Борис Циммерман - Чужая жизнь

• Название: Чужая жизнь
• Автор: Борис Циммерман
• Издательство: Издательство П. П. Сойкина.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1929

Профессор Уинстон Босс изучает недавно упавший метеорит. В самой середине метеорита он обнаруживает организм, весящий всего одну десятую миллиграмма, который профессор называет космозоидом. Поместив космозоид в питательную среду, Босс убеждается, что чужая жизнь не только не умерла, но начинает бурно развиваться и эволюционировать…

---

И вдруг разбуженно всплеснула вода лагуны. Световые круги, сшибаясь, понеслись к берегу. Мелкие волны раздраженно лизнули черную кайму. И вот уже клокочет, пенится голубая вода. Зеленоватые осклизлые щупальцы гавайского осьминога мелькнули и скрылись в пене. Мелькнула и скрылась громадная длинная пасть «чужого» — частокол острых белых зубов. Маленькие выпуклые глазки тускло блеснули кровью и бешенством. Взметнулись каскады. Сноп брызг заиграл в белом свете. Лагуна расшумелась, разволновалась, задвигалась тысячами тел. Бойцов плотным рядом обступили любопытные. Их настороженные головы, жадные, ждущие пасти, темные тела с быстрыми хвостами переплетались, сбивались в темное пятно и расходились туманными, расплывчатыми призраками. Жадные и жестокие ждут они, победит ли чужая жизнь или земная. И победила чужая… Пена стала розовой.

Брызги искрились рубинами. И медленно… все медленнее ползли круги. Трепетали в агонии длинные щупальцы, иногда бессильно высовываясь из воды, как рука утопающего. Израненное тело терзали мелкие жадные пришельцы. В стороне обугленным бревном временами высовывалась морда победителя. Маленькие глазки искрились кровью и дерзостью сильного. Но время неумолимо глотало мгновения жизни, и уже призрак смерти сковывал его движения, холодил и останавливал ток крови.

Снова бесшумно всползали тонкие светлые струйки. Попрежиему бесстрастно и слепо глядел белый рог в голубое зеркало, а в кольцо бананов и древовидных папоротников молчала тьма. Ярко-красные цветы огиа-легуа бесшумно расцветали в белом призрачном свете.

ЧУЖИЕ

Это была затерянная и океане обитель чужой жизни.

Маленький островок сделался целой вселенной для тех, чей далекий предок совершил путешествие на Землю в недрах горящего метеора. И колесо жизни крутилось быстро-быстро, не останавливаясь ни на одно мгновение. Дух захватывало от такой быстроты!

Во все стороны тянулся безгранной гладью океан. Он рыдал и метался, неутомимый в своей тоске и злобе. Вечно настороженные скалы содрогались и скрежетали. Солнце выползало из темных просыпающихся вод, отряхивало яркие слепящие искры, под которыми светлел и разгорался голубой простор, и снова пряталось в густеющую насупленную тьму. Вчера, сегодня, завтра, как и сотни лет назад, как и через сотни лет в будущем!..

И здесь, в глубине острова, в зеленом оазисе, было шумно и неспокойно. Кто-то дерзкий, неугомонный ворвался в это тихое, сонное царство, упоенное извечным шумом прибоя. Не было уголка, где бы ни ползало живое тело. Каждая ветка под зеленым тяжелым сводом вздрагивала и шевелилась, каждый куст шелестел, покачивая яркими пряными цветами.

Чили-Лиму всегда сопровождал меня и моих странствованиях по лесу. Осторожный, опытный конак всегда запасался палашем, воинственно болтавшимся у пояса. Он брел впереди отыскивая скрытые проходы в сырой темной чаще. Его руки умело раздвигали густые лиановые занавеси, тело с природным проворством ползло в узких коридорах между воздушными корнями манговых деревьев. Эти прогулки захватывали новизною и яркостью впечатлений и пугали неожиданностью событий. На каждом шагу нас ждало необычайное.

Тихо зашуршала трава. Неприятным холодком пахнуло от неподвижной зеленой бахромы ползучих растений. Чили-Лиму насторожился. Рука схватилась за ручку палаша. Странный звук, будто стучит кто-то одной деревяшкой о другую…

— Вон!., вон!.. Смотри, кахуна-хаоле…

Чили-Лиму с силой тянет меня за плечо. Я вижу два красновато-отсвечивающих горящих угля — это глаза, потом — серо-стальное тело с громадным длинным хвостом, как у аллигатора… ждущую пасть, длинную, как у пилы-рыбы. Опять застучали деревяшки. Это стучат костистые сочленения хвоста. Где-то в зеленой гуще мелькнуло темное пятно и костяшки загремели глухо отдаленно. Легкий переливчатый свист пронизал воздух и задохнулся в сыром сумраке.

Горящие, как уголья глаза, серо-стальное тело с хвостом аллигатора, длинная пасть, как у пилы-рыбы…

Мы идем дальше, все глубже и глубже забираемся в чащу леса.

