Андрей Левицкий - Путь одиночки

• Название: Путь одиночки
• Автор: Андрей Левицкий
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-45070-9

Если ты остался один посреди Сектора, тебе не поможет никто. Не помогут охотники на мутантов, ловчие, бандиты и прочие — для них ты пришлый. Чужой. Тебе не помогут звери, населяющие эти места: для них ты добыча. Жертва. За тебя не заступятся бывшие соратники по оружию, потому что отдан приказ на уничтожение и теперь тебя ищут, чтобы убить. Ты — беглый преступник. Дичь. И уж тем более тебе не поможет эта враждебная территория, которая язвой расползлась по телу планеты. Для нее ты лишь еще один чужеродный элемент. Враг.

Ты — один. Твой путь — путь одиночки. И лежит он через разрушенные фермы, заброшенные поселки, покинутые деревни. Через леса, полные странных искажений и населенные опасными существами. Через все эти гиблые земли, которые называют одним словом: Сектор.

---

Значит, надо немного изменить приказ: при задержании капитана устранить. А если рядом окажется Фидель — убить и его, тогда уж точно концы в воду. Да, Ротмистров многое потеряет, но в случае, если Астрахан вернется в Москву, он потеряет еще больше.

Хорошо, теперь прикинем по карте, где может быть Астрахан. Если операция прошла успешно, Кузьмич поведет группу в Тверь, и значит, скоро Данила уже будет на КПП. Этого допустить нельзя.

Генрих Юрьевич связался с группой захвата и велел торопиться: по всем расчетам выходило, что времени осталось мало. После чего позвонил своему давнему должнику, начальнику военных патрулей, и попросил оказать услугу.

Сектор постоянно, ежедневно, патрулируется — плохо, если честно, из рук вон плохо. Патрули закрывают глаза на охотников, берут взятки, сами приторговывают «сувенирами» и железами, не брезгуют грабежом, а уж охотой на хамелеонов — и подавно. На взгляд Ротмистрова, никакой пользы, кроме вреда, от патрулей не было. На его памяти они взяли только нескольких мелких перекупщиков, а самых известных, слава о которых гуляла по Москве, не трогали. Объяснялось это не только пофигизмом срочников и контрактников, загнанных за Барьер, но и повышенной жадностью военного начальства.

Раньше Сектор «держала» армия. Теперь всем там заправляло МАС, и военные бесились: на их долю осталась невыгодная охрана Барьера. МАС потихоньку и кормушку патрулей под себя подгребало, уже законопроект готовился: патрулирование в Первом поясе опасности (это где электроника еще работает) осуществлять силами подразделений Министерства аномальных ситуаций. Но пока что…

Полковник Гаевский ехать в МАС отказался, сославшись на занятость, и Ротмистров, плюнув на кучу дел, поехал к нему в тренировочный лагерь патрульных — в Тверь. Уже минул полдень, когда Генрих Юрьевич, раздраженный внезапными переменами в жизни, был на месте.

Барьер проходил по берегу реки, разделявшей город на две части. Южная — уже Сектор, северная — еще нет. Тренировочный лагерь, которым руководил Гаевский, отчасти базировался в безопасном месте, но имел филиал и в Секторе. Обычная воинская часть: забор, казармы, столовая, клуб, магазин. Рядовые, офицеры… Полковник Гаевский был у себя. Служебную машину Ротмистрова пропустили без вопросов, и в кабинет Гаевского Генрих Юрьевич вошел без очереди.

Полковник — худощавый сутулый мужчина лет шестидесяти, с одним глазом (второй, окруженный фиолетовым родимым пятном, был всегда закрыт, веко ввалилось; говорили, что правый глаз Гаевского высох после того, как образовался Сектор, — последствие непонятного излучения), сквозь толстое стекло очков уставился на Ротмистрова. Ни приязни, ни удовольствия от встречи в его взгляде при всем желании нельзя было сыскать. И не удивительно: Владимир Александрович Гаевский как-то попался на контрабанде желез. Схема была очень простая: патрульные грабят проводников, а также сами охотятся на хамелеонов, железы вырезают, сдают Гаевскому, а тот переправляет их за Барьер и передает перекупщикам. Просто, прибыльно, не пыльно. Но вмешалась Служба контроля за оборотом биотина. И пошел бы Гаевский под трибунал, а потом в тюрьму, однако Ротмистров рассудил, что полковник ему еще пригодится. Отмазал…

И вот действительно пригодился.

— День добрый, Владимир Александрович. — Генрих Юрьевич пожал влажную ладонь Гаевского. — Не телефонный разговор, поэтому вот решил к тебе приехать.

За спиной полковника висел фотопортрет президента, Ротмистров мельком взглянул на него. Президент, моложавый, гладкий, улыбался одной стороной рта — ласково, как сытый людоед. Президент употреблял биотин и не скрывал этого. Бедолаги из оппозиции скрежетали зубами и доили спонсоров в надежде не помереть раньше всенародно избранного.

Ротмистров и себе делал инъекции, не часто, правда, раз в полгода. Омолаживающего эффекта такое применение не давало, но в тонусе поддерживало. Наверняка и Гаевский употреблял. Зарплаты полковника на это ни за что не хватило бы, но для своих МАС делал хорошую скидку.

