Алексей Богомолов - Добрый дедушка Сталин. Правдивые рассказы из жизни вождя

• Название: Добрый дедушка Сталин. Правдивые рассказы из жизни вождя
• Автор: Алексей Богомолов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-40575-4

Эта книга — расследование ведущего журналиста «Комсомольской правды» и «Совершенно секретно» о личной жизни, быте и привычках Сталина, его пристрастиях, симпатиях и антипатиях. Каков он был, когда покидал рабочий кабинет? Можно ли понять многие из его поступков, осознав, что за человек был Коба? Что, как и с кем кушал товарищ Сталин? Как проходили дискотеки на «ближней даче»? Любимые фильмы Кобы, вредные привычки и браконьерские забавы генералиссимуса. Жены вождя. Русская баня по-сталински. Автомобильные путешествия, и почему Иосиф Виссарионович боялся летать. Зарубежные бренды в жизни вождя и Последний сон генералиссимуса в одной из самых интересных и человеческих книг о Сталине.

---

Иногда Никита Сергеевич говорил даже о том, что Сталин в те времена выпивал немного:

Теперь, во второй раз, познакомился я с Берией и другими руководителями Грузии. Кадры мне понравились, вообще люди очень понравились. Единственно то лишнее, рассказывал я Сталину, что чересчур гостеприимны. Очень трудно устоять, чтобы тебя не споили, нехорошо это. «Да, это они умеют, — отвечал Сталин, — это они умеют, я их знаю». В те годы сам Сталин выпивал еще весьма умеренно, и мне его умеренность нравилась.

А в конце двадцатых годов, как вспоминал личный секретарь Сталина Борис Бажанов, тот даже не принуждал своих коллег к тому, чтобы выпить, хотя предложить скрасить досуг бокалом-другим мог:

Первый раз, когда я попал к его обеду, он налил стакан вина и предложил мне. «Я не пью, товарищ Сталин». — «Ну, стакан вина, это можно; и это хорошее, кахетинское». — «Я вообще никогда ничего алкогольного не пил и не пью». Сталин удивился: «Ну, за мое здоровье». Я отказался пить и за его здоровье. Больше он меня вином никогда не угощал.

Потом, в 1939–1941 годах, когда политическая обстановка как внутри страны, так и в международном плане осложнилась, привычки генсека, по мнению Хрущева, изменились:

А в предвоенный период если кто-либо говорил, что не может или не хочет пить, то это считалось совершенно недопустимым. И потом завели такой порядок, что если кто-нибудь не поддержит объявленный тост, то ему полагается в виде «штрафа» еще дополнительно бокал, а может быть, и несколько бокалов. Были и всякие другие выдумки. Во всем этом очень большую роль играл Берия, и все сводилось к тому, чтобы как можно больше выпить и всех накачать. И это делалось потому, что этого хотел именно Сталин.

Возвращаюсь к тому, что Сталин перед войной стал как бы мрачнее. На его лице было больше задумчивости, он больше сам стал пить и спаивать других. Буквально спаивать! Мы между собой перебрасывались словами, как бы поскорее кончить этот обед или ужин. А другой раз еще до ужина, до обеда говорили: «Ну, как сегодня — будет вызов или не будет?» Мы хотели, чтобы вызова не было, потому что нам нужно было работать, а Сталин лишал нас этой возможности. Обеды у него продолжались иногда до рассвета, а иной раз они просто парализовали работу правительства и партийных руководителей, потому что, уйдя оттуда, просидев ночь «под парами», накачанный вином, человек уже не мог работать. Водки и коньяка пили мало. Кто желал, мог пить в неограниченном количестве. Однако сам Сталин выпивал рюмку коньяка или водки в начале обеда, а потом вино. Но если пить одно вино пять-шесть часов, хотя и маленькими бокалами, так черт его знает, что получится! Даже если воду так пить, то и от нее опьянеешь, а не только от вина. Всех буквально воротило, до рвоты доходило, но Сталин был в этом вопросе неумолим. Берия тут вертелся с шутками-прибаутками. Эти шутки-прибаутки сдабривали вечер и питие у Сталина. Берия и сам напивался, но я чувствовал, что он делает это не для удовольствия, что он не хочет напиваться и иной раз выражался довольно резко и грубо, что приходится напиваться. Он делал так из угодничества к Сталину и других принуждал: «Надо скорее напиться. Когда напьемся, скорее разойдемся».

