Сергей Маненков - "Дѣти времени" и другие рассказы из жизни рабочих

• Название: "Дѣти времени" и другие рассказы из жизни рабочих
• Автор: Сергей Маненков
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 1920

---

— Ну, этого то я не боюсь, — возразил Аверьянов, — я имѣю крѣпкую голову, мнѣ хочется все знать, а если я ничего не читаю, то чувствую, что я хожу точно в потемках.

— Вот видите, Агафья Ивановна, ни за что не оттащите его от книг, — проговорила Вѣра Константиновна, растянуто проговорив слово «ни-за-что». Зато он хорошо читает, как говорит, обратилась она снова к Агафьѣ Ивановнѣ. А обращаясь к Аверьянову, проговорила: не прочтете ли нам вот этот листочек? Мы были у обѣдни то с Агафьей Ивановной у Пантелеймона, так оттуда и принесли.

Она потянулась за листком, который лежал на столѣ около Агафьи Ивановны, на котором до сей поры покоилась просфирка, стоя на самом лицѣ изображенья Иверской Божьей Матери. Агафья Ивановна благоговѣйно взяла просфирку с листка, и, протягивая ее Вѣрѣ Константиновнѣ, проговорила:

— Константиновна, ты побольше меня, поставь ее, пожалуйста, на полочку около Николая Угодника.

Вѣра Константиновна поставила просфирку, а садясь на табуретку, протянула листок Аверьянову, говоря:

— Прочтите нам, Семен Матвѣевич!

Аверьянов покраснѣл. Укоризненно и строго посмотрѣл на Вѣру Константиновну. А она, взглянув на него, тоже сконфузилась и опустила руку на колѣнп. Потом, обращаясь к Агафьѣ Ивановнѣ, как бы стыдясь проговорила:

— Вот только он не любит читать ничего божественнаго.

Агафья Ивановна вскинула глазами на Аверьянова, и поправив очки на носу, проговорила:

— Что-ж вы, молодой человѣк, нехристь, какой, что-ли?

Аверьянов ничего не отвѣтил; слегка поблѣднѣв, глубоко вздохнул и уткнул свой взгляд в стоявшій перед ним стакан чаю.

— А в церковь то вы ходите? — допрашивала Агафья Ивановна.

Аверьянов отвѣтил не сразу. Густо покраснѣв, он нервно поправился на табуреткѣ, и выпив глоток чаю из остывшаго стакана, пристально посмотрѣл на Агафью Ивановну и протяжно сказал:

— Да-а, я не хожу в церковь!..

Вѣра Константиновна низко наклонилась над чашкой чаю, точно рзасматривала какую-то интересную панораму на днѣ чашки. Агафья Ивановна, сняв очки с носа, протирала их своим фартуком. Аверьянов же взял стакан в руку и пил большими глотками совершенно холодный чай.

Агафья Ивановна, вытерев очки, и перед тѣм, как водрузить их на свое обычное мѣсто, посмотрѣла на Аверьянова сѣренькими, выцвѣтившими глазами, точно желая разсмотрѣть его без очков, тогда как она лучше видѣла в очках. Кладя очки на нос и заложив проволочки за уши, она проговорила:

— Так вот вы какой!..

Аверьянов сидѣл спокойно. Он было достал папиросу, желая закурить, но раздумал и положил обратно.

Агафья Ивановна, откашлянувшись и вздрогнув какой-то внутренней дрожью, быть может перед тѣм великим вопросом, какой хотѣла задать, проговорила:

— Так может быть, вы уж и бога то не признаете?

Аверьянов встал, прошел два-три шага по проходу, и вернувшись, сѣл на свое мѣсто. Откашлянувшись устремил проницательный, почти строгій взгляд на Агафью Ивановну, проговорил:

— Вы, уважаемая Агафья Ивановна, затрагиваете самые великіе вопросы, и я от чистаго сердца постараюсь растолковать и об'яснить мое понятіе о богѣ и религіи, и почему я в церковь не хожу. А вы тогда можете судить, — продолжал он, — прав я или нѣт. Быть может, я во время рѣчи опущу что из виду, то вы, уважаемая Агафья Ивановна, и вы, Вѣра Константиновна, можете задать тот или другой вопрос.

— Хорошо, — отвѣтпла послѣдняя, — и обращаясь к Агафъѣ Ивановнѣ добавила, улыбаясь, — быть может мы с вами, Агафья Ивановна, сдѣлаем его богомольным.

— На то божья воля, — отвѣтила Агафья Ивановна, и обращаясь к Аверьянову сказала:

— Ну, так скажите нам, почему вы перестали ходить в церковь?

Аверьянов откашлянув, сказал:

— Перестал ходить я в церковь уже семь лѣт.

— Господи Іисусе Христе, — проговорила Агафья Ивановна, со страхом взглянув на Аверьянова.

— Было же это так, — продолжал он. — Я защитил один раз, по окончаніи службы, когда люди прикладываются к кресту, то вы знаете, какая получается тѣснота и давка, каждый спѣпшт поскорѣй приложиться и выйти на улицу. Я уже был около священника, — продолжал Аверьянов, и уже вытянул губы поцѣловать крест, но батюшка, подняв высоко крест над моей головой, протянул его через мою голову, как я послѣ разсмотрѣл, трем богачам этого прихода; меня же, задержавшагося около батюшки, толпа чуть не сбил с ног. Я вышел, не приложась к кресту, и был злой на людей и на священника. Домой пошел я один, не дожидаясь товарищей, — продолжал Аверьянов. Я чувствовал какую-то обиду и несправедливость, причиненную мнѣ. Боясь осуждать батюшку, я все-таки не переставал думать об этом. Я стал припоминать другіе случаи, припомнил, как одного мальчика чуть не задавили в нашем селѣ из-за семьи богача Агѣева, перевшагося цѣлой семьей, состоящей из семи-восьми человѣк, ко кресту. Мальчик задержался по винѣ батюшки, как и я, и был порядочно потоптан сбившей его толпой. — Аверьянов остановился и вздохнул.