— Присаживайся, Генрих Юрьевич. Ты извини, проверка у меня, стоит на час отлучиться — такого наворотят…

— Да я ненадолго. Просьба у меня небольшая. Ты не волнуйся, ничего противозаконного. Понимаешь, Владимир Александрович, дело деликатное. Боец у нас дезертировал. Надо бы его побыстрее поймать и… стереть.

Гаевский, сняв очки, почесал вечно закрытое веко. На морщинистом лице его отразилось сомнение.

Нет, не откажет, не посмеет. Ротмистров продолжил вкрадчиво:

— Ты бы, Владимир Александрович, не в службу, а в дружбу, с патрулями связался, ориентировочку передал. Официальный приказ, сам понимаешь, будет на задержание. А неофициально — убрать его надо, дезертира. Его и Фиделя.

— Кострова? — уточнил полковник; Ротмистров кивнул. — Зря ты, Генрих Юрьевич, Кострова-то… Хороший он мужик, пусть и бестолковый.

— Так надо.

Гаевский снова задумался. Поднял трубку аппарата закрытой связи, повесил обратно.

— В каком он квадрате?

— А кто же его, дезертира, знает? — очень натурально удивился Генрих Юрьевич. — Это ты мне скажи, где он может быть.

— Если вместе с Костровым стереть… Так что, у него, у Фиделя? Или мог осесть в Твери, здесь швали много за Барьером. Еще в этом районе из известных персон, вокруг которых много людей крутится, дед Назар есть, который Цыбулько…

— Про этого даже я наслышан. А что же твои орлы его еще не взяли, Цыбулько-то, если ты знаешь, где он?

Гаевский поморщился, и Ротмистров понял все без слов: через беспринципного Цыбулько полковник тоже получает железы на биотин. И деньги получает с того же Цыбулько — процент. А инъекции-то нужны! Не молод Владимир Александрович, все мы не молоды, и всем нам хочется и крепкую репродуктивную систему, и чтобы рак старческий не маячил у разверстой могилы… И чтобы (чем черт не шутит!) высохший глаз обратно вырос. Очень хочется жить долго, счастливо, не оглядываясь через левое плечо на спутницу возраста — Смерть.

— Ладно, — с легкостью согласился с невысказанными доводами Ротмистров. — Назара можешь не трогать. Лучше старое, известное и измеренное зло, чем много новых и наглых… А вот Фиделя, Владимир Александрович, ты достань. Впрочем, он вторая цель, главное — дезертира устранить.

— Что за дезертир-то хоть? — осведомился Гаевский.

— Данила Тарасович Астрахан. — Ротмистров вытащил из дипломата личное дело капитана и подал полковнику.

— Родственник нашего профессора?

— Сын.

Владимир Александрович глубоко вздохнул и снова почесал глаз. Ротмистрову показалось, что откажет ему Гаевский в просьбе, — тогда придется давить, шантажировать, а может статься, даже действовать самому.

— Паршиво, Генрих Юрьевич. Астрахан-старший — уважаемый человек, сам понимаешь…

— Да я его сто лет знаю, профессора нашего гениального, он же в МАС работает. И вот что я тебе скажу, Владимир Александрович: на сына ему глубоко и искренне плевать. Если действия сына могут повредить карьере отца — отец сам его пристрелит. Понял?

— Даже так? Ну что же, понял. — Полковник опять потянулся к телефону, набрал короткий номер. — Гаевский говорит. Кто у нас дежурный сегодня по Первому поясу? Ко мне его срочно!

Генрих Юрьевич, крайне удовлетворенный, откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на животе. Вот и всё, проблема решилась. То есть не совсем еще, но почти решилась. Жаль, конечно, бойца Астрахана, да что поделать. С другой стороны — никчемный же был человек, упрямый, своевольный, хладнокровный убийца. Сравнить его жизнь с жизнью Ротмистрова — и сразу становится понятно, кто для общества нужнее и полезней.

ГЛАВА 6

Сектор. Лагерь Назара Цыбулько.

Остановились метрах в двадцати от наполовину сгнивших ворот, выкрашенных буроватой краской, которая вздулась ожоговыми волдырями. Будешь идти мимо — и не подумаешь, что за воротами жизнь. Если тут и была тропинка, ее скрыли опавшие листья.

— Типа мы на месте, бро, — улыбнулся Момент.

Последнюю часть пути шли быстро — промокший Данила не чувствовал ног и старался поскорее согреться. Происходящее все больше казалось ему сумасшедшим сценарием, и было подозрение, что это не конец фильма, а только начало. Хотелось одного: попасть в тепло, и чтобы сумасшествие поскорее закончилось.

Геша Момент сел на корточки и принялся отвязывать от ботинок тряпки с перцем, комментируя:

— Лучше не вызывать подозрений, иначе не пустят.

Данила и сам все понимал. Многословный товарищ его раздражал, тоже умник нашелся. Молчание не всегда говорит о наличии ума, но часто свидетельствует об отсутствии глупости. Он сам не любил попусту трепаться, Момент же фонтанировал словами. Наверное, даже после его смерти язык будет еще полчаса шевелиться.