Екатерина Юрьева - Обрученные грозой

• Название: Обрученные грозой
• Автор: Екатерина Юрьева
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-58614-1

Их обручила «ГРОЗА ДВЕНАДЦАТОГО ГОДА» — прославленного красавца-генерала, по которому сходили с ума все невесты высшего света, и молодую вдову, за холодность с мужчинами прозванную «ледяной баронессой». Но даже самый прочный лед тает в пламени войны. Когда полчища Бонапарта рвутся к Москве и Петербургу, когда «любовь» рифмуется с «кровью», а свидания приходится назначать в краткие минуты затишья между боями, когда на вес золота каждый миг, проведенный с любимым, — страстная женщина способна на любые безумства!.. Разлученные погибельным водоворотом 1812 года, они держатся за свою любовь, как за спасательный круг, — чтобы найти друг друга наперекор судьбе, вопреки смерти! И в кровавом аду Бородинской битвы победит тот, кого сильнее любят и ждут, за кого жарче молятся бессонными ночами…

---

— Он не настолько мне нравился, чтобы я захотела иметь с ним какие-либо отношения, — в который раз объяснила Докки кузине. — Замуж он меня не звал, да я бы и не приняла его предложение, а вступать с ним в связь у меня не было никакого желания.

— Он так красиво за тобой ухаживал! Жениться он на тебе бы не женился, конечно, но какое-то время вы могли провести вместе. Не понимаю, что тебя останавливало. Ты вдова, к тому же бесплодна, вполне могла позволить себе некоторые вольности, — простодушно добавила Мари и, смутившись, хихикнула.

Докки неприятно кольнули слова кузины о бесплодии, на что недавно намекала и мать, говоря о неспособности дочери создать полноценную семью. Родственники утвердились в подобном мнении о Докки на том основании, что за четыре месяца замужества она так и не забеременела. Мать, брат и невестка не раз давали ей понять, что женщина, неспособная родить, — существо никчемное, не представляющее никакой ценности. Такая женщина, твердили они, не может рассчитывать на повторный брак и должна жить только интересами своей семьи.

Докки не показывала вида, что ее задевают подобные разговоры, но ей было нелегко признавать собственную ущербность. С одной стороны, она была даже рада, что не смогла понести от нелюбимого мужа, но порой ее охватывало нестерпимое желание иметь ребенка. Ребенка, которого бы она могла любить, потому что ее теперешняя жизнь — обеспеченная и внешне беззаботная — без любви была тосклива и пуста. И она скорее ожидала колкостей от матери, брата или невестки, но не от кузины, к которой была искренне привязана. Увы, Мари порой проявляла бестактность, а то и дурные манеры, на что Докки старалась не обращать внимания, дорожа дружбой с единственной из родственников, кто по-доброму к ней относился.

Мари не заметила, что задела чувства баронессы, и принялась увлеченно размышлять о шансах немолодых вдов на замужество, затем вновь вернувшись к князю Рогозину, поразившему ее воображение своей внешностью, манерами и той пылкостью, с какой он добивался расположения баронессы.

— Не понимаю, — завела свою волынку Мари, чем вынудила Докки ответить резче, чем она собиралась.

— Не люблю подобных самодовольных красавчиков, которые считают, что весь свет сошелся на них клином, — сказала она. — Князь считал, что оказал мне высокую честь, выделив меня из толпы жаждущих его внимания дам, и был уверен, что от счастья я сразу упаду в его объятия. Когда этого не произошло, задетое самолюбие заставило его добиваться моего расположения, но чем больше он меня преследовал, тем большее раздражение вызывал.

— Как может раздражать ухаживание мужчины, да еще такого молодого и красивого? — пробормотала Мари.

Докки лишь пожала плечами, подумав, что внимание мужчины приятно только при условии, что он нравится. В противном случае это не может доставить никакого удовольствия.

— Так что же ты решила насчет поездки в Вильну? — спохватилась Мари. — Или ты хочешь остаться в Петербурге, чтобы не расставаться со своими родственниками, и боишься, что monsieur Ламбург заскучает без твоего общества?

Докки засмеялась:

— Ты никак не уймешься, даже зная, что Вильна меня совсем не прельщает. Балов да приемов в избытке и в Петербурге. А от родственников и Вольдемара я с таким же успехом могу скрыться в полоцком имении.

— Но я не доберусь одна в Вильну и не смогу там… — Мари отвела глаза и, запинаясь, призналась:

— Зимой я потратила почти все деньги на платья для Ирины. У меня осталось совсем мало средств — их даже не хватит на дорогу и съем квартиры в Вильне. Да и нет у меня таких знакомств, которые помогли бы войти в тамошнее общество. У тебя титул, есть связи, и в Вильне тебе будет просто получить приглашения на любые увеселения…

У кузины задрожал голос, а Докки еле слышно вздохнула. После кончины мужа Мари — скромного чиновника одного из министерств, кузине в наследство достались лишь долги да ветхий деревянный дом. Докки помогла ей расплатиться с кредиторами, привести в порядок жилье и посоветовала переселиться с дочерью во флигель, а сам дом разделить на квартиры и сдавать, чтобы иметь хоть какие средства на жизнь. Благодаря этому Мари стала получать пусть небольшой, но стабильный доход, который, правда, тут же почти целиком спускался на наряды и развлечения. Теперь у нее не оказалось денег на поездку, потому она с такой настойчивостью и уговаривала свою состоятельную родственницу отправиться с ней в Вильну. Докки начала смиряться с неизбежным.

