник)

• Название: Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник)
• Автор: Леонид Филатов
• Жанр: Драматургия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-059312-5, 978-5-94663-856-2

Тонкому, ироничному перу Леонида Филатова подвластны любые литературные жанры: жесткая проза и фарс, искрометные пародии и яркие лубочные сказки. Его повесть «Свобода или смерть» рассказывает о судьбе уехавшего на Запад советского интеллигента Толика Парамонова, являющегося едва ли не символом поколения «семидесятников». Автор чутко уловил характерную для наших эмигрантов парадоксальность поведения: отчаянные борцы с брежневским режимом у себя на Родине, за границей они неожиданно становились рьяными защитниками коммунистических идеалов…

---

1970

Вино из одуванчиков

Меня сочтут обманщиком,
Да только я не лгу:
Вином из одуванчиков
Торгуют на углу.

Уж если одурачивать —
То как-нибудь хитро:
Вино из одуванчиков —
Да это же ситро!

Нашли же чем попотчевать
Доверчивый народ, —
А очередь, а очередь,
А очередь — растет!

Закройте вашу лавочку,
Не стоит тратить пыл:
Вино из одуванчиков
Никто еще не пил.

Алхимики, не вам чета,
Тузы и короли —
Вина из одуванчиков
Придумать не смогли.

Напрасно вы хлопочете,
Товар у вас не тот, —
А очередь, а очередь,
А очередь — растет.

Название заманчиво,
Однако не секрет:
Вина из одуванчиков
На белом свете нет.

Меня сочтут обманщиком,
Да только я не лгу:
Вином из одуванчиков
Торгуют на углу.

Вино, понятно, кончилось,
Киоск давно закрыт, —
А очередь, а очередь,
А очередь — стоит!

1970

Мгновение тишины

В сошедшей с ума Вселенной —
Как в кухне среди корыт —
Мы глохнем от диксилендов,
Парламентов и коррид.

Мы все не желаем верить,
Что в мире истреблена
Угодная сердцу ересь
По имени тишина.

Нас тянет в глухие скверы —
Подальше от площадей, —
Очищенные от скверны
Машин и очередей.

Быть может, тишайший гравий,
Скамеечка и жасмин —
Последняя из гарантий
Спасти этот бедный мир.

Неужто, погрязши в дрязгах,
Мы более не вольны
Создать себе общий праздник —
Мгновение тишины?

Коротенькое, как выстрел,
Безмолвное, как звезда, —
И сколько б забытых истин
Услышали мы тогда!

И сколько б Наполеонов
Замешкалось крикнуть «пли!»,
И сколько бы опаленных
Не рухнуло в ковыли…

И сколько бы пуль напрасных
Не вылетело из дул,
И сколько бы дам прекрасных
Не выцвело в пошлых дур!

И сколько бы наглых пешек
Узнало свои места —
И сколько бы наших певчих
Сумело дожить до ста!..

Консилиумы напрасны.
Дискуссии не нужны.
Всего и делов-то, братцы, —
Мгновение тишины…

1972

Вот вы говорите, что слезы людские — вода?

— Вот вы говорите, что слезы людские — вода?
— Да.
— Все катаклизмы проходят для вас без следа?
— Да.
— Христос, Робеспьер, Че Гевара для вас — лабуда?
— Да.
— И вам все равно, что кого-то постигла беда?
— Да.
— И вам наплевать, если где-то горят города?
— Да.
— И боли Вьетнама не трогали вас никогда?
— Да.
— А совесть, скажите, тревожит ли вас иногда?
— Да…
— Но вам удается ее усмирить без труда?
— Да.
— А если разрушили созданный вами семейный очаг?
— Так…
— Жестоко расправились с членами вашей семьи?
— И?..
— И вам самому продырявили пулею грудь?
— Жуть!
— Неужто бы вы и тогда мне ответили «да»?
— Нет!
— А вы говорите, что слезы людские вода?
— Нет…
— Все катаклизмы проходят для вас без следа?
— Нет!
— Так, значит, вас что-то тревожит еще иногда?
— Да! Да. Да…

1972

Про Клавочку

Клавка — в струночку, лицо белей бумаги,
И глядит — не понимает ничего.
А кругом — все киномаги да завмаги,
Да заслуженные члены ВТО.

Что ни слово — Мастроянни да Феллини,
Что ни запись — Азнавур да Адамо!..
Так и сяк они крутили да финтили,
А на деле добивались одного:

«Клавочка, вам водочки
Или помидорчик?
Клавочка, позволите
Вас на разговорчик?»
Как сомы под сваями —
Вкруг твоей юбчонки
Крутятся да вертятся
Лысые мальчонки.

