Андрей Шляхов - Доктор Данилов в тюремной больнице

• Название: Доктор Данилов в тюремной больнице
• Автор: Андрей Шляхов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-45430-1

Обстоятельства привели доктора Данилова в тюремную больницу.

Вам традиционно не нравится отечественная медицина? Попробуйте сравнить ее с тюремной и вы поймете, как хорошо вас лечат в обычных городских больницах и как душевно встречают в районных поликлиниках. Ну, бывает, скажут грубость, зато дубинками по ребрам точно не настучат.

Вредный участковый врач жадничает выписать лишнее лекарство? Разломите таблетку анальгина пополам и примите одну половинку от головы, а другую — от сердца. Ах, у вас еще и печень пошаливает? Тогда разломите таблетку на три части…

Открыв эту книгу, вы узнаете о том, что представляет собой тюремная медицина без риска для вашего здоровья. И если тюрьма — это ад, то тюремная больница — котел, рядом с которым стоят люди, почему-то одетые в белые халаты!

---

Школа состояла из четырех классов и кабинета информатики, в котором стояло шесть допотопных системных блоков с такими же мониторами. Во всех классах шли занятия. Бакланова не мешала, заглядывала в класс, махала рукой, продолжайте, не обращайте внимания, и шла к следующей двери. Двери классов можно было бы и не открывать, потому что вырезанные в них окна позволяли из коридора видеть и слышать все, что происходит внутри. Нетрудно было догадаться, что это сделано для того, чтобы сотрудники, дежурившие в коридоре и вестибюле, могли следить за учебным процессом и пресекать любые отклонения от него.

— Михалыч — заслуженный учитель, почетный работник образования и вообще замечательный мужик, — сказала Бакланова Данилову, когда они вышли из школы. — Можно сказать, что весь наш район и добрая половина Твери — это его ученики.

— Они все отбывали здесь срок? — изумлению Данилова не было предела.

— Ну что вы, нет, конечно. Это Михалыч раньше работал в нормальных школах.

Данилов отметил, что начальница сказала не «обычных», а «нормальных». Маленький штришок, а выразительный. Уточнять, почему Михалыч при своем опыте и регалиях теперь работает здесь, в колонии, не было нужды: и так ясно, что всему виной тесная дружба с зеленым змием. На территорию колонии спиртное проносить запрещено, значит, выпивает он с самого утра, до прихода на работу.

Бакланова осматривала не только строения, но и всю территорию, которая, по мнению Данилова, была идеально чистой — ни бумажки, ни окурка, ни другого мусора.

Обогнув здание «зоновского» штаба, который, видимо, незачем было осматривать, Бакланова через плац направилась к общежитиям.

Каждое общежитие было огорожено трехметровым забором с будкой — контрольно-пропускным пунктом. Вместо аббревиатуры КПП некоторые говорили «вахта», «на вахте». Заборы делили жилую зону колонии на локальные участки («локалки»), внутри которых заключенным разрешалось свободное передвижение. Для того чтобы пройти в соседнюю «локалку» или, например, в медчасть, надо было объяснить администрации причину, записаться в особый журнал и получить разрешение. Но и при наличии разрешения осужденному полагался сопровождающий — сотрудник, старший дневальный или кто-то из числа активистов. Активисты передвигались внутри колонии без ограничений, такая у них была привилегия. Организованное передвижение заключенных, например, в столовую, промзону, баню или куда-либо еще осуществлялось строем, иногда с песнями.

Общежития представляли собой длинные узкие залы, тесно заставленные двумя рядами двухъярусных тщательно и однообразно застеленных кроватей. Две кровати стояли впритык друг к другу, образуя «купе», дальше был узкий проход и новое купе. Проход между рядами был широким, метра в полтора. Зеленые стены (в колонии был самым популярным именно такой цвет), красный охряной пол, серые одеяла и почти такие же застиранные простыни. На окнах висели коричневые занавески, не достававшие до пола. Посередине спинки каждой кровати крепилась белая табличка с данными владельца — фамилией, именем, отчеством, датой рождения, статьей, началом и концом срока.

На некоторых кроватях, укрывшись одеялами с головой, спали заключенные, никак не реагировавшие на приход комиссии. Данилов догадался, что это спят те, кто работал или дежурил ночью. Бакланова подтвердила его соображения.

— Вторая смена отсыпается, — негромко сказала она. — У них подъем в четыре часа.

Кроме помещений отряда в общежитиях осматривали комнаты политико-воспитательной работы (зал с телевизором), раздевалки, комнаты хранения и сушки личных вещей, спортивные уголки, умывальники и туалеты. В кабинеты начальников отрядов и каптерки не заглядывали.

На первом этаже третьего по счету общежития, которое занимал пятый отряд (всего отрядов было тринадцать, последний, тринадцатый считался отрядом строгих условий содержания и находился в одном из двух одноэтажных общежитий, другое предназначалось для карантина), один из толчков в туалете оказался не просто грязным, а изрядно загаженным.