Агафья Ивановна проговорила:

— Ты очень гордый или самолюбивый. Аверьянов-же отвѣтил:

— Быть может и то и другое вмѣстѣ, но это нисколько не измѣняет положенія дѣла о справедливости. Короче говоря, я признал батюшку виновным, и что для него в церкви люди не всѣ равны, а он смотрит только на кошелек, — закончил Аверьянов.

Вѣра Константиновна как бы подпрыгнула на табуреткѣ, точно что-то обожгло ее, и вопросительно посмотрѣла на Агафью Ивановну.

Агафья Ивановна, переворачивая чашку вверх дном торопливо проговорила:

— Вот тут то ты и согрѣшил. Развѣ ты не знаешь, как Христос то сказал: не осуждай и не осужден будеши (растянув слово «будеши»), — продолжала она. А батюшка то, ежели и согрѣпшл, так с него и спросится, да… еще в д-во-е, как пнсанье говорит, а ты бы богу то молиться ходил да ходил, тебѣ бы вдвое зачлось бы там. Она торжественно подняла руку вверх с вытянутым указательным пальцем.

Вѣра Константиновна смотрѣла торжествующим взглядом на Аверьянова.

Что вы скажете, Семен Матвѣевич! — проговорила она. — Вот она у нас какая, Агафья то Ивановна, — и с гордостью посмотрѣла на старушку, а она, довольная своим отвѣтом, и польщенная похвали Вѣры Константиновны, вопросительно, почти торжествующе смотрѣла на Аверьянова.

Аверьянов встал и прошелся по проходу, а Вѣра Константиновна замѣтила ему, улыбаясь:

— Да вы не убѣгайте, Семен Матвѣевич!

Аверьянов быстро повернулся, и улыбаясь, подошел к столу, и встав против Вѣры Константиновны, проговорил:

— Но нѣт, довольно я уступал, и теперь я желаю оставить побѣду за мной, — твердо проговорил Аверьянов.

— Только не на этот раз, — возразила Вѣра Константиновна. — Правда? — обратилась она к Агафьѣ Ивановнѣ.

— Увидим, — сказала послѣдняя. — Ну, говорите, — обратилась она к Аверьянову.

Аверьянов, садясь на табуретку, проговорил:

— Вы, уважаемая Агафья Ивановна, сослались на Евангеліе, хотя я и не силен в нем, но постараюсь указать вам, что говорится в другом мѣстѣ, тоже там. Там говорится: если человѣк поступает несправедливо, то пойди и скажи ему; если он не послушает, то возьми еще человѣка и снова скажи, ежели и опять не послушал, возьми третьяго и еще скажи ему, чтоб он устыдился, и ежели не подѣйствует, то скажи во всеулсышаніе, чтоб каждый знал каков он есть. Но я не дѣлал этого и не желаю, в виду того, что он сам хорошо знает эти слова, а поступает иначе. Значить он — волк в овечьей шукрѣ, как сказал тот же Христос, — закончил Аверьянов.

— Другой вопрос: почему я не молюсь? Да, я желал бы знать, кто мнѣ скажет и доподлинно доведет, что всѣ эти молитвы и вся церковная служба, тянущаяся по нѣсколько часов, составленная такими же людьми, как и мы с вами, только в ризах, митрах и монашеских клобуках, есть пріятна богу. Быть может, она ему противна, как нам противно что-либо очень сладкое — Аверьянов встал, снова вынул папиросы и опять положил в карман.

Сѣренькая старушка с ужасом взглянула на Аверьянова и, шепча губами: «Господи Іисусе Христе, помилуй нас грѣшных» — пошла куда-то в другое мѣсто.

Агафья Ивановна сидѣла не шевелясь, как бы застывшая, и слѣдила за движеніями Аверьянова. Вѣра Константиновна с широко открытыми глазами, в которых был видѣн один безпредѣльный ужас, не мигая, смотрѣла на Аверьянова.

Аверьянов сѣл теперь на мѣсто ушедшей старушки и заговорил:

— Раз мы признаем, что он Всемогущій, что он Вездѣсущій и Всевѣдущій, сотворившій землю и нас, и все, что мы видим, то может-ли такой властелин нуждаться в наших молитвах, тѣм болѣе лепетѣ нашего ничтожнаго языка, чтоб славил его, и просил у него. Да он на милліоны и милліарды лѣт заранѣе должен знать, кто гдѣ будет жить, в чем нуждаться, и раз он нас сотворил, то должен и дать то, в чем мы нуждаемся. Наши молитвы и пресмыканья только могут вселить отвращенье к нам же, как сильнаго к слабому. Ну, допустим, что он принимал бы наши молитвы, допустим, что онѣ пріятны ему, так это только бы показало, что он такой же самолюбец, как и мы, а раз самолюбец, то и горд, потому что любит, чтоб ему кланялись, так какой же это бог, позвольте вас спросить, — воскликнул Аверьянов, быстро отодвинувшись от стола, разом с табуреткой, точно сторонясь невидимаго бога. только что обрисованнаго им.