Владимир Мирнев - Нежный человек

• Название: Нежный человек
• Автор: Владимир Мирнев
• Жанр: Советская классическая проза

---

Мария глядела вокруг, а за нею вела тщательное наблюдение собачонка Мики, понимавшая не без некоторого, впрочем, основания, что если в квартире не находилась хозяйка, то в ней властвовала ее дочь, которую собачонка не любила, но терпела как неизбежность, а нового человека Мики воспринимала, как покушение на свои законные права. Поэтому собачка возненавидела Марию сразу и решительно, при каждом ее движении вздрагивала и, выжидая случая, готовилась отомстить ей. Вот и сейчас стоило Марии подойти к окну, как собачка, захлебнувшись от злости, с повизгиванием бросилась на врага, ухватила за юбку и принялась трепать. Марию никогда не кусали собаки, и поэтому она не испугалась, а Ирина, не сходя с места, запустила в Мики подушку:

– Брысь, дура!

Мики залаяла во весь голос и на замахнувшуюся Марию ответила таким визгом, воплями, что не могла не прибежать Лариса Аполлоновна.

– Не убивайте Мики! – воскликнула она.

– Забери эту дуру, – сказала Ирина. – Все уши пролаяла. Забери, Аполлоновна, а то я выброшу ее с одиннадцатого этажа. Петли не хватает на твоего ангела в образе дворняги.

Мики по случаю была куплена Ларисой Аполлоновной у одной из многочисленных знакомых как болонка по сходной цене, скажем прямо, небольшой. Тогда еще деньги не вкладывали в вещи. Знакомая, уезжая, могла взять с собой Мики, но так как убедилась, что собачка не болонка, а обыкновенная дворняга, то решила сплавить ее Ларисе Аполлоновне, только еще набиравшей гонор, доказав той необходимость иметь болонку, замечательные качества которой незамедлительно скажутся на престиже Ларисы Аполлоновны.

Мики была хитрой бестией и сразу признала новую хозяйку, крепкой любовью ее не любила, но уважала за порядок, строгость нравов, нежелание держать ненавистного рода животное – кошку, сытое питание и определенность характера, да еще за то, что чувствовала себя полноправным членом семьи. Это последнее обстоятельство особенно льстило собачке, и она, будучи от природы хитрой и сообразительной, верой и правдой принялась служить новой хозяйке. Лариса Аполлоновна, все больше и больше убеждаясь в том, что Мики – обыкновенная дворняжка, души в ней не чаяла, видя ее преданность и чистоплотность, и с большим рвением доказывала всем, что собачка – чистопородная королевская болонка. Особенно по душе хозяйке была нетерпимость Мики к чужому человеку в доме, и она всячески поощряла в ней этот порыв. В самом деле, как спокойно себя чувствовала Лариса Аполлоновна, зная, что Мики вовремя подаст голос, если кто-нибудь из гостей, друзей дочери, загорится невинным желанием прихватить с собою, уходя из дому, какую-нибудь из дорогих безделушек, приобретенных неслыханным трудом в комиссионных магазинах на Арбате, на улице Горького или у знакомых по случаю. Лариса Аполлоновна умилялась благородному негодованию собачки и уверяла знакомых, что никогда не любила кошек и собак, вообще животных, а вот попалась ей настоящая собака – и стала как родной человек.

ГЛАВА III

Утром Мария отправилась оформляться на работу, испытывая удовлетворение от прожитого дня; вспоминала вчерашнее, разговоры с тетей Ларисой, Ириной. К ней отнеслись с пониманием, уложили на одну из широченных кроватей в спальне. Хотя тетя Лариса во сне храпела, бормотала и вскрикивала, заставляя племянницу часто просыпаться, все же Мария выспалась, чувствовала себя отдохнувшей. В ее голове витали какие-то приятные мысли, навеянные то ли исполнением ее желания, то ли ощущениями, вызванными прекрасной мебелью, богато обставленной квартирой. День выдался солнечный, ласковый; над городом стояло голубое чистое небо, и солнце ярко освещало дома и улицы, но жары еще не было. Все как-то особенно лучилось, сверкало, приятно гудели в столь ранний час автомобили, густым безостановочным потоком устремившиеся по широченному проспекту. Мария специально не села в троллейбус, который должен довести ее до управления, желая пройтись по Москве, полюбоваться домами, улицами, солнцем, воздухом, торопящимися людьми. Мария глядела вокруг и думала, что и она может жить среди замечательных москвичей. Каким особым словом они называются, с каким-то приятным характерным оттенком – москвичи. Со временем ее тоже станут называть москвичкой, и она, преисполненная заранее благодарностью к этим людям, которые примут ее к себе, с нежностью смотрела на спешащих, в каждом прохожем находя какие-то удивительно прекрасные качества. Так прошла до универмага «Москва», куда заходила неизменно в свои приезды в столицу, посмотрела на витрины и направилась дальше, откладывая на будущее желание походить по нему всласть. Мария протиснулась в автобус, осторожно прошла, как просил водитель, в середину, ощущая разгоряченную близость людей.

