Стивен Джонс - Монстры

• Название: Монстры
• Автор: Стивен Джонс
• Издательство: Фантастика
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91377-060-8

Настоящая энциклопедия монстров от знатока современного хоррора, всемирно известного составителя сборников Стивена Джонса! Впервые на русском языке в серии «Лучшее»!

Классические чудовища — зомби, вампиры, оборотни; человекоподобные монстры и существа, лишь отдаленно напоминающие людей; полюбившиеся герои, вроде Годзиллы, и совершенно новые персонажи, созданные силой воображения таких мастеров, как Клайв Баркер, Роберт Говард, Ким Ньюман, Роберт Сильверберг, и многих других! Двадцать два великолепных рассказа, внушающих страх, лишающих сна и аппетита!

Чудовища подстерегают повсюду: снежный человек охотится на детей, по паркам разгуливают кровожадные динозавры, каменные статуи превращаются в жестоких убийц, изголодавшиеся твари скрываются в подвалах современных офисов, а души взбесившихся насекомых в любой момент могут завладеть вашим телом.

Стивен Джонс предупреждает: монстры среди нас!

---

Тут она притворно покраснела, бросила на меня лукавый взгляд и улыбнулась. Мне, старой деве, не оставалось ничего другого, как любезно улыбнуться ей в ответ.

— Взрослые вроде люди, некоторые пожилые даже, а все туда же! — Дорис продолжала сыпать рифмами. — Им, видите ли, не нравится, что мистер Чейзен не ходит в церковь, не верит в Бога и все такое. И еще они злятся на профессора за то, что тот собрал в своем доме коллекцию ценных книг и экспонатов, а в саду держит редких животных. Они места себе не находят от зависти и без конца повторяют, что Чейзен наверняка знается с самим дьяволом.

— Вы верите в дьявола, Дорис? — спросила я горничную.

Лично я в этом вопросе всегда придерживалась самых что ни на есть прогрессивно-атеистических взглядов и не собиралась этого скрывать.

Возникла неловкая пауза.

— Ну да… Пожалуй, верю, — наконец призналась девушка.

Тон ее при этом был такой виноватый, что мне стало жаль бедняжку, и я мысленно выругала себя за то, что была чрезмерно категорична в этом вопросе и излишне строга с ней.

Очнувшись от угрызений совести и размышлений, я обнаружила, что мы с Дорис стоим перед огромным загоном.

— Кто здесь живет? — поинтересовалась я.

— Те самые ящерицы, о которых я вам говорила, — ответила Дорис.

Словно услышав, что зашла речь о ее племени, одна из ящериц выползла из-под кучи веток. Она неспешно прошлась вдоль ограды, смерила нас взглядом своих удлиненных подвижных глаз. Рептилия, надо сказать, была довольно крупная — размером с небольшого спаниеля. Кожу ее покрывала гладкая белая чешуя, блестевшая в лучах заходящего солнца, а на лапах виднелись красноватые коготки, как у курицы. Вдруг ящерица встрепенулась — у нее на спине, вдоль всего позвоночника, поднялся гребень из острых шипов. Должно быть, как раз такие зверюшки, только, может, раз в десять покрупнее, когда-то прогуливались по первобытным папоротниковым рощам.

Ящерица понравилась мне гораздо больше, чем дикие кошки. Она была простая и понятная: холоднокровная, довольно подвижная, при этом не слишком умная и не слишком привлекательная. По крайней мере, с ней все было сразу ясно.

— А эти ящерицы откуда? Тоже из Африки? — спросила я.

— Если честно, то я не помню, мисс, — залепетала Дорис. — Ой, совсем забыла, у меня же пирог в духовке!

В первые дни работа в Нотерхэме мало чем отличалась от всех моих предыдущих частных заказов.

Библиотека профессора произвела на меня впечатление своими размерами, но при этом находилась в ужасном состоянии — никакого порядка и систематичности. Некоторые стеллажи пылились полупустые. Один книжный шкаф оказался до того высоченный, что без стремянки у меня не было никаких шансов добраться до его верхних полок. Как сообщила мне Дорис, профессор специально заказал в Лондоне стремянку, чтобы я могла разобрать этот шкаф, и ее со дня на день должны быть доставить в Нотерхэм. Весь пол в библиотеке был заставлен коробками, некоторые из них были небрежно вскрыты, другие испачканы и даже порваны. Наверняка в этих коробках хранились необычайно редкие книги, безжалостно забытые и никому не нужные. Их необходимо было привести в порядок и аккуратно расставить на полках.

Я сразу приступила к работе, решив сперва разобраться с книгами в шкафах, а потом приняться за коробки. В этом мне очень помог большой старинный стол из красного дерева. После завтрака я обычно приходила в библиотеку, выбирала какой-нибудь томик посимпатичнее, садилась за этот стол и читала. Я довольно быстро читаю и при этом все отлично запоминаю, так что моя работа мне в радость. В целом Нотерхэм меня вполне устраивал. Комнату мне отвели тихую и чистую, кровать оказалась мягкой и весьма удобной. У меня даже была собственная ванная. Окна моей комнаты выходили в парк, прямо на кошачий вольер, так что по ночам под моими окнами то и дело раздавались рычание и урчание. Горничная Дорис, хотя и была немного эксцентрична, всегда обращалась со мной очень любезно, к тому же оказалось, что она отлично готовит. В первый же вечер я познакомилась с мистером Суонджем: он подал мне ужин. В сравнении с цветущей жизнерадостной Дорис, Суондж выглядел ужасным занудой и лентяем. Как и большинство ранее виденных мною дворецких, он относился ко мне с почтительным снисхождением, весьма напоминающим высокомерие. Но мне не было до Суонджа никакого дела. Мы язвительно обменивались любезностями — и только.

