Стивен Джонс - Оборотни

• Название: Оборотни
• Автор: Стивен Джонс
• Издательство: Фантастика
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91377-046-2

Антология «Оборотни» — новый сборник из серии «Лучшее» — собрала под своей обложкой поистине уникальные образцы жанра хоррор, как современные, так и ставшие уже классическими. Клайв Баркер, Скотт Брэдфилд, Грэм Мастертон, Марк Моррис, Ким Ньюман и другие замечательные авторы представляют на суд читателей свои рассказы, многие из которых были написаны специально для этой антологии и на русском языке выходят впервые.

Кто они, скрывающиеся под личиной зверя, разрушающие, убивающие тех, кого любят? Кто они, терзаемые угрызениями совести в человеческом облике? Обреченные меняться в полнолуние, ведомые своими инстинктами, они рядом, они живут среди нас, и ты никогда не узнаешь, кто следующий…

---

Внизу страницы кто-то, несомненно Персивант, написал: «Мазь и образ, — возможно, тут есть какое-то научное объяснение». И тем же почерком, но помельче, на полях было написано следующее:

«Возможные мотивы оборотней:

I. Невольная ликантропия

1. Должны пить кровь (связь с вампирами?).

2. Должны вести себя скрытно.

3. Доведены до отчаяния размышлениями об ужасах своего состояния.

II. Добровольная ликантропия

1. Побуждение чинить зло.

2. Побуждение выказывать силу, вызывая страх.

Сопутствующие факторы для того, чтобы сделаться оборотнем

1. Одиночество и неудовлетворенность.

2. Желание запретной пищи (человеческая плоть и т. д.).

3. Презрение и ненависть сотоварищей, всех или со стороны кого-то в частности.

4. Оккультное любопытство.

5. Настоящее безумие (сатанинский комплекс).

Можно ли найти какие-либо или все черты в оборотне?

Найти одного и спросить у него».

Что до меня, то с меня пока вполне хватит ликантропии. Я снял с полки книгу Марка Твена — кажется, это был «Том Сойер за границей» — и все утро читал его. Когда наступил полдень, я уже собрался было попросить слугу-негра, чтобы он принес ленч, как сверкающий белозубой улыбкой на черном лице Уильям сам появился в дверях кабинета.

— Кто-то к вам с посланием, сэр, — объявил он и отступил в сторону, пропуская Сьюзен Герд.

Я чуть не вскочил с места, уронив книгу на стол. Она медленно вошла в комнату. Ее лицо казалось бледным и усталым, но выражение на нем я увидел дружелюбное и доверчивое. Под глазами у Сьюзен залегли темные круги, щеки немного ввалились, точно от напряжения и усталости. Она подала мне руку, и я пожал ее.

— С посланием? — повторил я то, что сказал Уильям.

— Ну да. — Сьюзен с трудом улыбнулась, и я был рад увидеть ее улыбку — она нужна была нам обоим. — Судья Персивант сказал, чтобы я пришла сюда. Нам надо с вами все обсудить.

— Вы имеете в виду вчерашнее?

Она кивнула, и я спросил:

— Как вы сюда добрались?

— В вашей машине. Я не очень хорошо вожу, но справилась.

Я пригласил ее сесть и велел все рассказать.

Сьюзен, помолчав, заговорила. Она сказала, что помнит, как она сидит в гостиной, а констебль О'Брайант расспрашивает меня. Тогда ей было трудно вспомнить даже начало сеанса, и только когда меня увели, она наконец поняла, что произошло с ее отцом. Это, разумеется, причинило ей еще большие страдания, и даже теперь Сьюзен казалось, будто все прошло как в тумане.

— Я помню, что села рядом с вами, — сказала она наконец, после того как я в двадцатый раз попросил ее подумать получше. — Вы надели на меня наручники, да, и на доктора Зоберга тоже. Потом на себя. Потом я, кажется, куда-то уплыла, точно во сне. Даже не уверена, как долго это продолжалось.

— А света долго не было? — осторожно спросил я.

— Не было света? — переспросила она, явно озадаченная. — Ах да, конечно. Свет был выключен, естественно. Я не помню, но, кажется, вы это и сделали.

— Я спросил, чтобы проверить вас, — признался я. — Я выключил лампу только после того, как вы заснули.

Она вспомнила, как ее отец протестовал против наручников, а также то, как доктор Зоберг мягко спросил, готова ли она. И это все.

— А как доктор Зоберг?

— Боюсь, не очень хорошо. Сеанс истощил его, конечно, и какое-то время казалось, что он не выдержит. А когда разъяренная толпа собралась у муниципалитета, требуя вас повесить, он собрался с силами и вышел, чтобы попробовать помочь вам или спасти вас. Его не было около часа, но потом он вернулся с израненным лицом. Думаю, кто-то из местных обошелся с ним грубо. Он сейчас отдыхает в нашем доме, с горячим компрессом на глазу.

— Достойный человек! — зааплодировал я. — Для меня он сделал все, что мог.

