Наталия Орбенина - Незнакомец

• Название: Незнакомец
• Автор: Наталия Орбенина
• Издательство: СПб: Нева /М: Олма-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-7654-2512-7, 5-94850-266-X

В одночасье рухнула счастливая семейная жизнь Аполонии Хорошевской ее муж Андреи, директор пансиона для девочек, бесследно исчез Он не оставил никакой записки, не взял с собой ни вещей, ни денег Через несколько дней пропала племянница Аполонии, учившаяся в пансионе. В отчаянии Аполония обращается за помощью к следователю Сердюкову.

---

– Нет, моя не такая, она тихая девочка, послушная!

– И тихие шалят, вы уж мне поверьте! – тоном опытного педагога уверила ее горничная.

– Ох, как-то у меня тяжело на сердце, нехорошо, – прошептала Аделия. – Что же так долго не идут, надо и мне пойти искать!

Она хотела подняться, голова закружилась, и женщина была вынуждена опять сесть в кресло.

– Я капель вам принесу, мятных.

Я сейчас, мигом! – И горничная убежала.

* * *

Аделия осталась одна, с тревогой ожидая новостей о своем ребенке.

Лиза была единственным ребенком и в семье Липсиц, и у сестер Манкевич. У четы Хорошевских детей не было, а Леокадия упорно отрицала узы брака и бремя материнства, увлекаясь новомодными идеями эмансипации. Аделия не хотела отдавать девочку в пансион – слишком мала и слаба здоровьем. Она как чувствовала, что ничего путного из этого не выйдет. А ведь именно Антон тогда решил, что для поддержания престижа заведения его дочь, дочь банкира Липсица, будет учиться в пансионе Хорошевских. От его поддержки вообще многое зависело и в жизни пансиона, и во всей жизни сестер Манкевич.

Антон Иванович Липсиц стал опекуном барышень Манкевич, когда вдруг неожиданное сиротство свалилось на их несчастные головки. Их отец, статский советник, человек состоятельный, служил в Министерстве финансов. Его неожиданная скоропостижная кончина поставила семейство в очень затруднительное положение. Старшие девочки Аделия и Аполония учились в Институте. За их образование каждый год исправно вносились солидные суммы.

Овдовевшая госпожа Манкевич, желая, чтобы и третья дочь не была обойдена судьбой, ходатайствовала о зачислении младшей девочки в Институт за казенный счет.

В память заслуг супруга ее прошение на высочайшее имя было удовлетворено. Все три сестры оказались в стенах одного учебного заведения, только Аделия уже готовилась к выпуску, Аполонии предстояло учиться еще год, а Леокадия только начала свой трудный путь на поприще наук. Каждую неделю по четвергам и воскресеньям в Институте открывались двери для родных и близких воспитанниц. Госпожа Манкевич, высокая дама с гордой посадкой головы, безукоризненной прической, всегда являлась одетая модно и изысканно. Этому правилу она не изменила, став вдовой. Вот откуда у Аделии умение носить траур.

Когда она являлась, дежурная классная дама посылала приставленную к ней ученицу оповестить.

– Манкевич Деля, Манкевич Поля!

К вам приехали!

Они мчались вниз, в большой приемный зал, где среди прочих гостей воспитанниц всегда гордо и величаво восседала их мать.

Но как бы быстро ни бежали Поля и Деля, высокие, чуть полненькие девушки, Лека всегда их опережала. Маленькая и юркая, она уже обычно висела на шее у матери и канючила:

– Маменька, милая, ну заберите меня из этой каторги! Нет мочи терпеть!

Мать только сдержанно улыбалась.

Она сама закончила Институт и справедливо полагала, что в его стенах все три ее дочери получат самое достойное воспитание. Она не желала, чтобы они целый день толпились дома, причиняя ей бесконечную головную боль своими детскими проблемами. Каникулы супруги Манкевич переживали с трудом. А теперь, когда она , осталась одна… Нет-нет, и речи быть не может.

А стоны и жалобы Леки были вполне объяснимы. Из всех девочек Манкевич эта оказалась самой непоседливой и непослушной. Ей без труда давались знания, но совершенно невозможно было приучить ее к строгой дисциплине учебного заведения: рано вставать, заплетать особым образом косы, подвязывать белые рукавчики, передник, мудрить с бантом пелерины. Да еще соблюдать строгий распорядок дня, слушаться занудную классную даму, зубрить уроки, делать правильный реверанс.

Лека часто нарушала дисциплину, и ее, по обыкновению, записывали в рапорт, куда классные дамы заносили все провинности воспитанниц для доклада начальнице.

Аполония и Аделия учились хорошо и были примерными по части поведения. Им очень часто приходилось выслушивать замечания насчет своей сестры.

Мать привозила им гостинцы, сладости, которые поедались со стремительной скоростью. Несъеденное тайно от всевидящего глаза классной дамы уносилось и пряталось в дортуаре, чтобы потом утолить постоянный для растущего организма голод.

