D.O.A. - Время скорпионов

• Название: Время скорпионов
• Автор: D.O.A.
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Политический детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-389-01183-0

Автор, укрывшийся за псевдонимом D.O.A. (Dead on arrival / Мертв по прибытии), во Франции признан одним из наиболее интересных современных авторов, работающих в детективном жанре, наследником Жан-Кристофа Гранже и Жан-Патрика Маншетта. Впервые на русском языке — его книга «Время скорпионов», отмеченная в 2007 году «Grand prix de Litterature Policieres» (самой престижной премией в области детективной литературы) как лучший остросюжетный роман.

Шпионы и секретные агенты, радикальные исламисты и полицейские, акулы пера, красотка, мечтающая не о бриллиантах, а о журналистской карьере, банкир, представители спецслужб, реальные события, связанные с 11 сентября 2001 года и президентскими выборами во Франции, и выдуманные встречи, стычки вооруженных групп и политическое Зазеркалье… Протянув сквозь пространство романа добрый десяток сюжетных линий, автор виртуозно перекидывает действие с одного материка на другой, жонглирует персонажами и событиями. Почти шестьсот страниц романа читаются на одном дыхании.

---

Его собеседники поднялись и вышли из кухни. Он слышал, как, поднимаясь по лестнице, они продолжали переговариваться шепотом. Они говорили о нем.

Так или иначе, но его единоверцы узнали, что он сын харки. Сам факт того, что эта информация последовала за ним из Парижа в Лондон, доказывал, что в нем все еще сомневаются. Это делало его внедрение более сложным, даже несмотря на то, что возможность такого риска учли при выборе для него легенды. В стремлении к достоверности и чтобы ограничить возможные случайные разоблачения, легенду создавали близкую к его подлинной биографии. Включение в дезинформацию правдивых моментов делает ее лишь более убедительной.

Так что он сын предателя, который никого не предал, даже свои собственные убеждения. В реальности отец всего лишь не присоединился к восстанию, возможные последствия которого его пугали. Но в то время не поддержать означало «сотрудничать с врагом», в чем упрекали его некоторые коллеги-наставники, сами уроженцы метрополии. Грубейшая ошибка, особенно для «интеллигента». Поэтому, чтобы выжить, они с будущей матерью Карима вынуждены были бежать, гонимые стыдом за взваленную на них вину, хотя были скорее жертвами тенденции клеймить врагов, распространившейся по обеим сторонам Средиземноморья. Забытые как теми, так и другими, они скитались, не имея постоянного пристанища, пока не оказались в Биасе, в районе Ажена.[46]

Там, за колючей проволокой в кишащем паразитами, сыром и холодном цементном бараке, осенью 1967 года Карим появился на свет. Он родился парией — это очень скоро стало ему очевидно. В частности, он вспоминал один эпизод: весеннее утро, ему чуть больше четырех лет. Он играет с другими детьми у входа в Биас. Перед будкой охранника появляется хорошо одетый мужчина, француз. Малика, девчушка чуть постарше Карима, осмеливается спросить у незнакомца, что он здесь делает, что он сделал плохого, что его заключили в лагерь.

Родители Карима не были предателями. Всего лишь неудобными людьми. Пятном в новой официальной истории молодого самостоятельного государства и грузом на совести старой колониальной страны. Тридцатью четырьмя годами позже их сын, француз, никогда не видавший Алжира, все еще будет парией. И секретным агентом. Нелегко жить с таким раздвоением личности. Он предпочитал считать себя просто отверженным: это, по крайней мере, давало ему хорошую роль — роль мятежника.

На кухне осталось немного кофе. Феннек налил себе чашку и поднялся в комнату, чтобы подготовиться к молитве.

С наступлением ночи температура упала. После бесконечных тостов и других соответствующих событию речей трапеза завершилась и гости начали по-настоящему развлекаться. С порога гостиной замка, превращенной в танцевальную залу, Амель краем глаза наблюдала за привлекавшей внимание остальных гостей подругой Сильвена, Мари. Девушка сильно захмелела и цеплялась ко всем присутствующим мужчинам, одиноким или с супругами.

Пожалуй, бывшая подружка мужа, возведенная в ранг ближайшей подруги, слишком перебарщивала в своих попытках соблазнения. Молодые женщины не очень любили друг друга. Мари удалось втянуть Амель в неприличный круговорот соперничества и ревности. Этим вечером ее безнадежная битва была особенно отчаянной. Проигравшая явно нарывалась на скандал.

Сильвен ничего не замечал или делал вид, что не замечает. Однако некоторые гости уже начинали выражать недовольство. Поэтому Амель решила попытаться избежать шума. Подойдя к вихляющейся посреди гостиной Мари, она шепнула ей на ухо несколько слов.

Меняли диск, и музыка на мгновение стихла.

— Что? — Мари принялась орать посреди гостиной.

Диджей выключил звук.

— Что ты лезешь? Не суйся в то, что тебя не касается! Сильвен! — Бывшая пыталась взглядом найти Сильвена, ей это не удавалось. — Сильвен! Ты где? Скажи своей газели, чтобы отвязалась!