Сьюзен, однако, не находила чего-либо приятного в своих воспоминаниях, и я предложил переменить тему. Мы позавтракали сэндвичами с яйцом, запив их кофе, потом сыграли в карты. Устав от них, обратились к книгам, и она громко почитала мне Китса. Еще никогда «Канун святой Агнессы»[83] не звучал в моих ушах так хорошо. Наступил вечер, и мы приготовились поужинать — был пирог с мясом, который, по заверениям Уильяма, особенно ему удавался, — но тут дверь открылась, и вошел судья Персивант.

— Вы были вместе все это время? — с порога же спросил он.

— Ну да, а что? — ответил я.

— Это так, мисс Сьюзен? Вы были в доме и не выходили ни на минуту?

— Верно, — поддержала она меня.

— Значит, — сказал судья, — вы оба наконец-то чисты. — Он помолчал, переводя взгляд с лица Сьюзен, на котором было вопросительное выражение, на мое, потом продолжал: — Не более получаса назад этот страшный зверь в Роще Дьявола напал на еще одну жертву. О'Брайант почувствовал себя лучше и был готов возвратиться к служебным обязанностям. Его брат, заместитель, стремясь первым делом поймать Уиллса, ради славы или мести, с сумерками отважился отправиться в Рощу. Он только что вышел оттуда, изодранный и почти разорванный на куски, и умер, рухнув у подножия кедровой изгороди.

XI «Встретиться лицом к лицу с таким чудовищем!»

Мы со Сьюзен, наверное, зашатались, услышав такую новость, точно актеры, изображающие удивление в старомодной мелодраме. Что же до судьи Персиванта, то он подошел к столу, отрезал себе добрый кусок пирога с мясом и положил его — кусок был дымящийся и такой аппетитный — на тарелку. Его спокойствие и интерес к хорошей еде передались и нам, и мы снова почувствовали уверенность. Мы сели и даже поели немного, пока он рассказывал, как провел день в городе.

Он нашел возможность поговорить со Сьюзен наедине, рассказав ей обо мне, и направил ее сюда. По его словам, он это сделал для того, чтобы мы смогли убедить друг друга, что оба невиновны. Это было сделано исключительно по наитию, ибо он, конечно же, не предполагал, что наша уверенность в этом будет столь твердой. Потом он задумал сходить в дом Герда и поговорить с доктором Зобергом.

Этого достойного человека он нашел безжизненно сидящим в гостиной, а в соседней комнате стоял гроб с телом Джона Герда. Зоберг, как сказал судья, был введен в заблуждение относительно убийства, и ему не терпелось предать суду горожан — казалось, их было несколько, — которые избили его. Однако более всего его тревожили обвинения против меня.

— Его самое большое желание — доказать, что вы невиновны, — говорил судья Персивант, — Он намеревается предоставить вам лучшего адвоката, хочет даже помочь оплатить его услуги. Он также клянется, что могут быть привлечены свидетели, которые сумеют доказать, что вы самый мирный и законопослушный гражданин в стране.

— Это очень порядочно с его стороны, — сказал я. — Согласно вашим рассуждениям сегодня утром, его позиция доказывает, что и он невиновен.

— А что это за рассуждения? — спросила Сьюзен, и я обрадовался, что судья продолжал, не отвечая ей:

— Я был рад, что прислал сюда мисс Сьюзен. Если бы ваша машина оставалась еще там, мистер Уиллс, то доктор Зоберг мог бы уехать на ней, чтобы объединить силы для вашей защиты.

— Думаю, что нет, насколько я его знаю, — возразил я. — Вся эта история, особенно в ее таинственной и оккультной части, заставила бы его оставаться на месте. Он безжалостно любопытен и, несмотря на временно пошатнувшееся здоровье, не трус.

— Я согласна с этим, — вставила Сьюзен.

— Что же до моих преследователей минувшей ночью, — продолжал судья, — то они по двое и по трое рыскали по покрытым снегом улицам. По большей части они были тяжело вооружены и полны решимости покарать меня за убийство их соседа. Совет был слишком напуган, а может, чересчур озадачен, чтобы справиться с ситуацией, а констебль был все еще в постели, тогда как младший О'Брайант взял на себя его полномочия, и тут я навел справки, пошел навестить раненого, который весьма решительно собирался подняться и снова взять власть в свои руки.

— Я арестую человека, который стрелял в меня, — мрачно пообещал О'Брайант, — а мой героический брат пусть прекратит играть в полицейского.

Судья поаплодировал этому выражению чувств, принес ему горячую пищу и виски, что только укрепило дух констебля. Вечером молодой О'Брайант наведался в Рощу Дьявола и в результате умер от когтей и зубов того, кто там обитает.

— Его горло было разорвано и окровавлено, он не мог говорить, — заключил судья, — но он указывал в обратном направлении, в лес, а потом пытался что-то нарисовать пальцем на снегу. Это было похоже на голову волка, с острым носом и ушами. Он умер, так и не закончив рисунка…

— Вы видели, как он выходил оттуда? — спросил я.

— Нет. К тому времени я вернулся в город, но потом видел тело и рисунок на снегу.

Он закончил ужинать и откинулся в кресле.