— Что это такое?! — рявкнула Бакланова, оборачиваясь к Мосолову и руководителю санитарно-бытовой секции третьего отряда, долговязому сутулому парню лет тридцати. — Если у вас во время моего обхода все засрано, что в другие дни творится?! Где начальник отряда?!

Начальника отряда, молоденького очкастого старшего лейтенанта, похожего на Шурика из «Кавказской пленницы» («Как только он со своими подопечными управляется?» — удивился Данилов) Бакланова пропесочила в его кабинете, без заключенных и на пониженных тонах — берегла авторитет. Смысл ее короткой речи сводился к суровым карам, которые Хозяин (начальник колонии полковник Скельцовский) не замедлит обрушить на головы нерадивых пофигистов.

— Будет тебе, Юра, и спасибо, и премия, и повышение по службе, если срочно за ум не возьмешься! — угрожающе прошипела Бакланова перед тем, как выйти из кабинета.

Что она написала в журнале, Данилов не видел. По пути в соседнюю локалку досталось Мосолову.

— Ты каждый день на обходы ходишь, а порядка в колонии нет! Смотри, Мосол, найду тебе замену…

— Буду стараться изо всех сил, гражданин майор! — отозвался руководитель санитарно-бытовой секции. — Только не надо замены, я вас прошу!

Было неясно: то ли он действительно боится потерять свою должность, то ли просто притворяется испуганным.

— А ведь это кто-то специально в чистом туалете нагадил, — сказала Бакланова Данилову. — Я на обходы хожу в одно и то же время, по одному и тому же маршруту. Ну, может, задержусь где на минуту, проработать народ… Вот и подгадали.

— Зачем?

— Кто их поймет? — Бакланова пожала плечами. — Может, кто-то начальнику отряда насолить решил или руководителю отрядной СБС (санитарно-бытовой секции).

— Начальник отряда такой… — спохватившись, Данилов проглотил слово интеллигентный, а то вышла бы неловкая двусмысленность, — …молодой. Как ему удается руководить заключенными?

Прапорщик Сергеич многозначительно хмыкнул и дернул головой.

— Удается! — ответила Бакланова. — Юрка из всех отрядных начальников самый строгий. Сейчас придем в ШИЗО, можете сами убедиться — половина будет из третьего отряда. Молодые всегда самые строгие…

ШИЗО — это штрафной изолятор.

ПКТ — это помещения камерного типа.

Суть ШИЗО и ПКТ одинакова — это тюрьма внутри зоны, где в камерах содержатся злостные нарушители режима. Разница только в регламенте.

Заключенным, находящимся в штрафном изоляторе, запрещаются свидания, телефонные разговоры, приобретение продуктов питания, получение посылок, передач и бандеролей. Также им нельзя брать с собой имеющиеся у них продукты питания и личные вещи, за исключением полотенца, мыла, зубного порошка или пасты, зубной щетки и туалетной бумаги, не разрешено пользоваться книгами, газетами, журналами и прочей литературой, а также запрещено курить. Постельные принадлежности в штрафном изоляторе выдаются только на время сна, а нары от подъема до отбоя положено держать поднятыми. Ежедневная часовая прогулка — единственная «привилегия» штрафного изолятора. Туда не следует водворять больше чем на пятнадцать суток.

В помещения камерного типа можно «закрыть» человека на срок до шести месяцев. Здесь можно ежемесячно расходовать на приобретение продуктов питания и предметов первой необходимости немного денег из собственных средств, лежащих на лицевом счету, получать в течение шести месяцев одну посылку или передачу и единственную бандероль. Разрешено иметь при себе не только средства гигиены, но и продукты питания, курево и спички. Также можно читать все виды печатной продукции, а также писать и отправлять письма, ежедневно гулять полтора часа, а с разрешения администрации исправительного учреждения получить в течение полугода «отсидки» одно краткосрочное свидание. Долгосрочные свидания отбывающим наказание в ПКТ не положены.

В ПКТ обычно попадают те заключенные, чьи буйные головушки не может охладить пребывание в штрафном изоляторе. Если пребывание в ПКТ не подействовало, а осужденный продолжает систематически нарушать режим, то его могут отправить в другое помещение камерного типа — ЕКПТ. Единые помещения камерного типа, в отличие от ШИЗО и ПКТ, находятся вне колонии и представляют собой отдельную структурную единицу. Пребывание здесь ничем не отличается от тюремного режима, тот же «каменный мешок», разница лишь в том, что отбывание срока или его части в тюрьме назначается судом, а взыскание в виде помещения в ЕПКТ налагается постановлением начальника исправительного учреждения или лица, его замещающего. Это сугубо мужское удовольствие, женщин сюда не отправляют. Женщин и в ПКТ нельзя закрывать более чем на три месяца, такое им уважение оказывает уголовно-исполнительная система.