Юрий Олеша - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Юрий Олеша
• Жанр: Русская классическая проза

---

Я вернулся с дачи домой. Тотчас же из-за стены вышел Авель. Он профработник, Он мал ростом, на нем толстовка из бумажного коверкота, сандалии, синие носки. Он выбрит, но щеки у него черны. Авель всегда кажется обросшим. Даже можно подумать, что у него не две, а только одна щека - черная. У Авеля орлиный нос и одна черная щека.

А в е л ь. - Что с вами происходит ? Я ехал сегодня в данном поезде и видел, казус вы сидели на корточках в полосе отчуждения и руками разгребали землю. В чем дело?

Я (молчу).

А в е л ь (гуляет по комнате). - Человек сидит на корточках и роется в земле. Что он делает? Неизвестно. Он проводит опыт? Или у него припадок? Неизвестно. Разве у вас бывают припадки ?

Я (после паузы). - Знаете, о чем я думал, Авель ? Я думал о том, что мечтатели не должны производить детей. Зачем новому миру дети мечтателей ? Пусть мечтатели производят для нового мира деревья.

А в е л ь. - Это не предусмотрено планом.

Страна внимания начинается у изголовья, на стуле, который, раздеваясь перед отходом ко сну, вы придвинули к своей кровати. Вы просыпаетесь ранним утром, дом еще спит, комната наполнена солнцем. Тишина. Не шевелитесь, чтобы не нарушить неподвижности освещения. На стуле лежат носки. Они коричневые. Но - в неподвижности и яркости освещения - вдруг замечаете вы в коричневой ткани отдельные, вьющиеся по воздуху разноцветные шерстинки пунцовую, голубую, оранжевую.

Воскресное утро. Я вновь иду по знакомому пути в гости к Наташе. Нужно написать "Путешествие по невидимой стране". Если угодно, вот глава из "Путешествия", которую следует озаглавить:

"Человек, поторопившийся бросить камень".

Росли под кирпичной стеной кусты. Я пошел вдоль кустов по тропинке. Я увидел в стене нишу и захотел бросить в нишу камешек. Я нагнулся камень лежал у ног... Тут я увидел муравейник.

Лет двадцать тому назад я видел муравейник в последний раз. О, конечно, не раз в течение двадцати этих лет случалось мне шагать по муравейникам, мало ли раз? И, наверное, я видел их, но, увидев, не думал: "Иду по муравейникам", а просто в сознании выделялось лишь слово "муравейник" - и все. Живой образ мгновенно выталкивался услужливо подвернувшимся термином.

О, я вспомнил: муравейники обнаруживаются взглядами внезапно. Один... О! Потом - другой! Потом - смотрите! смотрите! еще один! Так произошло и теперь. Один за другим появились три муравейника.

С высоты моего роста муравьев я не мог видеть; зрение улавливало лишь некое беспокойство форм, которые с успехом можно было счесть, неподвижными. И зрение охотно поддавалось обману: я смотрел и согласен был думать, что это не муравьи во множестве снуют вокруг муравейников, а сами муравейники осыпаются, как дюны,

С камнем в руке стоял я шагах в четырех от стены. Камень должен был остановиться в нише. Я размахнулся. Камень улетел и ударился в кирпич. Взвилась струйка пыли. Я не понял. Камень упал к подножию стены, в кусты. Тогда лишь услышал я возглас камня, раздавшийся в ладони моей еще до того, как ладонь разжалась.

- Подожди! - крикнул камень.- Посмотри на меня! И действительно, я вспомнил. Нужно было подвергнуть камень осмотру. Ведь без сомнения же, он представлял собой замечательную вещь. И вот он в кустах, в зарослях - исчез! И я, державший в руке вещь, не знаю даже, какого она была цвета. А камень, возможно, был лиловат; возможно, не монолитен, а состоял из нескольких тел: какая-нибудь окаменелость, возможно, была заключена в нем - останки жука или вишневая косточка; возможно, был камень порист, и, наконец,- может, вовсе не камень поднял я с земли, а позеленевшую кость!

Я встретил по дороге экскурсию.

Двадцать человек шли по пустырю, в котором покоилась косточка. Их вел Авель. Я отошел в сторонку. Авель не увидел меня,верней, не понял: он увидел меня, но не воспринял; как всякий фанатик, он поглотил меня, не дожидаясь согласия или сопротивления. Авель отделился от паствы, повернулся к ней лицом (ко мне спиной) и воскликнув, мощно размахнув рукой:

- Вот здесь! Вот здесь! Вот здесь!

Пауза. Молчание.

- Товарищи из Курска! - кричит Авель - Я надеюсь, что у вас есть воображение. Воображайте, не бойтесь!!!

О! Авель пытается вторгнуться в страну воображения. Уж не хочет ли он показать экскурсантам вишневое дерево, цветущее в честь неразделенной любви?

Авель ищет путей в невидимую страну...