Кто-то захохотал вверху над нами. Мы невольно замерли, без звука. Что-то притаилось там, в сумраке. Зеленый живой потолок… Ветки, переплетшиеся, опутанные ковром лиан… Из какого-то неведомого источника слабо струится солнечный свет. Мы глядим в эту однообразную зеленоватую тьму, тщетно напрягая зрение. Тускло поблескивает палаш в руке Чили-Лиму. И вдруг захлопали громадные крылья. Какая-то тень промелькнула над нами. Я разглядел зеленоватые перепончатые крылья, — крылья летучей мыши, — маленькие лапки с острыми когтями, длинный хвост, крепко захлестнувшийся вокруг ветки, и заостренный, ритмично качающийся хоботок на месте рта. Что-то брызнуло густой струйкой на громадные листья папоротника, когда чудовище пролетало над нами.

— Кровь, — тихо сказал Чили-Лиму, раздвинув гибкие ветки.

В другой раз мы видели, как подобное существо, обхватив свою жертву острыми когтями, жадно сосало ее кровь. Когда последняя капля крови перешла в тело хищника, оно закричало — этот крик подобен сдавленному, приглушенному хохоту — и закружилось над нами. Блеск палаша испугал его и оно, хлопая крыльями, унеслось во тьму чащи. Это были ужасные создания, я всегда вздрагивал, когда слышал над собой их жуткий крик и хлопанье сильных крыльев.

Перепончатые крылья, лапки с острыми когтями, длинный хвост, захлестнувшийся вокруг ветки, и хоботок на месте рта, жадно сосущий кровь…

Мы продолжаем углубляться в лес. Каждый пройденный шаг достается с большим трудом. Темно и сыро. Одежда становится влажной и тяжело прилипает к телу. Удушливая смесь пряного аромата с тяжелым запахом гниения наполняет легкие. Приходится пригибаться и иногда ползти. Я бреду, ничего не замечая, — усталость и напряжение притупили чувство и внимание, — и вдруг, словно в просветлении, вижу ужас в глазах обернувшегося Чили-Лиму. Сзади — легкий свист и шипение. Цепкий страх парализует мою волю. Холодная струя окутывает меня. Миг — и я лежу на земле, сдавленный кольцами какого-то хищного монстра.

Громадные крылья бешено бьют меня в лицо, раздутая голова с громадными злыми глазами качается надо мною. Смертоносное жало совсем уже близко… Я кричу и, весь холодея, чувствую, что стальные кольца вдруг ослабели. Что-то липкое и теплое туманит мне взор. С усилием открываю я глаза и пугливо, с отвращением, выбираюсь из под размягших теплых колец. Зыбкая лихорадочная дрожь трясет меня. Чили-Лиму вытирает окровавленный палаш листом папоротника. В глазах его суеверный ужас, и сквозь кожу лица проступает бледная маска страха. Он торопливо шепчет заклинания. Громадная голова лежит в кустах, и смертоносное жало еще конвульсивно вздрагивает, и бледное веко то сползет вниз, то обнажит тускнеющий взор, словно не решаясь навсегда задернуть его тусклой, оловянной завесой смерти. Черной грудой скомканы толстые кольца с длинными когтистыми лапами и громадными крыльями — зеленовато-черная, дико очерченная, омертвелая груда. Это чудовище — дикая комбинация удава и кондора — было мне знакомо и раньше. Я видел как-то целую стаю ему подобных, летавшую рано утром над лагуной.

Чудовище — дикая комбинация удава и кондора, — крылатый змей, бил меня крыльями и приближал свое смертоносное жало…

После этого случая я долгое время не решался заглядывать в лесные дебри. Давящий страх, в образе крылатого змея, вселялся в меня каждый раз, когда нога моя вступала в густые заросли. Но искушение было все же велико.

Я жил, как во сне. Тысячи неожиданностей подстерегали каждый шаг моей жизни. Мне трудно было разобраться во всем. Мозг мой воспринимал, но не анализировал. Я не успевал угнаться за событиями: слишком быстро следовали они одно за одним.

Опять мой верный и сильный Чили-Лиму со мной. Опять тускло блестит палаш. И тяжелый зеленый свод давит нас сверху.

Мы привыкли уже к странным крикам, быстрым теням, хлопанью крыльев, хохоту, квохтанью, мурлыканью, свисту и стуку деревяшек. Не удивляемся мы, когда с вершины дерева вдруг камнем падает мертвое тело и тут же с удушающим зловонием разлагается у наших ног.

Смерть здесь быстра и неожиданна. Умирают на лету, во время погони, умирают, подчас не докончив терзать свою жертву. Смерть нетерпелива. Тела разлагаются в течение нескольких минут. И белый скелет разрушается, исчезает так же скоро. Как-то в одну из наших экскурсий я собрал целую коллекцию любопытнейших скелетов и сложил их у себя в хижине. На другой день я обнаружил только кучку белой пыли. — Я понял: химические процессы этих мертвых тел также протекают во времени той неизвестной планеты. Вы поймете теперь, почему я не делал больше ни одной попытки к коллекционированию. Чужая жизнь, в конце концов, обречена была на бесследное исчезновение.