Николай Орехов - Присказка

• Название: Присказка
• Автор: Николай Орехов
• Жанр: Научная Фантастика

---

И вдруг что-то произошло. Что именно, Филька не успел понять - выхватил саблю и закрутился волчком: почудилось, будто есть сзади кто-то. Подкошенные папоротники осели, обдав фонтанами брызг, и никого, лишь огонек разгорелся до рубинового накала.

- Кто тут есть? Выходи! - заорал Филька, затравленно озираясь.

Какой-то звук прокатился по лесу. Горло сдавило от страха, мерзко засосало под ложечкой.

- Эй, покажись! - глухо просипел Филька.

Неожиданно сильный, разных оттенков красного, свет затопил все вокруг. Исчезла поляна с белыми папоротниками, непроглядный ночной лес, согнутая береза, луна - все исчезло в этом свете, словно растаяло. И почему-то сразу спокойно и тепло стало от этого света, и тихий, ровный и в то же время неправдоподобно чистый голос произнес неторопливо:

- Будь здрав, человече.

Филька не испугался, он забыл об этом чувстве, будто никогда и не знал, что такое страх: появилось лишь легкое недоумение, что - как же так? - столько доброжелательства в этом чудном свете, и почему же никогда раньше не приходилось встречать так много доброты сразу?

- Будь здрав, неведомый, - ответил Филька. - Покажись мне. Покажись, кто ты есть, мил человек. Негоже разговаривать, не видя и не зная с кем.

- Я не человек, - прозвучал голос. - Я не див лесной и не чудище морское, я не бог, хотя умею многое из того, что умеют в твоем понимании боги, я не колдун-чародей, так как то, что я умею делать, через много лет научитесь делать и вы - люди. Я изучаю мир, в котором ты живешь, и изменяю свой облик в зависимости от обстоятельств. Сейчас ты видишь меня как свет, а раньше видел как цветок.

Филька с интересом огляделся вокруг и ничего не увидел кроме света, играющего оттенками от розового до пурпурного, исходящего непонятно откуда и как.

- Тебя сейчас нет на поляне, - продолжал голос. - Я опасался, что еще одно нервное потрясение ты не выдержишь. Можешь представить, что находишься в сферах небесных, по-другому тебе трудно объяснить, можешь считать также, что я сейчас занимаюсь врачеванием твоей души. А ведь ничего плохого с тобой бы не случилось, если бы ты не вернулся в село. Зачем ты вернулся? Объясни мне, я не могу понять твоего поступка.

- Так ведь веревка от коровы... Как же?.. - проговорил Филька, окончательно освоившись в новой обстановке.

- Насколько я понял, ты сам хотел, чтобы корова вернулась? Что тебя не устраивало в вернувшейся корове?

Филька вдруг вспомнил, что цветок этот он увидел первый раз именно перед возвращением коровы, а второй раз он увидел его...

- Да-да, правильно, так все и было. Я решил выполнить твои пожелания, поскольку они никому не приносили вреда, и я совсем не ожидал таких... таких последствий я совсем не ожидал.

- Это получается... - забормотал Филька. - Что загадаешь, то и сбудется?.. - Если бы не успокаивающее воздействия света, неизвестно, как бы он отреагировал на услышанное, а сейчас... Сейчас он довольно прохладно отнесся к поразительному открытию.

- Не загадаешь, а захочешь, - поправил его голос. - И вообще, загадывать на будущее - явление, свойственное только вашему типу разума, остальные миры давно научились управлять будущим...

Голос помолчал немного, Филька же из всего сказанного понял лишь одно: цветок исполняет желания.

- Я не хотел бы тебя обидеть, - вновь зазвучал голос, - но не могу понять, почему ты не пошел со своими в город?

У Фильки что-то шевельнулось внутри и тут же пропало, взамен появилась странная холодная рассудительность, из-за которой он сам себе, несмотря на сильное успокаивающее воздействие, все больше и больше не нравился.

- Я не пошел из-за веревки... Сначала подумал, что колдовство все это, а потом, когда пришел в село, я... я решил, что это бог покарал меня за грехи мои, а потом... оказывается, это ты...

- Ты же сам, сам хотел, чтобы корова вернулась, чтобы твои родные остались целыми и невредимыми...

- Да ведь их татары порубили! Нет их никого! А те, что шли по проселку это твое...

- Ну и что же это? Мое колдовство?

- Я не знаю...

- Зачем тебе мертвые? - Фильке показалось, что в голосе, со того звучавшем ровно, - проскользнули легкие нотки досады. - Я немного повлиял на причинно-следственные связи... Впрочем, ты этого не поймешь. Если говорить проще, в первом случае остались мертвые, а во втором живые, и ты мог спокойно продолжать жить.

- Как же я мог спокойно жить с ними, если они не те?

- Между ними нет никакой, абсолютно никакой разницы, просто они реализация разных возможностей. Те - мертвые, а эти - живые.