Он шагает. Он остановился, взмахнув ногой. Он взмахнул еще раз. И еще. Он хочет освободиться от какого-то мелкокудрявого растения, которое, пока он шагал, обвилось вокруг его ступни.

Он топнул. ногой, оно хрустнуло, покатились желтые шарики. (Сколько растений в этом рассказе, деревьев, кустов!)

- Вот здесь будет возвышаться гигант, о котором я говорил вам.

...Дорогая Наташа, я упустил из виду главное: план. Существует План. Я действовал, не спросившись Плана. Через пять лет на том месте, где нынче пустота, канава, бесполезные стены, - будет воздвигнут бетонный гигант. Сестра моя Воображение - опрометчивая особа, Весной начнут класть фундамент - и куда денется глупая моя косточка! Да, там, в невидимой стране зацветет некогда дерево, посвященное вам. Экскурсанты придут к бетонному гиганту. Они не увидят вашего дерева. Неужели нельзя сделать невидимую страну - видимой? ..

Письмо это - воображаемое. Я не писал его. Я мог бы написать его, если бы Авель не сказал того, что он сказал.

- Корпус этот будет расположен полукругом, - сказал Авель. Вся внутренность полукруга будет заполнена садом. У вас есть воображение ?

- Есть,- сказал я. - Я вижу, Авель. Я вижу ясно. Здесь будет сад, И на том месте, где стоите вы, будет расти вишневое дерево.

1929 г.

АЛЬДЕБАРАН

На скамье сидела компания: девушка, молодой человек и некий ученый старик. Было летнее утро. Над. ними стояло могучее дерево с дуплом. Из дупла легко веяло затхлостью. Старик вспомнил детские проникновения в погреб.

Молодой человек сказал:

- Я сегодня свободный весь день.

- Я тоже, - сказал ученый старик.

Молодой человек работал машинистом на трамбующей машине "Буффало". Он укатывал асфальтовые мостовые. Он был латыш, по фамилии Цвибол. Саша Цвибол.

Подошла цыганская девочка величиной с веник.

Она предложила лилии.

- Пошла вон, - сказал ученый старик.

Саша Цвибол возмутился.

- Вот как, - удивился старик, - вас это умиляет, Странно из уст комсомольца слышать защиту бродяжничества.

- Она - ребенок! - сказала девчушка.

- Ребенок? Скажите пожалуйста. Социализм, следовательно, есть христианский рай детей и нищих?

Старик говорил звонко, тенором. Между прочим, это был красивый и вполне здоровый старик - один из тех стариков, которые курят, пьют, не соблюдают диэты, спят на левом боку и говорят о себе: ого!

Звали его Богемский. Он сотрудничал по составлению Большой советской энциклопедии.

Он влюбился в девушку. Она сидела рядом. Она положила руку на колено молодого. Тогда старый спросил:

- Быть может, я лишний?

Молодой вздохнул, снял картуз. Круглая красноармейская голова его была низко острижена. Он был блондин. Голова его блестела, как бульон. Он почесал темя. Старик встал и кинул окурок в дупло.

- Мы поедем с Сашей на реку, - сказала девушка. Старика на реку молчаливо не пригласили.

- Проводите нас до автобуса, - сказала девушка. Они пошли, Она шла на шаг впереди. Богемский смотрел ей в спину и думал:

- Нет, это не любовь. Это похоть. Трусливая старческая похоть. Я хочу тебя съесть. Слышишь? Я бы тебя съел, начиная со спины, с подлопаточных мест.

- Какая красивая! - сказал Цвибол.

Эти восторженные слова он сказал с акцентом. И прозвучало мужественно. Из восторженности с поправкой на мужественность получилась застенчивая страстность, И старик позавидовал.

- Катя, ваш возлюбленный похож на римлянина! - крикнул он девушке.

- Я из Риги, - сказал Цвибол.

- Ну что же? Это тот же стиль. Воины. Орден Храмовников.

- Теперь нет Хамовников, - через плечо сказала Катя, - теперь называется Фрунзенский район.

Они подошли к остановке.

- А вдруг пойдет дождь ? - сказал Богемский,

- Не пойдет, - сказал Цвибол.

Они подняли головы. Небо было чистое. Синее небо.

- Дождь - враг влюбленных, - сказал старик: - он выгоняет их прочь из садов. Злой сторож морали.

Подошел автобус.

Они не успели сказать ученому старику "до свидания".

Он увидел Катю, уносимую на подножке. Она входила в дверцу. Поддуваемая ветром движения, она приобрела сходство с гиацинтом.

Богемский шел в неопределенном направлении.

Он был высок и строен. Он шагал, как юноша. На нем разлеталась черная пелерина. На седых кудрях стояла черная шляпа. Он был тем пешеходом, которого побаиваются псы. Он идет. Пес, бегущий навстречу, вдруг останавливается, смотрит секунду на идущего и перебегает на другую сторону. Там он бежит под стеной, останавливается, когда пешеход уже далеко впереди, и смотрит пешеходу вслед.