Грег Лумис - Секрет Пегаса

• Название: Секрет Пегаса
• Автор: Грег Лумис
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Триллер
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-60413-5

Бывший сотрудник спецслужб, а ныне преуспевающий юрист Лэнг Рейлли переживает смерть сестры, погибшей в Париже в результате взрыва. Выясняя обстоятельства ее гибели, он узнает, что за день до трагедии сестра купила копию картины художника Пуссена со странной латинской надписью, и даже успела переслать ее в Штаты. Рейлли забирает картину к себе домой… и ее тут же похищают из его квартиры. Лэнг понимает: гибель сестры тесно связана с этой картиной. Более того: полотно хранит какую-то страшную тайну. Догадки Лэнга крепнут по мере того, как начинают гибнуть люди, знающие что-либо о картине. Рейлли не привык отступать — и намерен любой ценой докопаться до разгадки. Но ему еще предстоит узнать, что цена за обладание древними тайнами может быть слишком высока…

---

Компьютеры… Правда, Рейлли опознали бы и без них, обычными полицейскими методами. Без всех этих новомодных штучек сняли с зонта отпечатки пальцев, а Вашингтон подтвердил: они принадлежат Рейлли. Да, с зонтом им повезло, тут ничего не скажешь. Выяснилось, что он куплен сегодня, в «Фортнуме и Мейсоне», расплатились за него кредитной карточкой на имя Генриха Шнеллера, а в «Visa» о таком человеке никто никогда не слышал. Эту деталь Фицвильям решил, как говорят янки, прикопать и втихомолку установить слежение за банкоматами, чтобы узнать, когда и где эта карта выплывет вновь. Еще необходимо позаботиться, чтобы во всех международных аэропортах у каждого копа были портреты герра Шнеллера — и с этими проклятыми усами, и без них.

Фицвильям вздохнул и сел за стол, все еще рассматривая лицо, глядевшее на него с письменного стола. Все-таки в наше время качество печати стало изумительным. Снимок выглядел так, словно мистера Рейлли щелкнули не позднее чем на прошлой неделе, на каком-нибудь семейном празднике. Инспектор отодвинул фотографию и принялся перечитывать материалы, прилагавшиеся к ней.

Этот самый Рейлли уже бывал в Лондоне, и у него здесь имелось немало знакомых. Агент «МОССАДа», по всей вероятности, вышедший в отставку, еще одна немка, с которой он трахался, — шикарная штучка. На фотографии бюст у нее так и рвался из пиджака на свободу. Еще имелся список пабов, куда он заходил выпить пинту пива с той же регулярностью, как и любой нормальный работяга. Фицвильям досадливо наморщил лоб. Сколько же хлопот предстоит! Придется отрывать людей от текущих дел и отправлять их опрашивать всю эту толпу народу.

Он потянулся к телефону. Лучше взяться за дело, не откладывая. Заокеанские братцы ждут, а ведь они терпением не отличаются. Хуже того, там верят собственным фильмам, в которых доблестный Скотленд-Ярд лихо исполняет все, о чем его просят. Инспектор громко хмыкнул и принялся набирать номер. Янки давно уже следовало бы объявить его контору отделом их чертова ФБР.

Тамплиеры: гибель ордена

Повествование Пьетро Сицилийского. Перевод со средневековой латыни д-pa философии Найджела Вольффе.

3

Когда понадобилось делать припасы для корабля, оказалось, что учение, кое прошел я у келаря, нисколько здесь не помогает. Каждый корабль был десяти родов[68] длиной, а высотой что в носу, что в корме — вполовину меньше. Одна мачта несла один парус[69], а все остальное место занимали никак не меньше сотни человек. На каждого требовалось два барреля воды, соломенный тюфяк, одеяло, кухонная утварь, мясо и пряности, помогающие придать ему свежий вкус, прежде всего имбирь, гвоздика и мускатный орех. Гийом де Пуатье сказал мне, что купцы в Трапани получат за весь этот припас из расчета сорока дукатов на каждого рыцаря.

Еще он сказал мне, что негоже платить за дурное, как за доброе. Сие касалось тюфяков и одеял. За эти вещи купцы требовали по пять дукатов, но они перепродавали нам все то, что покупали вдвое дешевле у людей, приезжавших сюда, посему зачастую постели были грязными, ветхими и полными паразитов.

На верхнем ярусе судна, именуемом палубой, было не в пример лучше, чем на нижнем, где стояли обжигающая жара и духота. Но именно там обретались низкорожденные странники, такие как я и Филипп. Страдал я преизрядно, ибо на нижней палубе везли также лошадей, коров, свиней и другую скотину[70], и смрад от их испражнений был непреодолим.

Дни, проведенные в плавании, были словно нарочно предназначены для испытания моей веры. Корабль качался и переваливался, словно сам диавол тряс его, дабы сронить меня в море, когда дерзал я отойти от моего ложа к борту. Большую часть времени страдал я от болезни, коей, как довелось мне узнать, подвержены едва ли не все, кто впервые оказывается во власти моря. Морские испарения порождают в желудке спазмы, которые не дозволяют принять пищу, предназначенную для трапезы, и заставляют извергнуть то, что человек вкусил прежде.

