Ирина Молчанова - Игра на любовь

• Название: Игра на любовь
• Автор: Ирина Молчанова
• Жанр: Детская проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-59916-5

Любовь не требует доказательств. Долгие годы я жила, не зная об этом. Антон всегда был рядом, и я не задумывалась, что он для меня значит. Только потеряв, осознала: он не просто часть моей жизни, он — моя жизнь. Чувство, которое связывает нас, выше облаков и крепче любых цепей. А значит, мне нужно вернуть Тошу. Любой ценой.

---

Пришли наши мамы, а мы как примерные дети сидели на диване, пили гоголь-моголь и смотрели телик.

Тетя Оля такой подзатыльник сыну отвесила, так закричала… Она мне тогда ужасно не понравилась, я ее чуть ли не возненавидела. Моя же мама, когда я посмотрела на нее, мысленно прося о помощи, отвела глаза. Это мне тоже показалось гадким.

«Что ты купил?! Бестолочь!» — кричала тетя Оля. Она выхватила у меня тапки и замахнулась ими на Антона. А я вцепилась в них и разрыдалась.

Все так опешили, кинулись утешать, обнимать и меня, и тапки, что ругать Антона тетя Оля совсем позабыла.

Чуть позже мы вчетвером сидели на диване с миской попкорна, посыпанного сладкой пудрой, пили лимонад и смотрели «Болто». Обе моих ноги были в одной тапке, а ноги Антона — в другой.

И лишь через несколько дней, когда мы возвращались из школы и проходили мимо спуска в метро, Тоша вдруг признался: «Мне не хватало на тапки десяти рублей…»

Я удивилась, спросила, где же он взял деньги?! И тогда он потянул меня за руку в подземный переход. А там остановился возле старика в черных очках, одетого в грязное серое пальто, и положил в баночку из-под майонеза мятую купюру…

Я залпом выпила сок, засунула булку с паштетом в рот и, вздохнув, уставилась на свои чудо-тапки.

Разве могла я расстаться с этими коричневыми собачьими мордами? Конечно, нет! Тогда, год назад, на следующий же день после того, как выбросила тапки, с полпятого утра караулила дворничиху у подъезда — ждала, когда та откроет люк мусоропроводной шахты. Кажется, тетя Люба, та самая дворничиха, очень повеселилась, наблюдая, как я смело прошла по куче мусора и вытащила пакет с тапками из-под всякой мерзости…

Стрелки часов указали на восемь, я нехотя сползла с табуретки и пошла собираться в школу.

Занятия начинаются в полдевятого. Я всегда прихожу минута в минуту, лишь бы не стоять возле кабинета с подругами. Не хочу никого видеть и слышать, дело тут уже не в утренней ненависти. Мое сердце больно, вряд ли излечение будет скорым. В своем внутреннем мирке я, в извечной полосатой майке до колен, тапках-собаках, со спутанными волосами, сижу у окна и слушаю дождь. И мне ничего не хочется — ни-че-го.

Но пока я существую во внешнем мире, приходится быть и другой. Как сейчас. Мама купила мне симпатичную черную узенькую юбку. Вот она как раз на мне. А еще белый свитерок и новенькие сапожки на тонком каблучке. Волосы я всегда убираю в высокий хвост. Мне идет.

Я вышла из дома и двинулась по тихой улочке к школе. Всего-то пять минут ходьбы.

С особым наслаждением давлю желтые листья на мокром асфальте. Будто они повинны в том, что лето закончилось, лето без Него, и наступил сентябрь. Месяц уже хожу в школу, а все никак не свыкнусь…

— Вероника! Подожди меня! — послышалось позади.

Я обернулась.

Наверное, улыбаюсь. Хотя, вполне возможно, и нет. Ко мне бежит одна из моих подруг. Как ее зовут? Не помню. Плевать. У меня их двенадцать, как месяцев в году.

Подруга мне радостно помахала.

— Какая юбочка! — восторженно оглядела меня одноклассница и, шагнув навстречу, подставила щеку.

Я чмокнула ее, затем тоже окинула взглядом с ног до головы, заметила на руке браслет и в тон подружке воскликнула:

— Лапуль, какой классный! Я тоже себе такой хочу!

Девица просияла:

— Ой, он старый уже, мы с маман купили его, когда ездили на ярмарку…

Почему у меня нет пульта, который мог бы убавлять звук?

Я всех зову лапулями, чтобы не запоминать имена. Подружки думают, это прикольно. Что ж, очень может быть. Только почему я выбрала именно это слово? Неужели мне нравится день за днем отбойным молотком вгонять себе в сердце железные колышки? Лапуля — тук — умри, лапуля — тук — умри, лапуля — тук — умри… тук-тук-тук…

У «Карт-бланш» есть старая песня[2] со словами: «Называй меня зайкой, называй меня котенок, называй меня львенок, называй меня слоненок, называй меня, как хочешь, только будь со мною рядом, и я сделаю тебя самой счастливой в награду…» Да. Я могла называть его, как хочу.

