Мамед Ордубади - Тавриз туманный

• Название: Тавриз туманный
• Автор: Мамед Ордубади
• Жанр: История

---

Мянсур у виселицы сказал: "Правда на моей стороне!"

Любящие правду мужи следуют по этому пути...

В этот момент солдат, на обязанности которого лежало выбивать табурет из-под ног приговоренных, сделал свое дело

Траурные процессии продолжались, и Зиялуль-улема, поднимаясь на табурет, не мог не слышать доносившихся с улиц криков:

Увы, зачем в тот страшный день

Мы не были с тобой в Кербале, о, Гусейн!

Встав на табурет, он обратился к толпе с двустишием Садика Тавризи:

Мы почивали во мраке небытия.

Очнулись и опять погружаемся в сон.

Смертные приговоры были приведены в исполнение, а мистерии, посвященные дню ашуры, все продолжались. Проходя мимо базара "Амир", я встретил Тутунчи-оглы.

- Откуда? - спросил я

Он хотел что-то сказать и не мог. Голос его пресекся, спазмы душили его.

- Возьми себя в руки, пойдем! - сказал я.

- Как могу я взять себя в руки!.. Мы раздавлены, кто у нас остается? На кого мы можем опереться?

- Мы можем опереться на широкие массы, на сочувствующие нам и понимающие нас массы. Помимо тех, кто оплакивает имама Гусейна, есть тысячи людей, оплакивающих повешенных сегодня семерых революционеров.

Несколько успокоившись, он рассказал о том, как раздал пропуска, изготовленные нами по образцу консульских.

Проходя мимо мечети, мы увидели у ее дверей дервиша, который был известен тем, что за определенную плату произносил проклятия и был прозван "проклинателем"

По случаю казни руководителей революции сегодня он несколько изменил содержание своих проклятий и не проклинал ни Езида и Шумра, ни Омара и Османа, ни других противников имамов. Для своих проклятий он избрал новые, злободневные темы:

Проклятье мучтеиду, носящему русские брюки!*

______________ * В момент казни на Сигатульисламе были диагоналевые брюки.

Проклятье мучтеиду, одевавшему пояс на плечи!*

______________ * Сигатульислам носил помочи.

Проклятье мучтеиду, почитавшему Али богом*

______________ * Шейх-Салим принадлежал к мучтеидам секты "шейхи" и его прозвали "признающим Али богом"

Проклятья тем, кто носит бороду на затылке!*

______________ * Магомед Кавказлы не брил головы, за что его прозвали "носящим бороду на затылке". (Примечание автора).

Пока он изрекал свои проклятия, собравшаяся вокруг толпа вторила ему в такт:

- Тысячи проклятий!

- Послушай, почему ты не поддерживаешь? - укоризненно говорили некоторые, обращаясь к соседям. - Ведь есть у тебя язык? Небось не немой?

Мы двинулись дальше и встретили Мир-Муртузу, сына Мир-Манафа Сэррафа.

В сопровождении своих слуг он ехал на белом осле, когда навстречу ему тоже верхом на осле и тоже в сопровождении толпы слуг показался Мирза-Масуд-ага, сын мучтеида Гаджи-Мирза-Гасан-аги.

Пока оба осла обнюхивали друг друга, седоки разговорились.

- Наконец-то выбили из голов тавризцев сумасбродные идеи этих еретиков! - начал Мирза-Масуд-ага.

- Сударь, ведь есть же у нашей страны и у нашей веры покровитель, не бросил же нас заступник веры на произвол? Видали? Ни пушки, ей пулеметы, ни войска не могли взять этих окаянных, а стоило протянуться руке императора, как сразу уничтожила проклятых. Без всякого сомнения этой рукой руководил сам аллах и наша святая вера.

- Тысяча благодарений всевышнему! - отозвался Мир-Муртуза. Покровитель ашуры примерно наказал тех, кто смеялся над ашурой и называл ее проявлением фанатизма. Если бы не милость императора, не очистился бы Тавриз от врагов веры и скоро эти проклятые отняли бы у нас возможность соблюдать ашуру. Сейчас я из консульства. Господин консул звал меня поговорить по делу и вскользь заметил, что пока Сигатульислам, Шамсуль-улема, Зиялуль-улема, Садикульмульк, Ага-Магомет-кавказец, и оба сына Али-Мусье...

- Тысяча благодарений аллаху! - воскликнул, прерывая его, Мирза-Масуд-ага и пришпорил осла.

Один из них повернул вправо, другой влево. Мы же отправились домой.

Темнело. Нина давно уже ждала меня. Не говоря ни слова, она протянула мне копию письма Гаджи-Самед-хана консулу.

"Ваше превосходительство! - писал Самед-хан. Направленный вами список пятнадцати лиц, подлежащих аресту, подписывать воздерживаюсь, ибо, арестовав их, мы тем самым будем содействовать бегству из Тавриза остальных. Я считаю более целесообразным произвести арест этих пятнадцати человек вместе с остальными, потому поручил Махмуд-хану* установить за перечисленными в списке лицами наблюдение и немедленно их задержать, если они вздумают скрыться.