Амель, выведенная из себя, униженная, некоторое время неподвижно стояла посреди танцевальной площадки у всех на виду. Никто не пришел ей на помощь. Мужа рядом не было. Под насмешливым взглядом привлеченной криками свекрови она поспешно поднялась на второй этаж. Спустя какое-то время Сильвен нашел ее в спальне. Она ходила из угла в угол, пытаясь успокоиться.

— Амель, все в порядке? Я везде искал тебя…

Она в ярости стала отталкивать его.

— Эй! — Ему удалось приблизиться к жене и обнять ее. — Я попросил Мари уйти. Кто-нибудь отвезет ее в отель.

— Мне наплевать, я больше не хочу видеть эту сучку!

Сильвен не ответил.

Амель отстранилась и посмотрела ему прямо в глаза:

— Ты меня слышал? Я больше никогда не хочу ее видеть!

После короткого колебания он согласился:

— Ты моя жена, и только это имеет значение.

— Уедем отсюда, уедем из Франции. Я начала собирать информацию по размещенным во Вьетнаме неправительственным организациям. Посмотрим, смогу ли я работать на какую-нибудь из них.

— Поговорим об этом в Париже. Сегодня наш праздник. — Сильвен попытался поцеловать Амель, но она увернулась и опустила голову ему на плечо.

«Женишься в дождь…»

Желтое уличное освещение в его пустой комнате. Окна без занавесок. Лежа поверх спального мешка, Жан-Лу Сервье прислушивался к внешнему миру и смотрел в потолок. Он пытался различить долетающие до него звуки.

На полу валялся журнал, на обложке которого красовалась реклама «Лофт-стори»,[47] весенней саги. Он стащил его в японском ресторане на улице Фобур-Сент-Антуан, где оказался случайно. Соседка по столику забыла его после обеда, проведенного в споре с сотрапезником по поводу исхода игры. Они не сошлись во мнениях относительно возможного победителя.

Жан-Лу не знал, в чем дело, пока не прочел первые страницы еженедельника. Тогда он понял, что если ему и удалось избежать разговоров по поводу такого явления в Англии, то эта отсрочка была краткой. Там передача носила другое название, «Биг Бразер», но принцип оставался тот же: запереть пятнадцать человек в клетке и разглядывать их как под лупой, наблюдать, как их возносит или бросает в пропасть. Оруэлл, должно быть, в гробу переворачивается, наблюдая, как народ стал своим собственным надзирателем.[48]

Этот самый народ двигался сейчас под его окнами. Он различал слова, смех, крики, невзгоды эфирные, эфемерные. Сервье ощущал себя одновременно в этой толпе и вне ее, на некотором расстоянии. Скоро придет отлив, тишина, и он останется один.

Он закрыл глаза. Его мысли устремились к Лондону.

Окна и ставни были заперты, так что в помещении царила почти кромешная темнота. Снаружи, на улице, было тихо. Соседи Карима по комнате, два египтянина, поочередно всхрапывали, словно исполняли канон.

Агент не спал. Он потел и задыхался. Этот звук, на котором он поневоле сосредоточился, мешал ему. Нынче ночью тело и разум отказывались оставить его в покое. Уже несколько месяцев он не обнимал женщину, не засыпал, прижавшись к теплой и нежной коже. Он уже почти забыл, как это.

Один египтянин заворочался и принялся храпеть еще громче. Во сне он случайно придвинулся к Феннеку.

Карим закрыл глаза. Сосредоточиться на своем задании. Он должен отдохнуть, это вопрос выживания.

29.05.2001

Насер Делиль торопливо спустился по металлическому трапу, развернутому перед самолетом Пакистанских международных авиалиний. Он прилетел из Туркменистана, предпоследнего пункта своего долгого странствия, которое он проделал, чтобы запутать следы. И теперь с облегчением осознавал, что выжил во время перелета над афганскими горами.

Делиль смертельно боялся летать.

Погода стояла хорошая, скорее прохладная, воздух был сухим. Делиль смешался с другими пассажирами и направился к зданию международного аэропорта Пешавара, строению весьма скромному, с коричнево-белым фасадом. Внутри всех загнали в боковое крыло главного зала, отделенное тонкой стеклянной перегородкой. Ему пришлось прождать довольно долго, прежде чем он смог предъявить свой фальшивый суданский паспорт одному из двух пакистанских офицеров, занятых паспортным контролем. Тот мельком взглянул на документ и знаком предложил Насеру проходить. Он находился на дружеской территории и мало чем рисковал.

Насер путешествовал налегке, с одним чемоданом; так что он быстро вышел под козырек напротив паркинга аэропорта. Вскоре из толпы вынырнул и подошел к нему человек, который должен был его встретить, — Омар, маленький и плотный, с еще более густой бородой, чем во время их последней встречи. Он обнял Делиля и тепло поприветствовал по-арабски:

— Ты хорошо долетел, Мишель?

— Да, но я рад, что приземлился, брат мой.

— Аль-хамдулилла![49] Иди за мной.

Они подошли к покрытому пылью белому джипу «тойота», и Омар сел за руль.