Нам с Антоном было по восемь, когда в моду вошли «Лапы», «Лапочки», «Лапушки», «Лапули» и прочие обзывалки звериных конечностей.

Мы с Тошей стояли в очереди за мороженым. Мамы дали нам денег на сахарные трубочки — наши любимые. У нас даже традиция была: есть до хрустящего кончика, а потом меняться. И как такое только в голову взбрело?

Мы ели, и каждый из нас переживал, как бы другой не отъел от кончика больше, чем полагается. А если случалось, что кончик у мороженого был отломан, мы смотрели друг на друга, как будто случилась катастрофа. Я-то еще и разныться могла!

В тот день стояла ужасная духота, мы изнемогали в длинной очереди. От скуки я прислушивалась к глупостям, которые нашептывали друг другу влюбленные, стоящие перед нами. Не помню уже, чего они болтали, но одно слово запало мне в душу.

Девушка передала парню свою сумочку и капризно протянула: «Ла-а-апа, ну подержи-и-и!»

Сама не знаю почему, но мне слово понравилось!

Мороженое мы купили, устроились на скамеечке в парке, съели до хрустящих кончиков, потом обменялись — все как обычно. Антон всегда ел быстрее меня, уж как в себя ни запихивала, он меня опережал. А потом сидел и тыкался губами в кончик, поджидая, когда я закончу, или водил им у меня перед глазами, издавая такой звук: «Вжи-и-и… зи-и-и-и… жы-ы-ы», типа, машинка.

На следующий день мы снова гуляли в том парке, и когда Антон предложил: «По мороженому?» — я спросила:

— Слушай, а можно я буду тебя Лапочкой называть?

Он удивился, ресницами похлопал и с большим сомнением пробормотал:

— Ну если тебе хочется…

Так и решили.

Мы подошли к тележке с мороженым, и я громко, во всеуслышание, спросила, обращаясь к Антону:

— Лапочка, ты какую трубочку будешь, с клубничной начинкой или обычную?

Глава 2 Красная коробочка

Вокруг журнального столика, заваленного фотоальбомами, на мягких диванах сидели мои двенадцать месяцев.

Девичник. Этим все сказано.

— Зырьте-зырьете, — взвизгнула девушка в бело-синем шелковом шарфике, — я случайно засняла Леху Петрова, когда фоткала наш школьный холл!

Раздался протяжный вздох, и со всех сторон посыпалось:

— Какой классненький!

— Бо-оже, я его люблю!

— Аполлон, просто Аполлон!

— А что у него в руках? Тетрадочка, ми-и-ило!

— Ой, ну разве не дурашка?! Сладенький!

— Такие глазки хорошенькие!

— Так бы и съела!

— А у него аппетитная попка!

— Да у него все супер!

Я тоже из вежливости посмотрела на Аполлона Петрова. Галдеж стих.

Все ждали, пока я скажу свое весомое слово.

— Ну ничего так. Славный!

Не люблю брюнетов, особенно с такими здоровенными губищами. Ну да ладно, пусть подружки порадуются. Не говорить же — Петров их мне что шел что ехал. Мне вообще на всех парней плевать, кроме одного. Но об этом никто не знает.

Люди глупо устроены. Когда тебе кто-то позарез нужен, тот же Аполлон Петров, ведь никогда не обратит внимания. Но как только становится плевать, или не становится, а всегда было плевать, Аполлон тут как тут, вьется точно собачонка у ног и жаждет любви.

Пнуть бы эту мерзкую собачонку под брюхо, чтоб взвыла.

Мне охота зевать, фотки навевают скуку, все эти «я случайно засняла самого красивого парня школы» кажутся мне полной нелепостью.

Наверное, никогда не смогу понять, зачем подруги врут друг другу? Тут все свои, почему бы просто не сказать, что сделала вид, будто снимает школьный холл, специально чтобы заснять Петрова, а потом перемыть ему косточки на очередном девичнике? Зачем все эти сложности, ужимки, утайки, догадайки? Тьфу.

Может, я на многие вещи смотрю иначе, потому что всю жизнь дружила с мальчиком?

Я взяла фотку плохого качества, сделанную с телефона, и спросила:

— Хотите, нащелкаю вам этого Петрова вблизи, на хороший фотоаппарат?

Возникла пауза. Подружки нерешительно переглянулись.

— А ты сможешь?

— Как ты это сделаешь?

— Реально? Не шутишь?

— Ты че, к нему просто подойдешь, что ли?

— Да он не согласится, пошлет куда подальше!

— Фига се!

— А что, сделай, будет круто!

— Да-а, Вероник, ну ты смелая!

— Ну чума-а!

— Пусть сфоткает!

Каждая боялась признаться, как балдеет от Петрова… Впрочем, все мы чего-то боимся. Если чьи-то страхи не похожи на твои, это не значит, что к ним нужно относиться пренебрежительно.

Хозяйка квартиры убежала куда-то и вернулась с длинной сосиской разноцветной кукурузы, которую высыпала в огромную хрустальную миску, стоящую посреди журнального столика. Девчонки синхронно протянули к ней руки.

— Вероника, а ты чего не берешь? — изумилась радушная хозяйка.