Мамед Ордубади - Тавриз туманный

• Название: Тавриз туманный
• Автор: Мамед Ордубади
• Жанр: История

---

Я просидел долго, занимая ее разговорами. Наконец, она улыбнулась, выпила чашку молока. Убедившись, что девушка успокоилась, я распрощался с ней и вышел.

ПРАВАЯ И ЛЕВАЯ РУКИ ГАДЖИ-САМЕД-ХАНА

Этой ночью все должно было разрешиться. Вражда, посеянная между Махмуд-ханом и Кулусултаном, должна была привести к развязке. В отрицательном случае Тутунчи-оглы по моему поручению должен был убить Махмуд-хана.

Я был уверен, что Махмуд-хан и Кулусултан схватятся, в результате их ссоры один из них должен погибнуть, а другой - подвергнуться заточению. Несмотря на это, Тутунчи-оглы принимал нужные меры и с утра не упускал Махмуд-хана из виду.

"Вчера в два часа дня, находясь в районе Сурхаба, - рассказал мне Тутунчи-оглы сегодня, - я увидел, как Махмуд-хан в сопровождении одного из своих слуг подъехал к воротам парка Низамуддовле.

Фаэтон хана долго стоял у ворот парка. Они были заперты, и привратник никого не впускал.

- Его превосходительство болен и приказал никого не принимать, объявил привратник.

- Этот приказ ко мне не относится! - надменно ответил Махмуд-хан.

- Господин мой, не гневайтесь. Кто я? Я последняя собака у ваших ворот, я прах у ваших ног. Мне так приказано.

- Какой сукин сын передал тебе этот приказ? Какой бесчестный поручил тебе...

- Сары-Ага-Бала-хан!

- Ступай и позови его сюда.

Привратник сам не пошел, а послал одного из помощников, приговаривая:

- Что я за сукин сын, чтобы осмелиться запереть ворота перед такой особой, как Махмуд-хан. Будь проклята эта служба, она заставляет человека краснеть перед такими уважаемыми лицами.

Спустя немного появился Сары-Ага-Бала-хан.

- Почему вы с утра заперли ворота? - строго обратился к нему Махмуд-хан.

- Конечно, ворота заперты не для вас и к вам это не относится, - с большой осторожностью и опаской ответил Сары-Ага-Бала-хан. - Это общее распоряжение Его превосходительство чувствует себя очень плохо и лично распорядился никого, кроме врачей, к нему не допускать.

- Приходил ли сюда Кулусултан?

- Да, мой господин, приходил.

- Его превосходительство принял его?

- Да, принял, так как он явился по весьма важному делу. Он написал записку. Его превосходительство изволил прочесть и приказал допустить его к себе. Если у вас серьезное дело, вы напишите, а я доложу.

- Не надо! Порог, который переступил трус Кулусултан, не пристало переступать таким честным людям, как я. Ну, что ж пусть будет так!

Сказав это, Махмуд-хан сел в фаэтон.

- Вези в погреб "Сона-баджи"! - приказал он кучеру.

Я отправился следом. Несколько часов мне пришлось простоять перед погребом, ожидая выхода Махмуд хана. Наконец, хан, шатаясь, вышел и сел в фаэтон

- Вези живей, вези к этой русской! - крикнул он кучеру пьяным голосом.

- Какой русской девушке? - спросил ничего не разобравший кучер.

- Вези, вези к златоволосой девушке, к той, что в консульстве!

- Да, да, господин, понимаю, знаю! - ответил кучер и погнал лошадей.

Я подозвал стоящего неподалеку Бала-Курбана, сел в фаэтон и последовал за ними. Бала-Курбану заранее были даны инструкции, и в нужный момент он с оружием в руках должен был помочь мне.

Пьяный Махмуд хан, покрикивая - "Эй ты, малый, тише!" - то останавливал кучера, то, рассердившись, приказывал гнать лошадей.

Кучер почему-то вез его не по шумным, многолюдным улицам, а окольными путями, по тихим улочкам, и тем самым удлинял дорогу.

Махмуд-хан, достав из кармана бумагу с посвященными Нине стихами поэта Бина, декламировал вслух. Часть стихов я услышал:

О, русская девушка, моя душа принадлежит тебе.

Увы, как жаль, что в тебе нет милосердия.

Одним взглядом порази тавризцев,

Кровью влюбленного соверши омовение.

Я иду к тебе с пустыми руками,

Но несу к твоим стопам жизнь всех тавризцев.

Фаэтон остановился у ворот Нины. Махмуд-хан, что-то мурлыча под нос, сошел с фаэтона, подошел к дверям Нины и сильно постучал.

Я, потеряв терпение, достал револьвер, чтобы тут же покончить с Махмуд-ханом.

- Асад, нам это не приказано, - образумил меня Бала-Курбан. Остановись!

Я опустился на место и ответил:

- Не беда, оставим до ночи.

- Кто там? - послышался голос Тахмины-ханум из-за ворот.

