Владлен Карп - Ритуальное убийство на Ланжероновской, 26

• Название: Ритуальное убийство на Ланжероновской, 26
• Автор: Владлен Карп
• Жанр: Исторический детектив

Одесса. 1914 год. За несколько месяцев до начала Мировой войны, которую в середине 20-го века назовут Первой Мировой войной. Неудачная попытка черносотенцев выдать похищение христианского младенца за «ритуальное» убийство перед еврейской Пасхой.

---

    Присяжные заседатели тоже дружно встали и вышли из зала суда.

    После перерыва, присяжные заседатели и судья заняли свои места, когда в зале, наконец, удалось установить тишину, судья, обращаясь к Марку Гольдштейну, сказал, что тот может продолжать своё выступление.

 - Господин судья, господа присяжные заседатели, я продолжаю своё выступление  в защиту всеми уважаемого господина Маковского. (Марк Осипович Гольдштейн, когда готовился  к  этой  защите, досконально  изучил речи защитников Бейлиса – адвоката О. О. Грузенберга  и присяжного поверенного А. С. Зарудного. Грузенберг выступал на заседаниях суда  два дня с короткими перерывами в течение пяти  с  половиной часов, Зарудный – два часа. Марк Гольдштейн понимал, что одесская аудитория – не киевская, не выдержит таких длинных речей, поэтому он старался сократить своё выступление до предела. И всё же его укороченная речь длилась почти час).

 - Я продолжаю. Мы отметили, как по святому звучали слова несчастной матери, потерявшей сына. Мы должны ей поклониться в ноги. Мы разделяем горе с несчастной женщиной – матерью. Но что мы имеем в деле обвинения господина Маковского, на основании которого его судят за не совершённое преступление. То, что он не совершал этого ужасного, по словам обвинения, ритуального убийства, мы и разберёмся с вами, уважаемые присяжные заседатели.

    Я спрашиваю, в чём человек провинился? Я не говорю про уважаемого судью, но само обвинение считает твёрдым это положение? Вы слышали собственными ушами, что говорил прокурор и гражданский истец. Зло – это не то, что входит в уши, а то что выходит изо рта. Они говорили, что, так как мальчик пропал – это факт, что пропал он перед самой еврейской Пасхой – это факт, что приносили и уносили большой чемодан в квартиру Маковского – это факт, что уносили чемодан два еврея – это факт, что при обыске на квартире Маковского обнаружили подмётное письмо – это факт, но то, что из этого следует, что Маковский умертвил мальчика, чтобы взять у него кровь для мацы, то - это досужий вымысел обвинителей. Я обращаюсь к господину прокурору – почему Вы не проверили все пекарни Одессы, где  выпекают  мацу, чтобы  обнаружить в ней кровь. Я не говорю про кровь невинного христианского младенца - Варфоломея, а хотя бы следы любой крови и не только человеческой. Отчего вы молчали и не действовали, как положено по принятому в Российской империи процессуальному праву. Почему вы не нашли ни чемодана, ни людей, которые, как предполагают, евреев, уносили из квартиры Маковского этот  чемодан. И  что  было  в том чемодане. От одного того, что этот чемодан был тяжёлым, не следует, что там был труп пропавшего мальчика? Почему Вы об этом не сказали ни слова. Обвинение представляет это судебное дело, как само собой понятное дело о ритуальных убийствах евреями в религиозных целях. Но мы рассматриваем не мировое дело об отношении евреев к применению крови в ритуальных целях, а дело одного обвиняемого в предполагаемом убийстве – Маковского.

    Займёмся обвинительной речью и вы увидите, до какой степени, по моему твёрдому убеждению, не пытаясь даже продумать и проверить до конца, каким образом строится обвинение против господина Маковского, прокурор сказал – «глас народа – глас Божий», что народ в городе шумит, требует наказания «этих жидов – живодёров», «они распяли нашего Христа». (Марк Гольдштейн хотел сказать, что Иисус сам  был евреем, и выступал как сектант против существующей в те времена официальной иудейской религии, но передумал, не хотел втягивать аудиторию в теологический спор).

    Получается, что обвинение строится на мнении толпы, а не на Законе. Что говорил обвинитель, что Антонина Стрижак, бедная женщина, и сама не твёрдо знает, где её дети находятся в данное время. Это мотив обвинения? Я Вас спрашиваю, уважаемые господа присяжные заседатели?

