Мамед Ордубади - Тавриз туманный

• Название: Тавриз туманный
• Автор: Мамед Ордубади
• Жанр: История

---

- Сад его превосходительства замечателен, - сказала мисс Ганна, проходя мимо меня, - почему вы не вышли пройтись?

Я поднялся с места.

- С мисс Га иной мы были дорожными спутниками. Мисс Ганна весьма образованная и ученая особа, - отрекомендовал я ее Гаджи-Самед-хану. Он подал девушке руку и усадил ее рядом с собой. Я вкратце рассказал ему историю нашего знакомства.

- Очень рад, - заметил он, - что у нас есть такие высококультурные сограждане, везде и всюду умеющие поддержать нашу честь.

Попросив разрешения, мисс Ганна поднялась и примкнула к женскому обществу. К нам подсел консул.

- Мы с Абульгасан-беком обсудили вопрос о прокламациях, - сказал Гаджи-Самед-хан, как только консул подсел - Видно, что они подействовали и на господина Абульгасан-бека. Оказывается, он сам собирался поговорить с нами по этому поводу.

- Я уверен, что вы достойный и честный иранец, - ответил на это консул. - Нина-ханум заверила меня в этом отношении. Вы должны оградить от всяких нападок таких людей, как его превосходительство Гаджи-Самед-хан; они нужны нашей родине. Правительство императора сумеет отметить и оценить ваши услуги.

- Все, что вы изволили заметить, наш священный долг! - сказал я Надеюсь, что мы раскроем эту измену я сумеем положить конец предательству нескольких безответственных лиц.

Пора было идти к столу. Стол был сервирован по-европейски. Перед каждым прибором лежала карточка с указанием имени. Первый бокал Гаджи-Самед-хан поднял за здоровье гостей. Тамадой был избран царский консул.

Подняв свой бокал, консул долго и неубедительно говорил о почетной миссии Гаджи-Самед-хана, о "защите" Россией и Англией "самостоятельности" Ирана.

Языки дипломатов заработали. Каждый консул проявлял лисью изворотливость. Подняли бокалы за дам, за гостей и особо за меня, как за культурного и честного иранца.

- Не пора ли, ваше превосходительство? - сказал консул, обращаясь к Гаджи-Самед-хану.

- Да, господин генерал, пора! - отозвался тот, что-то шепнув стоявшему за его стулом лакею.

Лакей удалился и через несколько минут появился ансамбль восточного оркестра. В оркестр входили две тары, две кеманчи, две виолончели, цитра, две флейты, бубен, барабан и рояль.

Участниками ансамбля были двенадцать молоденьких хорошеньких девушек. Они разместились на эстраде; в роли конферансье выступала одетая по-европейски девушка.

- Ансамбль сыграет "Дэрамеди шур", "Дэстигях". Поет Франгиз-ханум, объявила девушка.

"Дэстигях шур" продолжался более получаса. Пели Гамэрлинга-ханум и Франгиз-ханум. Слова принадлежали известному азербайджанскому поэту шемахинцу - Хагани.

Во время исполнения таснифа Махмуд-хан подсел к мисс Ганне. Вскоре мисс Ганна поднялась и пересела на стул рядом со мной. Она всем существом отдавалась музыке.

- Я ошиблась, полагая, что романы о Востоке - фантазия, - сказала девушка. - Мне кажется, что я сижу перед описанными в старинных романах багдадскими музыкантами.

- Иранскую музыку нельзя смешивать с восточной музыкой, - сказал я Подобно тому, как иранцы иранизировали все обычаи, перенятые у восточных соседей, так они иранизировали и их музыку.

В поэзии, переняв у арабов аруз, они создали рубай. Так и в музыке. Созданная в пустынях и кабилах, арабская музыка впоследствии начала услаждать слух обитателей багдадских дворцов. После захвата арабами Ирана, музыка эта перешла в Иран и, чтоб отвечать вкусам иранской аристократии, подверглась серьезным изменениям и превратилась в самостоятельную музыку. Арабские музыкальные инструменты иранцы заменили струнными - тарой и кеманчой.

Музыка окончилась. Гости перешли в гостиную. Там были расставлены карточные столы. Подали десерт в ликеры.

- Известили ли Икбалуссултана? - спросил Гаджи-Самед-хан Махмуд-хана.

- Да, он сейчас придет. Фаэтон давно отправлен...

Игра была в разгаре. Немного погодя вошел Икбалуссултан Абульгасан-хан со своим таристом Алекбер-ханом Шахназом Они сели на приготовленные для них места.

Гаджи-Самед-хан представил их гостям, однако никто не нашел нужным пожать им руки. Только мисс Ганна и я, поднявшись со своих мест, подошли и поздоровались с ними.

- Я слышала о вас и чрезвычайно рада нашему знакомству, - сказала мисс Ганна, обращаясь к Абульгасан-хану.

Абульгасан-хан запел. Кроме меня и американки, никто не слушал его Все были заняты картами. Гаджи Самед-хан постарался проиграть консулу крупную сумму. По окончании пения я вышел на балкон.