А снабженец Соломон Ароныч Лифшиц —
В дедероновом костюме цвета беж —
Обещал сообразить японский лифчик
И бесплатную поездку за рубеж.

Говорил ей, как он хаживал по Риму,
Как в Гонконге с моряками пировал…
Ой, глушили Клавку так, как глушат рыбу, —
Без пощады, чтобы враз и наповал!

«Клавочка, вам водочки
Или помидорчик?
Клавочка, позволите
Вас на разговорчик?»
Как сомы под сваями —
Вкруг твоей юбчонки
Крутятся да вертятся
Лысые мальчонки.

И сидел еще один лохматый гений,
Тот, которого «поймут через века», —
Он все плакал возле клавкиных коленей
И бессвязно материл Бондарчука.

Все просил и все искал какой-то «сути»,
Все грозился, что проучит целый свет,
А в конце вдруг объявил, что бабы — суки,
И немедленно отчалил в туалет.

«Клавочка, вам водочки
Или помидорчик?
Клавочка, позволите
Вас на разговорчик?»
Как сомы под сваями —
Вкруг твоей юбчонки
Крутятся да вертятся
Лысые мальчонки.

Ну а третий все развешивал флюиды
Да косил многозначительно зрачком,
Намекал, что, мол, знаком с самим Феллини, —
А по роже и не скажешь, что знаком.

Клавка мчится вкругаля, как чумовая,
Задыхаясь и шарахаясь от стен:
«Друг Сличенко», «сын Кобзона», «внук Чухрая»
И «свояченик самой Софи Лорен»!

«Клавочка, вам водочки
Или помидорчик?
Клавочка, позволите
Вас на разговорчик?»
Как сомы под сваями —
Вкруг твоей юбчонки
Крутятся да вертятся
Лысые мальчонки.

Клавка смотрит вопросительно и горько —
Ей не слышится, не дышится уже
В этом диком и цветном, как мотогонка,
Восхитительном и жутком кураже!..

Но опять шуршит под шинами дорога,
И мерцает дождевая колея…
Едет утречком на лекцию дуреха,
Ослепительная сверстница моя.

1973

Двор

Вечером мой двор угрюмо глух,
Смех и гомон здесь довольно редки —
Тайное правительство старух
Заседает в сумрачной беседке.

Он запуган, этот бедный двор,
Щелк замка — и тот, как щелк затвора.
Кто знавал старушечий террор,
Согласится — нет страшней террора.

Пропади ты, чертова дыра,
Царство кляуз, плесени и дуста! —
Но и в мрачной пропасти двора
Вспыхивают искры вольнодумства:

Якобинским флагом поутру
Возле той же старенькой беседки
Рвутся из прищепок на ветру
Трусики молоденькой соседки!

1974

Письмо Сергею Образцову

Все мы куклы, Сергей Владимирович,
В нашей крохотной суете,
Но кому-то дано лидировать,
А кому-то — плестись в хвосте.

И когда нам порой клинически
Изменяют чутье и такт —
Вы подергайте нас за ниточку,
Если делаем что не так.

Как Вы властвуете шикарно!
Нас — до черта. А Вы — один.
Вы — единственный папа Карло
Над мильенами Буратин.

Если вдруг Вам от наших штучек
Станет грустно и тяжело,
Если вдруг Вам вконец наскучит
Ваше трудное ремесло

Или если Вам станет тошно
От кучумов и держиморд, —
Вы отдайте нас всех лотошнику
И закройте мир на ремонт!

Но покамест Вам аплодируют
Хоть один-два-три пацана, —
Вы держитесь, Сергей Владимирович,
Потому что без Вас — хана!..

1974

Игра в «Замри»

Должно быть, любому ребенку Земли
Знакома игра под названьем «Замри».
Орут чертенята с зари до зари:
«Замри!..»

«Замри» — это в общем-то детский пароль,
Но взрослым его не хватает порой.
Не взять ли его у детишек взаймы —
«Замри?»

Нам больше, чем детям, нужны тормоза,
Нам некогда глянуть друг другу в глаза.
Пусть кто-нибудь крикнет нам, черт побери:
«Замри!»

Послушай-ка, друже, а что если вдруг
Ты мне не такой уж и преданный друг?
Да ты не пугайся, не злись, не остри —
«Замри!»

Противник, давай разберемся без драк —
А что, если ты не такой уж и враг?
Да ты не шарахайся, как от змеи, —
«Замри!»

О, как бы беспечно ни мчались года, —
Однажды наступит секунда, когда
Мне собственный голос шепнет изнутри:
«Замри!»

И память пройдется по старым счетам,
И кровь от волненья прихлынет к щекам,
И будет казаться страшней, чем «умри», —
«Замри».

1975