Мамед Ордубади - Тавриз туманный

• Название: Тавриз туманный
• Автор: Мамед Ордубади
• Жанр: История

---

- Да, рассказывал. Нина дорожит всем, что дорого вам.

Махру провела языком по горячим воспаленным губам и, тяжело вздохнув, сказала:

- Сколько людей уничтожили и сколько еще собираются уничтожить! А мой бесчестный брат радуется этому. Свое будущее он строит на трупах сотен бедняков.

И она вновь заплакала.

- Какое чистое, какое прекрасное сердце! - воскликнула Нина.

Нам не удалось говорить больше. Надо было отправляться в консульство. Сардар-Рашид и Ираида были готовы.

Нина и я уговорили Махру не выходить из дому и, оставив ее на попечении служанки, распрощались.

На прилегающих к консульству улицах было такое сильное движение, что мы вынуждены были ехать, с трудом пролагая себе путь в густой толпе. Тут на каждом шагу можно было натолкнуться на новое происшествие и в каждом происшествии стать свидетелем новых ужасов.

Среди задержанных казаками тавризцев, которых вели в сад Шахзаде, были и четыре женщины в чадрах. Их чадры при движении распахивались, и тогда можно было видеть надетые на них брюки с красными нашивками.

Казаки утверждали, что это скрывающиеся под чадрой бойцы незмие, задержанные в момент бегства из Тавриза.

Сардар-Рашид приказал кучеру остановить фаэтон. Очевидно, он верил в болтовню казаков, мы же, разумеется, не верили этому, зная, что все числящиеся в списках бойцы незмие успели покинуть город.

Сардар-Рашид. окликнул казачьего офицера. Обернувшись и увидев лицо, одетое в русский генеральский мундир с орденом на груди, офицер подошел и, вытянувшись, взял под козырек.

- Слушаю, ваше превосходительство!

- За что арестованы эти женщины? - спросил сардар, знаком разрешив офицеру держаться вольно.

- Это - восставшие против правительства его величества. Переодевшись, они собрались бежать из города.

- Это хорошо, что вы их арестовали, - рассмеялся Рашид - Только ведь это не мужчины, а женщины, из сочувствия к незмие переодевшиеся в их форму. Надо вызвать их мужей и примерно наказать. И он приказал кучеру трогаться.

- Слушаюсь, ваше превосходительство! - ответил офицер, снова вытянувшись и отдавая честь.

Мы молча наблюдали эту сцену из своего фаэтона.

- Если бы черная чадра ислама не угнетала и не ослепляла сочувствующих революции женщин, то несколько дней тому назад мы имели бы в рядах восставших тысячи вооруженных тавризянок! - сказала Нина, когда мы двинулись дальше.

- Тавризские женщины, - ответил я, - называющие своих бойцов не иначе, как "храбрый юноша", не зря дали им это прозвище.

А между тем контрреволюционная мразь, нагло хохоча, распевала в лицо переодетым женщинам памфлеты на незмие:

Храбрецом я стал, поверь.

В песьей своре - знатный зверь.

Раньше был Гулам-Гусейн

Имя мне Хавер теперь

- Клянусь! - с негодованием воскликнул Алекпер, - при виде таких безобразий, стыдишься назвать себя иранцем.

- Мы не стыдиться должны, а гордиться, - возразила Нина. - Ни в одной из колониальных стран не было до сих пор восстания в таком масштабе, как в Иране. Если тавризцы часто становились на ложный путь, то исключительно благодаря религиозному фанатизму и отсутствию руководства. Тавризцев обманывают и продают иностранцам, главным образом, духовные вожди. Вот почему безверие тут необходимо, как воздух и солнце. Причину революционной пассивности крестьян также надо искать в сильном влиянии духовников, которые являются в Иране одновременно и помещиками.

- Что можно сделать в стране, где сам государь, приобретая деревни и отбирая земли крестьян, становится одним из крупнейших помещиков? - сказал я, подтверждая слова Нины.

- Что можно сделать? - горячо ответила Нина. - Бороться против существующего строя и создать такой образ правления, который бы мог разрешить аграрный вопрос и отдать землю народу!

- Верно, - отозвался я, - в будущем иранская революция должна пойти и по этому пути.

Мы подъезжали к консульству. Группа организованных контрреволюционерами хулиганов во всю глотку распевала памфлеты.

У ворот консульства толпились царские подданные или находящиеся под покровительством царя лица, шпионы и предатели.. Словно бесы, шныряли взад и вперед моллы-чалмоносцы и длиннополые царские лазутчики, спеша вручить консулу списки революционеров. То и дело слышались разговоры:

- Задержу! Пусть хоть в небесах скрывается, от нас не убежит!

- Клянусь своими святыми предками, он не успел скрыться из Тавриза, ведь за ним слежка.