    Гражданский истец утверждает, что данное дело - предумышленное  убийство, значит  люди  заранее обдумали, договорились. Что в подтверждение этого – найденная в доме Маковского при обыске записка Главного раввина Центральной синагоги. Но где убили, в каком месте, почему таскали туда-сюда большой тяжёлый чемодан, где следы крови на месте убийства, когда ни крови, ни самого места убийства нет и быть не может, потому что не было самого убийства.  Защита имеет право защищать, имеет право обвинять, но не имеет права привлекать людей к суду за недобросовестное или, чего хуже, за предвзятое отношение к подозреваемому. Я не могу привлечь их на скамью подсудимых ибо это зависит от прокурора, от власти, а не от защиты.                                                       

    Господа. Полицейские чины под давлением не самой лучшей и не самой многочисленной части нашего общества раздули это дело, нет и не может быть веры к таким блюстителям порядка, но один из них, следователь, Никита Савельевич Заруба, ни в одном из документов следствия не написал, что доказано о виновности Маковского в похищении и убийстве Варфоломея Стрижака.  

    Господа, когда я защищаю дело, особенно такое сложное, ответственное, мне некогда думать о том, чтобы с кем-нибудь спорить, кому-нибудь сказать неприятность, колкость, ни прокурору, ни следователю, ни истцу – это ни к чему, потому что это только отвлекает ваше внимание от дела. Я буду строго корректен, приличен, если я скажу в мягкой форме, что, к сожалению, тот или другой участник дела, не закрепил тех следов, которые было необходимо легко сделать? Что же Вы видите? Где труп? Где место убийства? Где следы крови? Где свидетели убийства? Где экспертиза почерка Главного раввина? Кто, как и когда  передал Маковскому записку от раввина? Почему верят в какую-то записку, если она написана Главным раввином на русском языке с грамматическими ошибками?                                 

    Обратите внимание, господа присяжные заседатели, на стиль записки, которая выдвигается обвинением, как доказательная сторона. Слово «Бог» в записке повторяется полным написанием и с маленькой буквы. Это недопустимо по еврейским религиозным  источникам. Я уже не говорю про грамматические ошибки. Как-то: «русский» с одним «с», «миссия» с одним «с», «деение» - вообще безграмотно и т.д.                              

    Масса провалов в следственном деле.

    Можно ли принимать серьезно слова истца, сказавшего:

 «Дело Вашей совести обвинить или нет подсудимого, но нужно признать факт ритуальных убийств, если не Маковский, то вообще евреи виноваты в убийстве мальчика в ритуальных целях».

    Я отмечаю каждую мелочь, каждую подробность. Это очень важно в таком деле.

    Обвиняющая сторона не раз останавливалась на «известных фактах ритуальных убийств», ссылаясь на  дела средневековья. В те мрачные времена мракобесия сжигали на кострах не только евреев, виноватых в «ритуальных убийствах», но и ведьм-женщин, привлекаемых по наветам заинтересованных мужчин в уничтожении неугодных им женщин. За последние 200 лет ни одно «дело по ритуальному убийству» не было доведено до логического конца, не было доказано его осуществление. И самое удивительное, что упоминалось здесь даже дело Бейлиса, как доказательство возможного использования «ритуаль-ного убийства» христианских младенцев для использования их крови при изготовлении мацы. Дело Менделя Бейлиса  закончилось полным провалом следствия и судебной системы. Дело это тянулось более двух лет. Мендель Бейлис просидел в тюрьме по кровавому навету два года, но в конце-концов все виновные в убийстве мальчика, Андрея Ющинского, были осуждены и посажены в тюрьму на большие сроки.

    Как же можно ссылаться на «ритуальное убийство» киевского мальчика Андрея Ющинского, если действительные убийцы, и совсем не евреи, а обыкновенные бандиты и убийцы, понесли заслуженное наказание судебной системой Российского правосудия.

    Здесь на суде выступали служители церкви и ни один не сказал, что в еврейском вероучении есть хоть малейшее указание на то, что позволяло бы употребление  христианской  крови. И в эти дни, когда  многие  испытывают страдания, как  и  я, пусть знают, пусть  помнят, пусть они передадут своим детям, что православная церковь относится к евреям милостиво, что она знает об их законах и ничего дурного в них не нашла, ничем не оскорбила, ничем не задела их религии. Я горд, господа присяжные заседатели тем, что могу высказать это христианам, могу сказать, что среди всего, что пережито мною, это были минуты счастья.

    Господа присяжные заседатели, что мне защищать еврейскую религию, ведь еврейская религия - это старая наковальня, о которую разбились молоты врагов, но она вышла чистой, честной, стойкой из этих испытаний…

    Судья: - Господин защитник, никто не обвиняет еврейскую религию. Если бы это было, я первый остановил бы его.