Однажды Аделию вызвали в кабинет начальницы Института. Классная дама, усталая женщина средних лет, вдруг неожиданно погладила воспитанницу по голове с неведомой доселе жалостью. Девушка испугалась и оробела. Классные дамы вели себя по отношению к ученицам очень строго и отстранение. Поэтому всякое проявление неподобающих чувств порождало недоуменный вопрос и страх. Когда Аде, лия вошла в кабинет начальницы, благообразной старухи, затянутой в синее шелковое платье, то увидела там своих сестер.

Они тоже выглядели испуганными и робкими.

– Дети! – глухим голосом произнесла начальница. – Милые дети! Я вынуждена. сообщить вам прискорбную весть. Ваша матушка скончалась.

Присутствие начальницы и классных дам не могло сдержать горя и отчаяния бедных сирот. Они зарыдали в голос. Три разорвавшихся сердца, три пушинки на волнах судьбы. Кому они теперь нужны, кто позаботится о них? Выждав, пока первый шок от ужасной новости пройдет, начальница добавила:

– Конечно, так как деньги за вас внесены, вы продолжите учиться в Институте.

По решению Опекунского совета вашим опекуном назначен господин Липсиц. На сколько мне известно, он был знаком с вашим батюшкой. Господин Липсиц порядочный человек, и он достойным образом распорядится вашим наследством. Вы не бедные церковные мышки. К тому же в стенах нашего заведения вам прививаются высокие нравственные принципы, которые помогут вам выстоять в жизни и с достоинством перенести удары судьбы. И потом, вас все-таки трое. Держитесь друг за друга, и вы не пропадете.

Осиротевшие дети по дозволению начальницы провели следующий день в лазарете. Они Горько плакали и без конца повторяли: «Что с нами будет теперь?»

Потом были похороны, куда они отправились в сопровождении одной из классных дам, а затем институтская жизнь покатилась своим чередом, только с той разницей, что по четвергам и воскресеньям к девочкам Манкевич никто не приезжал.

Аделия и Аполония без конца размышляли, куда же им податься после выпуска?

Особенно тревожно было Аделии. Раньше, когда она думала о своем будущем, оно рисовалось ей точь-в-точь как жизнь их матери. Блестящее замужество, семейная жизнь, дети. С единственной разницей: собственное дитя она хотела бы оставить при себе и воспитывать сама. Ей очень не хватало семейного тепла, общения с родителями! Теперь, когда их не стало, ощущение недостатка родительской ласки и любви особенно возросло. Лежа без сна в холодном темном дортуаре, общей спальне для девочек, она постоянно терзалась мыслями о том, как жестоко поступает с ними судьба. Но если Бог даст, все образуется, она будет любить и опекать сестер вместо матери.

Однажды в приемный день Аделию позвала дежурная. Недоумевающая девушка вышла в приемную залу, испуганно озираясь. Ведь их некому было навещать.

Дежурная классная дама, важно вышагивающая посередине залы, подозвала ее к себе.

– Ступай вон туда, видишь, высокий господин и дама в летах. Это ваш опекун господин Липсиц и его мать. Они желают побеседовать с тобой.

Девушка робко приблизилась к посетителям. Дородная пожилая дама смерила ее строгим взором.

– Здравствуйте, барышня! –'-, произнесла она. – Вы, наверное, не помните нас или плохо помните. Мы бывали в вашем доме при жизни ваших родителей. Я и мой сын Антон Иванович Липсиц.

– Увы, мадам, я не помню вас, – пролепетала Аделия. – Нас мало отпускают домой, только в каникулы.

– Да, уж! Наслышаны о ваших строгостях! – ответила мадам Липсиц. – Только это все ни к чему!

Она хотела продолжить свою речь о пагубности подобного рода заведений, но ее перебил молодой мужчина, стоявший рядом.

– Маман, прошу прощения, но прибыли мы сюда не затем, чтобы клеймить недостатки женского образования.

– Ах да! Ну конечно! – она отмахнулась от собственных мыслей и в первый раз улыбнулась девушке. – Милая, мой сын теперь ваш опекун. Теперь вы и ваши сестры не пропадете. Ваши деньги не достанутся ловким мошенникам и ловцам неопытных душ. Вы можете на него положиться. Его знает весь Петербург, – она с гордостью посмотрела на сына.

Девушка подняла глаза на посетителя.

Мужчина показался ей огромным и почти квадратным: квадратные плечи, квадратом подстрижена бородка, из-за чего и голова казалось не совсем круглой, густые брови, волосы короткие, плотно прилегающие к черепу. Антон Иванович протянул свою большую руку, тоже квадратную, и, ухватив мягкие пальчики, легонько притянул их к себе и поцеловал.

– Вы чем-то напуганы, мадемуазель?

Впрочем, я догадываюсь. Вас приводит в тревожное состояние ваше нынешнее положение, не так ли?