- Не чужие, это я, Махмуд-хан! Двоюродный брат Гаджи-Шуджауддовле, отозвался Махмуд-хан.

- Кто бы ни был, я ворота открыть не могу, ханум больна, - ответила Тахмина-ханум.

- Спросите от моего имени здоровье ханум! - крикнул Махмуд-хан и, повернувшись, снова сел в фаэтон и приказал кучеру трогаться.

Я также поехал следом и проводил Махмуд-хана до самого его дома. Сойдя с фаэтона, я принялся ждать его выхода. Так я прождал до десяти часов вечера.

Наконец, Махмуд-хан вышел в сопровождении трех вооруженных телохранителей и уехал в фаэтоне.

Положение мое несколько осложнилось. Если мне удастся убить Махмуд-хана, то вырваться из рук трех его вооруженных слуг я не сумею. Я или погибну или меня арестуют. И то, и другое опасно, так как Сардар-Рашиду и Гаджи-Самед-хану хорошо известно о моих связях с вами. Мой арест снял бы покровы со всех тайн, но я не падал духом, рассчитывая спастись с помощью находящихся при мне двух бомб.

Я неотступно следовал за Махмуд-ханом, стараясь не отстать от его экипажа, пока не доехали до базара Сэфи. "Это наиболее подходящее место", подумал я и, став за выступом стены, достал бомбу. Едва я поднял руку, чтобы метнуть бомбу, как заметил появившихся с противоположной стороны пятерых вооруженных людей. Опустив бомбу в карман, я стал следить, что произойдет дальше.

Немного погодя раздался голос Махмуд-хана.

- Эй, ты, гнусный сводник! Вытащи свое оружие, пусть люди не говорят, что Махмуд-хан убил Кулусултана из-за угла. Мерзавец, трусливый кот, начиная с этой ночи хозяином Тавриза должен стать или я или Кулусултан. Доставай оружие, потаскуха!

После этих слов раздались выстрелы, засвистели пули. На выстрелы со всех сторон стали сбегаться люди. Базарный старшина Гасан-ами и его помощники опрометью понеслись к месту происшествия. Вскоре мимо меня пронесли трупы Махмуд-хана и Кулусултана. В толпе, глядя на их трупы, говорили:

- Один из них был правой, а другой левой рукой Самед-хана.

- Их убили революционеры!

- Туго теперь придется Гаджи-Самед-хану, согнули его пополам.

Разговоры в толпе не прекращались до тех пор, пока к месту происшествия не прибыл отряд русских казаков".

ГАДЖИ-САМЕД - "ШАХ"

Трения, возникшие в последнее время между правительствами Англии и России, и отдельные мероприятия иранского правительства, значительно осложнили положение Гаджи-Самед-хана.

Правительство Ирана, издавна прекратившее свои связи с Азербайджаном, несмотря на свою слабость и беспомощность, умело использовать противоречия между русской и английской политикой и послало русскому послу в Тегеране Коростовцеву решительную ноту, главным образом по вопросу о русской политике в Южном Азербайджане и о выборах в парламент депутата от азербайджанцев. Смелый и решительный тон ноты указывал на то, что она одобрена и поддерживается Англией.

С 1911 года Гаджи-Самед-хан, едва став правителем, под давлением царских дипломатов не признавал центрального правительства. Для доказательства этого достаточно привести секретное письмо за номером 375 от 5 марта 1914 года, отправленное министром иностранных дел России Сазоновым русскому послу в Лондоне Бенкендорфу.

В своем письме Сазонов, указывая на необходимость пересмотра соглашения, заключенного в 1907 году между Англией и Россией, и касаясь проводимой в Иране царской политики, пишет:

"Не подлежит сомнению, что в иранском вопросе мы можем значительно использовать англичан. Англия могла бы заверить нас в том, что не стянет нам чинить препятствий в вопросе о полном отторжении Азербайджана и присоединении к нему Гиляна, Мазандарана и Астрабада и создании автономного государства с назначением Гаджи-Самед-хана пожизненным правителем".

Это письмо Сазонова в корне противоречило неоднократным заверениям русского посла в Тегеране Коростовцева и тавризского консула Орлова: "Мы не вмешиваемся во внутренние дела Ирана и являемся сторонниками его независимости".

Затем в своем письме к посланнику Сазонов просит заручиться согласием английского правительства на получение от Ирана концессии на постройку трансперсидской железной дороги и на увеличение численности находящихся в Иране казачьих частей.

Однако как Сазонов, так и намечаемый им в правители отторгаемой территории Гаджи-Самед-хан, конечно, сознавали бесплодность своих попыток.

7 марта, то есть ровно через два дня после отправления этого секретного письма, русский посол в Лондоне Бенкендорф в телеграмме за номером 62 сообщает Сазонову о своей беседе с министром иностранных дел Англии Греем.

"Грей взволнованно сообщил мне о событиях в Тавризе Он рассказал мне, что Шуджауддовле желает обратиться к России с предложением об отторжении. Я ответил Грею только одно: "Не имею об этом никакого понятия".