- Да как же можно так жить, когда то, что есть, не то, что есть? Не смогу я так, да и кто сможет?

- Мне непонятно, зачем ты усложняешь. Я тебе даю живых, а ты отказываешься...

- Ну и пусть эти - живые. Тех-то, настоящих, убили... Они для меня были и останутся настоящими.

- Эти тоже настоящие! Я не понимаю тебя.

- Да что же я - корова безмозглая, которой что клевер, что полынь - все едино?!. Не смогу я с этими жить, когда настоящие убиты. Не смогу, не заставляй меня... Они остались там, я должен отомстить за них. За мать, за сестренку, за батю, за Прасковью...

- Я дал тебе то, что ты хотел. У тебя есть выбор. Зачем ты выбираешь проигрышный для себя вариант? Иди к ним!

- Я выбрал, когда похоронил всех, когда кресты на их могилы ставил. Отпусти меня и прости мою душу грешную, не могу я по-другому!

Голос неожиданно спросил:

- А как же тогда поступить с людьми из второго варианта? Там ведь целое село в живых осталось. Всех вернуть в первый?

Филька растерялся. Об этом он не подумал. Наконец сказал:

- Оставь их, раз уж так получилось, оставь. Может, когда-нибудь я и вернусь к ним, но сначала с татарами посчитаюсь...

Он не успел договорить: свет внезапно померк, и вновь вокруг белели папоротники, вздымалась черная стена леса. В нескольких шагах от согнувшейся березы угасал пурпурный огонек. Волной нахлынули привычные человеческие ощущения, принесли с собой холодную сырость росы и закипающую в груди ярость.

Сабля была по-прежнему в руке. Филька зло рубанул ею по папоротникам и зашагал прочь с поляны. Куда идти - ему стало все равно, зачем - тоже все равно, он просто шел, ломился через кусты, через лес, спотыкаясь, падая, поднимаясь, цепляясь луком за невидимые в темноте ветки, стряхивая на себя холодную ночную росу. Мысли в голове перемешались. Фильке казалось вдруг, что он сделал промашку, что надо было выбирать второй вариант, а тех, порубленных, уже не вернуть, и тут же он гнал прочь эти предательские мысли, обзывал себя мразью безмозглой и яростно рубил попадавшиеся на пути кусты; но опять всплывали загнанные, казалось, на самое дно мысли о том, что второй-то вариант лучше, что вернуться надо бы к цветку, пасть на колени, покаяться в недомыслии, сказать, что передумал, что гнев разум затмил, и просить это всемогущего не то бога, не то колдуна, дабы... Но вставал в глазах зарубленный отец, мерещилось в темноте изувеченное тело Прасковьи, и снова в душе закипала ярость и гнала его через чещу вперед и вперед. И не было силы, которая смогла бы остановить его сейчас. Волки? Хоть стая. Татары? Хоть сотня, хоть две сотни! Смерть не была страшна, но перед тем, как умереть, он бы до последнего вздоха рвал их на куски голыми руками, зубами рвал бы...

И тут Филька услышал плач. Встал, как вкопанный, затаил дыхание, напряженно вслушиваясь.

Плач повторился. Не почудилось...

Он засек направление и пошел крадучись, стараясь ни скрипом, ни шорохом не выдать себя.

Всхлипывания повторялись то громко, то тихо.

Филька присел, вглядываясь в непроглядную темень подлеска. Это было где-то здесь, совсем рядом. И он увидел: под низкими ветвями разлапистой ели что-то белело...

Это был мальчик, тот самый, из холопских, которого Филька встречал вечно скачущим на хворостине. Свернувшись калачиком, он спал и во сне плакал.

Из первых или из вторых? - пронеслась нечаянная мысль, но Филька прогнал ее, протянул руку и, помедлив, погладил мальчика по головке.

Мальчик вздрогнул, проснувшись, и полными ужаса глазами уставился на Фильку.

Филька опустился на траву и, стараясь придать голосу бодрый оттенок, заговорил:

- Отчего так испугался? Или не узнал меня? Я же Филимон. Коров пас боярских. Моя Прасковья завсегда твоей мамке парного молока давала после дойки. Не вспомнил?

Мальчик молчал. Страх его не прошел, глаза блестели в темноте настороженно, как у волчонка.

Филька заставил себя улыбнуться, заговорил еще мягче:

- И что ты, витязь, убиваешься? Или ты не витязь?

- Это ты, дядька Филимон? - спросил малец недоверчиво. - Не леший? Не татарин?

- Какой я тебе леший?! - засмеялся Филька. - А того боле - татарин?!

- Дядька Филимон! - закричал мальчик, бросился к Фильке, крепко обхватил его за шею и громко, навзрыд, заплакал.

- Ну хорош реветь-то, хорош, говорю... - Филька прижал мальца к себе, гладил по взъерошенным, с хвоинками в них, волосам.

- Да-а, дядька Филимон, они и мамку саблями, и тятьку, и бабку Анисью, а я еле утек, они и за мной гнались, да-а...