В обязанности Суонджа, как выяснилось, входил ежевечерний осмотр вольера, в котором по ночам прогуливались перламутровые кошки (так называли этих странных животных Дорис и дворецкий).

Насколько я поняла, дворецкому эта его обязанность была не в радость, да и сами кошки внушали ему отвращение. Однако каждый вечер, переодеваясь к ужину, я могла видеть его нескладную фигуру под своими окнами — дворецкий шел в парк проверять вольер. Иногда я даже слышала, как он негромко проклинает свою работу и ни в чем не повинных кошек, — Суондж, надо отметить, ругался весьма колоритно: так позволяют себе выражаться только благороднейшие аристократы да отпетые уголовники. Не то чтобы меня так уж сердила его брань — да, слух у меня отменный, но ругательствами меня удивить сложно, даже самыми отборными и на любом языке. На самом деле я не обращала на него никакого внимания, просто привыкла каждый вечер около семи видеть, как Суондж с фонариком идет в парк, а затем возвращается оттуда назад.

В субботу за чаем Дорис спросила, пойду ли я завтра в церковь. Я ответила, что, пожалуй, нет, но обязательно схожу туда как-нибудь потом, потому что с исторической точки зрения это может быть весьма и весьма интересно. Дорис, похоже, была разочарована тем, что я не хожу к воскресной обедне.

— Вы прямо как профессор, — сказала горничная и продолжила: — И Суондж тоже не ходит в церковь. Зато он иногда ездит в соседний городок на свидания к своей любовнице, которая, говорят, старше его лет на десять.

Даже если Дорис было не по душе жить под одной крышей с парой убежденных атеистов, она ничем не выдавала своих истинных чувств и была со мной, как прежде, мила и обходительна, а кроме того, как мне показалось, весьма откровенно заигрывала с мистером Суонджем. Возможно, таким образом она проявляла свое уважение к нему, ибо мы обе с ней видели, что в кармане куртки дворецкий носит пистолет: он брал его с собой всякий раз, когда шел осматривать вольер с перламутровыми кошками. Лично мне это нисколько не казалось странным: самозащита есть самозащита, тут все средства хороши.

Постепенно я освоилась на новом месте: планировка дома оказалась довольно сложной, в нем было много всяких переходов и темных коридоров и коридорчиков. Некоторые залы разделяли перегородки, так что внутри большой комнаты могло оказаться две-три комнаты поменьше, причем в некоторых из них не было окон. Лестницы вели то вверх, то вниз, коридоры непредсказуемо петляли, и вообще дом напоминал скромных размеров лабиринт, в котором я далеко не сразу научилась ориентироваться.

Повсюду в доме были расставлены статуи и всякие диковины. Большинство из них выглядели просто ужасно: со всех стен скалились какие-то челюсти, щерились измазанные кровью морды неведомых чудовищ, гримасничали маски, воинственно блестели приклады ружей и лезвия старинных алебард. Дорис, в обязанности которой входило поддержание чистоты в доме, упорно отказывалась прикасаться ко всем этим безделушкам хотя бы даже тряпкой для пыли.

— Я так думаю, не стоит их беспокоить. И профессор мне не велит. Да я и сама их не стала бы трогать, — поясняла мне горничная.

— Почему ты их так боишься, Дорис? Вряд ли ты их повредишь — они же не настолько хрупкие? — любопытствовала я.

— Профессор говорит, все эти штуки не простые, они магические, ими можно даже наводить порчу, и проклинать духов, и все такое.

— Ты, наверное, хотела сказать «заклинать духов»?

Девушка явно не слишком хорошо разбиралась в черной магии.

— Но, Дорис, неужели ты и впрямь веришь в такую ерунду? Ведь эти идолы сделаны из дерева и камня. Всего лишь диковинные безделушки, и не более! — взывала я к ее здравому смыслу.

Горничная невнятно возражала. Но как-то раз она сказала мне вот что:

— Профессор Чейзен утверждает, что некоторые люди — ну всякие там ведьмы, колдуны, шаманы и прочие — могут вызывать духов. Он мне рассказывал пару раз истории об этом, так я чуть со страху не померла, мисс. Меня потом кошмары замучили. А профессор утверждал, что он сам видел такие штуки собственными глазами. Африканские племена, те, что живут в джунглях, вырезают из дерева фигурки животных, чтобы эти животные могли призывать или, как там это говорят… вызывать духов и даже оживлять мертвых…

Мне было нечего ей на это возразить. Очевидно, истории об оживших мертвецах произвели на Дорис столь сильное впечатление, потому что ее сознание было и без того затуманено религией, а потому оказалось способно принять на веру самые дикие россказни мистера Чейзена. Такова природа человеческого разума: однажды поверив в сверхъестественное, люди навсегда утрачивают способность мыслить рационально.