- Я справлялся. Мне говорил человек, видевший его собственными глазами.

Гаджи-Мирза-ага, Гаджи-Мир-Курбан и Гаджи-Мир-Мамед в знак траура по Смирнову имели на рукаве черные повязки. На их чалмах торчали какие-то белые лоскуты. Приблизившись, я прочел сделанную на русском языке надпись: "Охранная грамота, выданная консульством его императорского величества в Тавризе".

Мы вошли в консульство. Консул пожал нам руки.

- Наш компаньон! - представил я консулу товарища Алекпера. - Только что прибыл из России. Узнав о событиях, имевших место в Тавризе, и дерзких выступлениях против правительства его величества, в частности, о трагической гибели полковника Смирнова, он явился засвидетельствовать вам свое соболезнование и искреннее уважение.

Консул пожал руку Алекперу.

- Если бы хоть пятая часть тавризцев состояла из сознательных и благородных людей, как вы, они встретили бы с цветами русскую армию, несущую им культуру.

Когда мы сели, консул продолжал, обращаясь к Сардар-Рашиду:

- По донесению нашего агента, голова покойного Смирнова была отделена от туловища и унесена ювелиром Гаджи-Наги. Я послал отряд казаков за ним.

Вскоре консулу подали рапорт, в котором сообщалось об аресте Садикульмулька, Ага-Магомеда-кавказца и других.

- Сообщите по телефону Гаджи-Самед-хану, - приказал консул секретарю, чтобы срочно прислал приказ в отношении приговоренных к повешению. Нам некогда возиться с ними.

Этим распоряжением консул хотел подчеркнуть, что русские власти не вмешиваются во внутренние дела Ирана. Утверждение приговора он возложил на Гаджи-Самед-хана, который ради этого и был вызван из Нэйматабада. Как мы здесь узнали, Гаджи-Самед-ханом были утверждены приговоры о казни Сигатульислама и всех задержанных вместе с ним революционеров и борцов за конституцию.

За час, проведенный нами в консульстве, консулу подали до двадцати списков; в каждом из них было от тридцати до сорока имен. Консул передавал списки секретарю, одновременно делая распоряжения в отношении их.

По телефону сообщили об окончании работ по сооружению виселиц.

Подойдя к высокому худощавому русскому офицеру с длинной тонкой шеей и сухим жилистым лицом, консул что-то шепнул ему.

- Это председатель военно-полевого суда, - сказала мне Нина. - Он прибыл из Тифлиса.

Я не мог смотреть на этого офицера.

- Самая невыносимая пытка - это видеть убийцу революционеров, - заметил я.

Привели ювелира Гаджи-Наги. Он весь дрожал. Все его существо выражало испуг и растерянность. На нем не было живого места. Он был нещадно избит.

- Негодяй, как ты осмелился поднять руку на Ага-Исмаила? - заорал Сардар-Рашид.

- Клянусь всеми святыми, я никого не убивал. Он упал как раз у наших ворот. Он был гол, на нем ничего не было. Ведь вы же знаете, что я не умею стрелять, я всего-навсего купец, человек тихий, смирный. До сегодня я и курицы не зарезал, - лепетал Гаджи-Наги, дрожа всем телом.

- Так зачем же ты обезглавил его, мерзавец?

- Я не обезглавил его. Клянусь всеми святыми, на поклонение которым я ездил, не обезглавил.

- Кто же это сделал? Зачем ты это скрываешь?

- Я заплатил рубль амбалу, он отрезал голову и, положив ее в мешок, дал мне.

- Для чего ты это сделал?

- Солдаты схватили и убили моего ни в чем неповинного брата Гаджи-Таги. Тогда, взяв эту самую голову, я понес и показал ее детям и сказал: "Вот голова убийцы вашего отца".

- А потом куда ты ее дел?

- Я дал ее истопнику бани, что у маленького базара Ускюлэр в Девечимэхлэ. Не верите, приведите истопника и допросите его.

- Вероятно, голова несчастного сожжена! - с сокрушением заметили консул и Сардар-Рашид.

Консул приказал немедленно доставить истопника. Гаджи-Наги препроводили в сад Шахзаде.

Консулу сообщили о прибытии Этимадуддовле, председателя делегации, посланной в Нэйматабад для приглашения Гаджи-Самед-хана.

Этимадуддовле, семеня ногами, подошел к консулу и, угодливо согнув свою привыкшую к низкопоклонству спину, протянул ему лежавшее на обеих ладонях письмо Гаджи-Самед-хана.

Письмо, написанное по-фарсидски, было передано для перевода одному из драгоманов консульства Мирза-Алекпер-хану. Как я узнал после, Гаджи-Самед-хан писал консулу:

"Ваше превосходительство!

Передав мне ваше милостивое письмо, Этимадуддовле вместе с тем сообщил на словах о ваших дружеских намерениях.