Луи Буссенар - Приключения в стране бизонов

• Название: Приключения в стране бизонов
• Автор: Луи Буссенар
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1993
• ISBN: 5-86218-036-2

В трилогии популярного французского писателя Луи Буссенара (1847–1910) «Приключения в стране львов, Приключения в стране тигров, Приключения в стране бизонов» рассказывается о похождениях двух отважных охотников, героев целой серии произведений писателя, — Виктора Гюйона по прозвищу Фрике и спортсмена миллионера Андре Бреванна.

_{Художник А. Махов}

---

— Ничего не скажешь! Теперь я понимаю, почему на границе так неспокойно.

В ожидании обеда все трое прогуливались на площади и беседовали, как вдруг из школы, прыгая и толкаясь, высыпали ребятишки и разлетелись, как стайка воробьев. Вскоре дети с веселыми криками вернулись на площадь, радостно приветствуя отряд вооруженных всадников, сопровождавший тяжелую повозку, которую с трудом тянули быки.

— Не может быть! Наша повозка! — воскликнул Андре, не веря своим глазам.

— Невероятно, но факт, — заметил Фрике. — Но, черт возьми, откуда она взялась?

— Это сюрприз, который мы вам приготовили, — раздался позади них дружелюбный голос.

Охотники обернулись и увидели кюре, покуривавшего трубку.

— Батист сразу после вашего приезда послал Блеза, Жильбера и их отца и еще пятьдесят мужчин, чтобы посмотреть, нельзя ли что-нибудь спасти после случившегося несчастья, и достойно похоронить ваших бедных спутников. Они прошли по вашим следам до лагеря… Сейчас узнаем, что же они обнаружили…

Быков распрягли, повозку поставили в сарай рядом с домом Блеза и Жильбера. Их отец, командовавший экспедицией, тоже Батист, или, как его называли, «малыш Батист», хотя ему было за пятьдесят и ростом он был под два метра, доложил старейшине о результатах вылазки.

Трое охотников еще не видели отца Блеза и Жильбера, но сразу же поняли, что это он, так как сын был очень похож на старика, только с более темным цветом лица. С отцом он разговаривал чрезвычайно почтительно, словно ребенок. Батист-младший изъяснялся на довольно правильном английском. Это очень обрадовало американца: ковбой совершенно не понимал франко-канадского наречия.

Рассказ был кратким и точным, достойным по стилю героев Тацита[69]. Отряд, достаточно большой, чтобы не опасаться грабителей, сразу же обнаружил следы охотников. Приобщение к цивилизации не лишило индейцев исключительного умения читать книгу прерий. Так они дошли до Пелуз-Ривер, переправились через реку, нашли следы на сгоревшей траве на другом берегу и добрались до лагеря.

Огонь, уничтожив траву вокруг, пощадил песчаный островок, лишенный растительности. Грабители же бежали от зажженного ими пожара, стремительно продвигавшегося на юг. Они рассчитывали в скором времени вернуться за поживой, но не успели.

Итак, индейцы Кер-д’Ален вырыли глубокую яму и похоронили убитых. Затем быстро впрягли в повозку быков, которых взяли с собой на этот случай, и направились в резервацию. Добрались они без всяких происшествий. Вот и все!

Андре поблагодарил воинов и, по совету хозяев, осмотрел содержимое повозки. Он убедился, что груз был разграблен не полностью, видимо, в тот момент, когда убивали охрану. Взяли только одеяла, шкуры бизонов, часть одежды и кое-что из сбруи — все, что можно увезти на верховой лошади.

Продовольствие осталось почти нетронутым. Тяжелые дубовые ящики с оружием и боеприпасами были обиты медью и железом и, судя по следам на них, выдержали удары топора. В конце концов это было главным, и Андре не скрывал своей радости. Он боялся остаться без охотничьего снаряжения: ведь французы взяли с собой только три винчестера и немного патронов.

Продолжая осмотр, Бреван обнаружил под грудой коробок и ящиков четыре бочонка литров на пятьдесят каждый — грабители их не нашли. Он распорядился немедленно вынести находку на середину сарая и спросил, нет ли у хозяев бурава или пробойника.

— Впрочем, не надо, — решил француз, немного подумав, — у меня под рукой есть кое-что, чтобы легко проделать дырки.

Андре отошел шагов на двадцать, вытащил превосходное оружие, известное под названием «пограничный револьвер», крупного калибра, с дальностью боя до 300 метров, и открыл огонь.

Пули пробили бочонки насквозь, словно фанеру, запахло спиртом, и тонкие струйки растеклись по земле.

— Какого дьявола! Генерал! Что вы делаете? — вырвалось у изумленного американца.

— Сами видите, — улыбнулся Андре, — расстреливаю нарушителей границы.

— Но это же наши запасы виски!

— Вот именно. Ввоз этой отравы на территорию резервации воспрещен, и я следую мудрому закону.