______________ * Двоюродный брат Самед-хана, комендант Тавриза. (Примечание автора).

Сведений о казни Сигатульислама и его единомышленников не имею.

Даст аллах, махаррема четырнадцатого дня буду в Тавризе.

Ваш покорный слуга Самед-хан

Нэйматабад Махаррем".

Нина передала мне также список лиц, подлежащих аресту и казни:

1. Мирза-Ахмед Сухейли.

2. Аптекарь Гаджи-Али

3-5. Старший брат Саттар-хана, Гаджи-Азим и его сыновья.

6. Учитель Мирза-Ага-Бала.

7. Оратор Мир-Керим

8. Мешяди Мамед Ами-оглы.

9. Оратор Мирза-Али

10. Маклер КербалайТашим.

11. Александр, грузин

12. Мнрза-Риза, отеи редактора газеты "Шефек".

13. Тагиев с Кавказа.

14. Крестьянин Мешади-Аббас-Али, начальник арсенала Саттар-хана

15. Гусейн-хан из Марадана.

Предпринять что-либо к их выезду из Тавриза было совершенно немыслимо; в свое время мы неоднократно умоляли их покинуть город, но тогда они отклонили наше предложение. Теперь же все пути были отрезаны, они находились под наблюдением Махмуд-хана. Так или иначе, мы решили как-нибудь сообщить им об этом.

Нина рассказала, что Махмуд-хан, назначенный с согласия царского консульства и Гаджи-Самед-хана комендантом города, обходит по ночам дома тавризцев и требует предъявления охранных удостоверений.

- Сегодня утром, - добавила она, - в сопровождении своих слуг он явился и ко мне. Я показала ему свои документы, тогда он заговорил о вещах, не имеющих никакого отношения к его служебным обязанностям. Наконец, я вынуждена была попросить его оставить меня в покое.

"Как же обращается Махмуд-хан с местным населением, если по отношению к сотруднице консульства допускает такие вольности?" - подумал я.

- Не пускай его в дом, - предупредил я Нину. - Если даже будет ломиться в ворота, не открывай.

Мы сели писать прокламацию.

КРОВАВЫЕ РУКИ ПРИНЯЛИСЬ ЗА РАБОТУ

Жители Тавриза! Не падайте духом. Не забывайте, что в борьбе с контрреволюцией вы одержали победу. Не упускайте же из рук плодов этой победы. Не поддавайтесь лживым уверениям царских лакеев, молл и сеидов, играющих роль шпионов, не предавайте в кровавые руки царя своих сограждан-революционеров, которые ради вас жертвуют жизнью! Расправу с ними царские палачи поручили своему холопу Гаджи Шуджауддовле Самед-хану.

Семь революционеров, боровшихся за дело вашего освобождения, повешены. Их повесили палачи царя-деспота по приговорам, подписанным Гаджи Шуджауддовле.

14-го махаррема Гаджи Шуджауддовле вступит в Тавриз. Тавризские реакционеры и контрреволюционеры готовятся к новому торжеству, к массовым арестам и казням революционеров.

Жители Тавриза! Царская оккупация не может продержаться долго. Самодержавие гниет изнутри. Страна наша вновь будет принадлежать нашим рабочим трудящимся, крестьянам.

Берегитесь, не предавайте своих сынов в руки палачей.

Революция не умерла. В нужный момент она встанет с новой силой. Страшитесь проклятий и мести грядущего.

Долой реакцию!

Долой Гаджи-Самед-хана, готовящего по приказу царя гибель иранцам!

Долой царских холопов в бело-зеленых и синих чалмах!

Долой аристократию, богачей и коммерсантов, принявших царское подданство, чтобы еще легче угнетать иранскую бедноту!

Иранский Революционный комитет.

ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР

В этом году произошло невиданное на протяжении сотен лет событие. Обычно население Тавриза соблюдало траур "Махаррем" в течение сорока дней после ашуры, дня гибели имама Гусейна, но в этом году все траурные сборища, посвященные кончине имама, были прекращены на четырнадцатый день месяца махаррема и на четвертый день после ашуры, так как в этот день в город должен был вступить назначенный царским правительством генерал-губернатор Гаджи-Самед-хан.

Русское консульство и местные реакционеры готовились к торжественной встрече царского ставленника и, радуясь победе колонизаторов, спешно сбросив облегавшие их еще вчера траурные одежды, высыпали на улицы.

Вместо черных траурных флагов с надписью "О, Гусейн, мученик Кербалы!", над воротами домов, на площадях и перекрестках развевались праздничные знамена с лозунгом: "Да здравствует император!"

Из богатого дома, откуда еще вчера раздавались вопли "Ва, Гусейн", сегодня лились звуки кеманчи и певец пел:

Я спросил у эпохи, где Александр Великий?

Кто он? - ответила она, - теперь господство русского падишаха.