— И ты слышала, туда едет Аннет Жадова, — чуть не плача говорила кузина. — Хотя мы с ней знакомы, она ни за что не представит нас с Ириной ни одному офицеру, приберегая их для своих девиц. Я тебе рассказывала, как на новогоднем бале барон Швайген — такой очаровательный молодой полковник! — пригласил Ирину на мазурку. Так Жадова со мной после этого перестала разговаривать и распространяла слухи, что я нарочно подстроила… что я вынудила Швайгена танцевать с моей дочерью, хотя на самом деле…

Докки столько раз слышала эту историю, что сама могла ее живописать во всех подробностях. Аннет Жадова действительно была не очень приятной особой, известной любовью к сплетням и интригам. Докки была с ней знакома, но редко встречала в обществе, поскольку эта дама не была вхожа в те великосветские салоны, которые были открыты для баронессы фон Айслихт. Жадовой, как и Мари, и семье Ларионовых, приходилось довольствоваться менее престижным кругом, состоявшим из семей чиновников и офицеров не самого высокого ранга, не обладающих необходимыми связями, средствами и особыми заслугами перед отечеством.

— Жадова в Вильне пристроит своих дочерей, а Ирина останется без женихов, — стенала Мари, вновь вытащив платочек из рукава и прикладывая его к покрасневшим глазам. — И если я даже заложу свое единственное колье и рубиновые серьги, мне все равно не хватит на поездку…

Докки более не могла выносить этих причитаний. Она шутливым жестом подняла руки и сказала:

— Все, сдаюсь. Я отвезу тебя в Вильну.

— О, chèrie! — Мари, чуть не прыгая от радости, сжала руки кузины, а затем закружила по гостиной. — Едем, едем в Вильну! Как я счастлива! Мы с Ириной век будем тебе благодарны! И ехать нужно в ближайшее время, прямо завтра, потому как иначе…

— Как только соберемся, — охладила ее пыл Докки. — Я попробую выхлопотать подорожную, хотя слышала, что с почтовыми лошадьми большие сложности. Нужно будет взять с собой экипажи, коляску для прогулок, верховых лошадей…

— Наряды! И непременно купить новые шляпки!

— Надеюсь, Афанасьич найдет нам в Вильне подходящее жилье.

— О, Афанасьич найдет! — воскликнула Мари и замурлыкала что-то себе под нос, крутясь перед зеркалом, висящим в простенке между окнами.

Афанасьич — доверенный слуга и правая рука Докки — славился своим умением организовать все и вся самым лучшим образом. Его способность сделать, достать, договориться и распорядиться порой приводила в изумление даже баронессу. Афанасьич всегда сопровождал барыню в поездках, в любом месте обеспечивая ей комфорт в первостатейном виде.

— Но учти, я там надолго не задержусь, — сказала Докки ликующей кузине. — Оставлю вас в обществе ищущих благосклонности Ирины офицеров, а сама уеду в Залужное.

Мари заверила свою, как она заявила, «отзывчивую, добрую, изумительную, во всех отношениях расчудеснейшую chèrie cousine», что той непременно понравится славный город Вильна и блестящее общество, которое только и ждет их приезда.

— Ты еще не захочешь оттуда уезжать! — заявила она. — Вспомнишь, что ты молодая женщина, обзаведешься поклонниками, — Мари хихикнула. — Потом будешь меня благодарить, что я тебя вытянула из этого скучного Петербурга.

Когда Мари наконец уехала, Докки, несколько озадаченная своим согласием на эту авантюру, отправилась составлять список того, что нужно будет взять с собой в дальнюю дорогу.

Она прошла анфиладу просторных комнат, обставленных изящной мебелью из орехового и букового дерева, и оказалась в библиотеке, которую использовала и как личный кабинет. Кроме больших шкапов, заполненных книгами, там стояли столы, удобные кресла и диваны, обитые бледно-зеленой узорчатой тканью, и бюро с многочисленными ящичками. Высокие французские окна библиотеки выходили в небольшой сад, примыкающий к дому.

Порывшись в одном из шкапов, Докки нашла нужную ей карту и разложила на столе, чтобы посмотреть, какой дорогой им предстоит добираться до Вильны.

— Через Псков или Нарву, — пробормотала она, разглядывая Чудское озеро и чувствуя, как в ней поднимается желание отправиться в это путешествие.

Докки, сколько себя помнила, всегда интересовалась географией и историей, не раз переносясь мыслями из тесной и неуютной комнаты в родительском доме в ушедшие столетия и дальние страны, описываемые в дешевых романах и редких исторических сочинениях, пылившихся на полках крошечной домашней библиотеки. Книги и старенький полустертый глобус питали ее воображение, позволяя в мечтах увидеть зеленые греческие острова, шотландские вересковые пустоши, снежные альпийские вершины, виноградники французских долин и норвежские фьорды; древние храмы, готические соборы, средневековые замки, города с переплетающимися узкими улочками и домами под черепичными крышами…