— А для нас потеря невелика, ведь мы не пьем. Правда, господин Андре? — заметил Фрике. — Вот только вам, бедный полковник, придется обойтись без ежедневного стаканчика. Но что поделаешь! Закон есть закон. А «молоко от бешеной коровки» очень вредно для индейцев.

Полковник, вынужденный смириться, вознаградил себя за потерю виски двойной порцией табака, которую тут же засунул за щеку, раздувшуюся словно от флюса. Индейцы, несмотря на обычную сдержанность, от души смеялись, наблюдая за происходящим; особенно их веселил удрученный вид американца.

Старейшина, видя нетерпение гостей, совершивших столь долгое путешествие ради бизонов, приказал ускорить подготовку к ежегодной большой охоте. Он выбрал лучших охотников, раздал им патроны, велел отобрать самых выносливых и вышколенных коней и дать свежих лошадей гостям, поскольку их кони были измучены скачкой через прерию и покрыты ожогами.

Приготовления заняли целый день. На следующее утро отряд в пятьдесят всадников под командованием Батиста-младшего покинул деревню. За верховыми следовала повозка наших путешественников, в которую вместо медлительных быков были впряжены сильные лошади. Кроме того, имелись три легкие индейские повозки. Экспедиция медленно двинулась на северо-запад и в тот же день пересекла границу резервации. Обработанные поля закончились, и потянулась дикая прерия.

Хотя оба француза уже к какой-то мере свыклись с видом прерии, они с восторгом и восхищением смотрели на бескрайнюю зеленую равнину в цвету, вдыхая полной грудью тонкие ароматы, разлитые в воздухе, и, как истинные парижане, истосковавшиеся по девственной природе, любовались и не могли налюбоваться этой волшебной красоты картиной.

Однако индейцы называли эти места «плохие земли», ибо равнина, несмотря на все красоты, была непригодна для пастбищ. Фрике и Андре пришли в восторг и не обращали внимания на ворчание американца, который время от времени громко вопрошал, где же бизонья трава.

Терпение, полковник, терпение! Всему свое время! Впрочем, «плохие земли» тянулись не так далеко, и их необычная красота заслуживала того, чтобы описать местность поподробнее. Представьте себе цветник, который простирается до горизонта, но цветник густой, плотный, как хлебное поле, где нет ни деревца, ни кустика, ни ручья, ни кусочка голой земли без зеленой травы. Это было какое-то безумное изобилие великолепных цветов, устилавших землю сплошным ковром.

Все цвета, все оттенки присутствовали на огромной палитре, но, удивительное дело, они не смешивались пестро и беспорядочно, а словно подчеркивали красоту друг друга, создавая некую завершенную гармонию. Цветы в прериях росли как бы семьями, образуя довольно обширные поляны, своего рода клумбы. Один цветущий массив переходил в другой, оттенки словно переливались.

В одном месте взор неудержимо притягивала необычная группа гелиантов-подсолнухов, от их пламени рябило в глазах. Там, где кончались золотые гелианты, начиналась настоящая симфония красного, пурпурного, малинового, бледно-фиолетового: цвели монарды — пенсильванский чай. Бросались в глаза разноцветные — то белые, то бледно-розовые, то светло-желтые, то бронзово-зеленые головки клеоме[70]. Затем взгляд привлекала шелковистая трава асклепсия и темно-синие акониты[71], яд которых смертелен для человека.

Еще дальше этот великолепный ковер полевых цветов словно затягивался тонкой дымкой: преобладали бледно-голубые тона, которые постепенно, ближе к горизонту, переходили в серые. По какой-то необъяснимой странности природа, словно забавляясь, приглушила буйство красок: изобилие цветов исчезало, уступая место единственному растению — серовато-голубому шалфею.

Вскоре охотники приблизились к равнине, названной путешественниками «прерия шалфея». Ковбой, равнодушный к несравненным красотам природы, меланхолично пережевывая табачную жвачку, приподнялся на стременах, оглядел горизонт и произнес:

— Ну наконец-то! А то уже надоели эти пустоши. Сюда никакая дичь не забредет, ни палки, ни ветки не найдешь, не на чем вскипятить чай или поджарить мясо. Еще несколько часов, кончится этот шалфей, и начнется бизонья трава, нормальная прерия, где можно устроить ранчо и где пасутся антилопы, олени и бизоны… Ей-богу, джентльмены, о вкусах не спорят, но мне не понять, почему вы приходите в восторг от этой поросли, которая абсолютно никуда не годится. Даже наши бедные лошади не хотят ее жевать. Черт возьми, я сюда приехал не гербарий собирать, а охотиться.

— Прекрасное умозаключение! — ехидно заметил Фрике. — Вы очень практичны, полковник!

Предсказание американца полностью оправдалось, но несколько позднее назначенного им срока. Только на следующий день охотники достигли прерии шалфея и еще целый день ехали через нее. Затем монотонная равнина уступила место зарослям дикой малины и густым кустам шиповника с мелкими белыми и красными цветами. Через прерию полосой тянулось высохшее болото, кое-где рос низкий жесткий тростник. Земля была местами вытоптана и изрыта ямами, похожими на воронки.