Столь сильны были мои страдания, что капитан судна, бессердечный низкий человек, наслаждавшийся зрелищем чужих мучений, взял в привычку развлекаться, спускаясь на нижнюю палубу и обращаясь к тем из нас, кому особенно плохо было:

— Не прикажешь ли мясца подать? — Потом он громко хохотал и кричал так, чтобы все слышали: — Им купленное мясо все равно не пойдет впрок. Лучше уж нам самим его съесть, чем дать ему протухнуть.

Однако милостью Господней через некоторое время тело мое обрело невосприимчивость к испарениям моря, порождавшим сию тяжкую болезнь. Слава Небесам и их всемогущему Владыке, кои проявили свое милосердие и избавили меня от страданий, каких я не испытывал дотоле и, как теперь ясно, не узнаю и впредь! Муки, предстоящие мне, имеют иную природу.

Божьим соизволением достигли мы Генуи, там пополнили припасы и двинулись далее во Францию.

Милость Господня избавила меня от болезни и позволила наблюдать за тем, что происходило вокруг. Никогда не было у меня возможности увидеть, как надлежит управлять кораблем. Всего более заинтересовали меня карты, коими руководствовался кормчий. Они были расчерчены линиями, делящими часть земного круга на квадраты[71]. На них же, ночами наблюдая за звездами, кормчий указывал место в море, где мы пребывали в тот миг по отношению к суше. Карты сии привели меня в замешательство, ибо не знал я, Божьим ли дозволением их создавали[72].

Мне еще предстояло усвоить, что рыцари Храма делали для себя исключения даже из числа Господних повелений.

Сошли мы на сушу в Нарбонне, что лежит в части Бургундии, именуемой Лангедоком. Удаляясь от моря, въехали мы в долину, где почва была столь же белой, как сюрко наших рыцарей. По левую руку от нас река Сал несла воды свои в океан, с коим мы недавно расстались.

Чем дальше мы двигались, тем виднее становился большой замок[73], воздвигнутый на вершине горы по ту сторону реки. Узнал я, что твердыня сия, именуемая Бланшфор, принадлежит тамплиерам с тех пор, как род, носящий это имя, передал ее в руки Гуго де Пейна, Великого магистра ордена нищенствующих рыцарей Храма Соломона, в тот год, когда возвратился он из Святой земли[74].

— Бланшфоры были поистине преданными слугами Господа, — сказал я Гийому де Пуатье, когда он рысью проехал в арьергард нашего каравана, дабы убедиться, что мы с Филиппом не отстаем. — Такой дар ордену, как это прекрасное поместье, Небеса, конечно же, не оставят без должной награды.

Рыцарь склонился с седла, дабы проверить завязки груза одной из вьючных лошадей, и промолвил:

— Еще аббатство в Але и братский корпус в Пейроле. Магистр де Пейн и впрямь был настоящим богачом.

— Вы хотите сказать, что орден владел многими богатствами?

Он молча посмотрел на меня и ответил не сразу:

— Нет, юный брат, этих слов я не говорил. Эти земли были подарены магистру де Пейну лично, и орден мог пользоваться ими лишь с его разрешения.

— А как же обет бедности?

Рыцарь покачал головой:

— Лучше вспомни об обете смирения, который запрещает задавать неподобающие вопросы.

Он удалился, оставив меня размышлять о том, как же член священного ордена может владеть богатствами наподобие тех, о которых я только что узнал. Так я снова убедился в том, что монашеские обеты не являются для членов этого ордена главными и непререкаемыми.

На ночь мы остановились лагерем близ деревни, носившей имя Серр. Назавтра, при свете дня, мы переправились через реку и двинулись в обратном направлении. Нельзя было не заметить, что солнце светит слева, тогда как накануне оно было справа.

— Неужто мы возвращаемся туда же, откуда шли другим путем? — спросил я у одного из старших оруженосцев.

— Точно. Сейчас мы идем на юг, а вчера продвигались на север, — подтвердил он. — Ближе, чем возле Серра, брода не найти. А теперь мы отправимся в замок Бланшфор.

Вскоре наш путь пошел в гору. Там, где земля не была прикрыта травой, виднелась почва того же белого цвета, как и повсюду в этой местности, начиная от самого моря. На ощупь она походила на глину, и я гадал тогда, что же может произрастать на этих землях, столь непохожих на суглинистый черный гумус Сицилии.

Достигнувши верха, мы остановились перед высокой белокаменной стеной. Рыцари, коих мы сопровождали, стали о чем-то переговариваться со стражами, стоявшими на крепостном валу. Их слов я понять не мог. Пока шел разговор, я разглядел, что стены сложены не из кое-как подобранных по размеру валунов, как в том аббатстве, где я недавно обитал, а из аккуратно отесанных, почти одинаковых по размеру камней, причем каждый надежно опирался на лежавшие снизу. Позднее я узнал, что умение так строить мы позаимствовали у сарацин[75].

Над величественными воротами возвышался портал из чистого травертина шириной в добрый род[76], на коем было высечено изображение вставшего на дыбы крылатого коня. Детали оного были столь тщательно выполнены, что я не удивился бы, если бы сей конь оторвался от камня, в коем был заключен. Мне доводилось видеть фигуры, вырезанные в камне на древних зданиях, воздвигнутых язычниками в незапамятные времена, ибо не везде и не все еще Святая церковь заменила христианскими реалиями, но я никак не ожидал, что такое может осенять вход в место, освященное присутствием воинствующих монахов.