В управлении народу оказалось немного, и она довольно быстро оформилась. Лысый толстый мужчина, лет пятидесяти пяти, оглядывая привычным взглядом подошедшую к его столу девушку, тонким голосом уставшего с утра человека сказал:

– Общежитие у нас – обыкновенные квартиры на трех, четырех и пять человек. А для будущих ударников труда есть на два человека. Вам разрешаю выбор сделать, вы первая пришли сегодня. Наше управление набирает, если хотите знать, Дворцова Маша Викторовна, две тысячи человек – по лимиту, а квартир у нас – на полторы, придется уплотнять, так как вы, гражданочка Мария, у нас временная. Как только бросите работу, так прописка теряет силу. Рекомендую выйти замуж.

Он, довольный своей речью, тонким голосом захихикал, подозревая в себе большие данные к остроумию.

– Мне все равно, – отвечала Мария и продолжала с неким вызовом: – Я жить буду у родной тети.

– Так, – раздувая щеки, проворчал мужчина. – Очень распрекрасно. Даю однокомнатную, только не подведи. Часто родственники ведут себя непоследовательно, обещают одно, а делают другое.

– Не знаю, – ничего не понимала Мария. – А на работу когда?

– А выходить на службу завтра, у тебя написано:

«Явиться десятого июля». Или хочется погулять? В столице впервой?

– Нет.

Мужчина приподнялся из-за стола и оказался низенького роста, с брюшком, в новом костюме, который сидел на нем, как говорится, как лопата на горохе. Короткопалые потные руки сильно и цепко хватали бумаги и подносили к глазам. Маша с любопытством рассматривала его. Заметив взгляд, он почему-то торопливо присел, достал расческу и, посетовав на непокорность шевелюры, поправил несколько действительно длинных волосков, чудом державшихся на его розовой лысине.

– Меня зовут Боря или Борис Петрович, – сообщил он голосом, не вызывающим сомнения в исключительной значимости своей особы в ее судьбе. Мария неловко усмехнулась.

– А меня вы знаете по документам, – проговорила она, несколько смущенная взглядом мужчины, его неожиданным желанием навязаться ей в друзья. Она внимательно поглядела на него, и в ее неестественно спокойных глазах он увидел удивление и стушевался, сел на свое рабочее место в удобное кресло, в котором помещался с трудом. Борис Петрович смотрел из своих полных пятидесяти пяти лет, и в такой именно вот момент на него бесшумно садилась славная птица мудрости, приводя его ум к исключительно важной мысли, что он, по существу, человек солидный, редко выпивающий, имеющий сына тридцати одного года. Возникшее в его сердце волнение вело прямой дорогой к заманчивой мысли иметь для своего сына не крикливую эгоистку-жену, какая сейчас была у того, а вот такую добрую и прекрасную девушку, которая бы звала его не грубо и официально «Борис Петрович», а ласково и воркующе нежно «папа». В этом слове ему чудилось нечто такое, что сделало бы его по-настоящему счастливым. Хотя Борис Петрович не желал слыть человеком сентиментальным, но отвязаться от такой вот слабости не имел достаточно сил.

Сладкое это чувство – мечтать. Как это ни удивительно, но мечтатели до сих пор в числе наиболее замечательных людей нашего времени, и, глядя на старания Бориса Петровича, когда он подыскивал лучшие по расположению в доме квартиры для приехавших на стройку из провинции, созванивался с комендантами общежитий, старался сверх всякой меры, нельзя было не сказать: славный человек Борис Петрович! О приезжих он заботился больше, чем о самом себе. Бывало, Борис Петрович последний рубль отдавал приехавшему из провинции новичку.

Мария хлопнула дверью, и Борис Петрович очнулся от сладостных грез.

А она тем временем остановилась в коридоре перед зеркалом, поправила юбку, причесалась и посмотрела на себя: юбка сбилась в сторону, но сидела хорошо, а вот туфли слегка запылились. На улице задумалась над тем, что же делать сегодня: отправиться на работу или подождать? Решила, что нужно позвонить Аленке Топорковой; с радостью услышала в телефонной трубке ее голос. Мария свою подругу очень уважала за ум, за то, что Аленка, не получая никакой помощи от родителей и отказываясь от нее, сумела закончить институт, остаться в Москве, правда, впоследствии с мужем пути у нее разошлись – с кем это в наше время не случается! – но у нее славная работа, отдельная квартира, и, когда Аленка Топоркова приезжала в Поворино, все девчата приходили смотреть на ее модные наряды, качали завистливо головами и удивлялись ее платьям, кофтам, юбкам, джинсам, батникам, а особенно поражало их белье и украшения. Но у кого и где можно увидеть платье с двадцатью пятью молниями или с пятьюдесятью семью пуговицами? Маша тут же поехала к подруге в Измайлово на 14-ю Парковую улицу.