- Над Ниной есть старшие, она не одна, у нее такой зять, как Сардар-Рашид, - услышал я слова Ираиды.

Я сразу догадался о чем шла речь. Ираида с самого начала была против любви Нины ко мне Она считала, что Нина должна сделать блестящую партию. А Махмуд-хан в Тавризе был важной персоной.

Услышав эти слова, я вернулся обратно. Следом за мной в гостиную вошли Ираида и Махмуд-хан.

Я слышал, как Ираида подчеркнуто восхваляла семье консула достоинства Махмуд-хана.

Я решил не обращать на это внимания, так как был уверен в Нине. Однако ни на минуту не забывал, какого опасного врага я приобрел в лице Махмуд-хана.

Карточная игра прекратилась. Абульгасан-хан перестал петь. Он задумчиво мешал ложкой в стоящем перед ним стакане с чаем.

Мне казалось, что этот великий артист, видя всеобщее невнимание, обиделся: и он был прав.

Адъютант хана Али Кара принес в мешочке и положил перед Абульгасан-ханом и Алекбер-ханом Шахназом от Гаджи-Самед-хана двадцать пять туманов. Абульгасан-хан бросил эти деньги на поднос лакею, убиравшему со стола стаканы, встал и, распрощавшись, вышел.

Американке и мне понравился этот жест артиста.

ШУМШАД-ХАНУМ

С одной стороны Махмуд-хан, кружась вокруг Нины, старался завязать дружеские отношения с Ираидой и Сардар-Рашидом, а с другой - Рафи-заде и Шумшад-ханум плели козни вокруг американки.

Что касается Нины, то тут для меня все было ясно: я должен был стать лицом к лицу с Махмуд-ханом. В данном случае я не должен был рассчитывать на дружеское расположение к себе Гаджи-Самед-хана или консула, так как для них Махмуд-хан был более близким и уважаемым человеком. В схватке с Махмуд-ханом мне приходилось рассчитывать только на собственные силы.

Сети, которые плелись вокруг мисс Ганны, серьезно занимали мои мысли. Собирался ли Рафи-заде выследить меня или хотел только подробнее узнать о моих взаимоотношениях с девушкой? Ответить на эти вопросы я был бессилен, и они подавляли меня. Во всяком случае мысль, что они стараются развратить мисс Ганну, сбить ее с пути или даже продать, была наиболее близка к истине. Я решил во что бы то ни стало добраться до истины.

С тех пор я не помню дня, когда, отправляясь к мисс Ганне, я не встретил бы там Шумшад-ханум, но пока я ничего не говорил товарищам. Вопрос еще не назрел, и события пока не приняли серьезного оборота. Что же касается американки, она, несмотря на мои предостережения, не переставала проявлять симпатию и внимание к ней.

Сегодня я решил зайти к Ганне. По ее словам, она ждала Шумшад-ханум, но та почему-то, вопреки обещанию, явилась только к восьми часам вечера. До самого ее прихода разговор наш шел вокруг обеда у Гаджи-Самед-хана.

- У вашей ханум такие вкусные губки, - воскликнула, войдя, Шумшад-ханум, обнимая и целуя мисс Ганну.

Я не обратил внимания на это нескромное замечание. Я и мисс Ганна успели уже привыкнуть к ее бестактным выходкам. Мисс Ганна, не стесняясь, рассуждала с Шумшад-ханум о любви, обольщениях, страсти и ревности, стараясь во всем подражать развязному тону тавризских цыганок.

По словам мисс Ганны, она училась у Шумшад-ханум говорить по-азербайджански. Мисс Ганна, на каждом шагу восклицая "клянусь собой", глубоко вздыхала, или, говоря "клянусь жизнью матери", старалась, не мигая, в упор смотреть на меня. "О, да падут на мою голову прах и пепел, посмотри как вдруг забилось мое сердце", - поминутно повторяла она

Они заговорили по-азербайджански, а я, притворившись углубленным в газету, прислушивался к их словам.

- Любишь ли ты меня? - спрашивала Шумшад-ханум.

При этих словах мисс Ганна, сложив руки и крепко прижав их к груди, слегка вскрикнула.

- О, милая, что за вопрос, - сказала она с кокетливой грацией. Клянусь аллахом, я всей душой привязалась к тебе.

- Не верю.

- Ослепнуть мне, если я лгу.

Наблюдая за мисс Ганной, я и смеялся и внутренне негодовал. Девушка старалась во всем подражать Шумшад-ханум, разговаривала с ней не только словами, но и глазами, бровями и всем телом.

Ее новые манеры, то, что она кокетливо изгибала брови и щурила глаза и, прижав руку к груди, пугливо вздрагивала, - делали ее совершенно непохожей на прежнюю Ганну, придавали ей легкомысленный вид. Все это еще раз подтверждало, что Шумшад-ханум хочет сыграть с девушкой какую-то недостойную и опасную игру. Постепенно девушка, наряду со словами и манерами Шумшад-ханум, неизбежно, должна была перенять и ее взгляды.