А апогей в процессе «алкоголизации» высшего руководства страны, по мнению Хрущева, наступил в послевоенный период, особенно в последние годы жизни Сталина:

Меня могут спросить: «Что же, Сталин был пьяница?» Можно ответить, что и был, и не был. То есть был в том смысле, что в последние годы не обходилось без того, чтобы пить, пить, пить. С другой стороны, иногда он не накачивал себя так, как своих гостей, наливал себе вино в небольшой бокал и даже разбавлял его водой. Но, Боже упаси, чтобы кто-либо другой сделал подобное: сейчас же следовал «штраф» за уклонение, за «обман общества». Это была шутка. Но пить-то надо было всерьез за эту шутку. А потом человека, который пил «в шутку», заставляли выпить всерьез, и он расплачивался своим здоровьем. Я объясняю все это только душевным состоянием Сталина. Как в русских песнях пели: «Утопить горе в вине». Здесь, видимо, было то же самое.

После войны у меня заболели почки, и врачи категорически запретили мне пить спиртное. Я Сталину сказал об этом, и он какое-то время даже брал меня, бывало, под защиту. Но это длилось очень непродолжительное время. И тут Берия сыграл свою роль, сказав, что у него тоже почки больные, но он пьет, и ничего. И тут я лишился защитной брони (пить нельзя, больные почки): все равно, пей, пока ходишь, пока живешь!

Кстати, в оценке того, что происходило за столом у Сталина в последние годы его жизни, с Хрущевым солидарны и другие участники застолий, проходивших на Ближней даче. Например, Милован Джилас вспоминал:

Ужин начался с того, что кто-то, думаю, что сам Сталин, предложил, чтобы каждый сказал, сколько сейчас градусов ниже нуля, и потом, в виде штрафа, выпил бы столько стопок водки, на сколько градусов он ошибся. Я, к счастью, посмотрел на термометр в отеле и прибавил несколько градусов, зная, что ночью температура падает, так ошибся всего на один градус. Берия, помню, ошибся на три и добавил, что это он нарочно, чтобы получить побольше водки.

Подобное начало ужина породило во мне еретическую мысль: ведь эти люди, вот так замкнутые в своем узком кругу, могли бы придумать и еще более бессмысленные поводы, чтобы пить водку, — длину столовой в шагах или число пядей в столе. А кто знает, может быть, они и этим занимаются! От определения количества водки по градусам холода вдруг пахнуло на меня изоляцией, пустотой и бессмысленностью жизни, которой живет советская верхушка, собравшаяся вокруг своего престарелого вождя и играющая одну из решающих ролей в судьбе человеческого рода. Вспомнил я и то, что русский царь Петр Великий устраивал со своими помощниками похожие пирушки, на которых ели и пили до потери сознания и решали судьбу России и русского народа.

Анастас Микоян, которого в особых симпатиях к Сталину заподозрить трудно, в отдельных моментах подтверждает наблюдения Хрущева и, в некоторой степени, Джиласа. Он, правда, связывает изменение привычек Сталина не с политическими причинами, а с самоубийством жены:

В то время мы часто обедали у Сталина. Обед был простой: из двух блюд, закусок было мало, лишь иногда селедка — так, как и у всех у нас тогда было. Иногда была бутылка легкого вина, редко водка, если приходили русские люди, которые больше любили водку. Пили очень мало, обычно по два бокала вина. Присутствие Нади оказывало хорошее влияние на Сталина.

Когда ее не стало, домашняя обстановка у Сталина изменилась. Раньше обеды у Сталина были как у самого простого служащего: обычно из двух блюд или из трех — суп на первое, на второе мясо или рыба и компот па третье. Иногда на закуску — селедка. Подавалось изредка легкое грузинское вино.

Но после смерти жены, а особенно в последние годы, он очень изменился, стал больше пить, и обеды стали более обильными, состоявшими из многих блюд. Сидели за столом по 3 -4 часа, а раньше больше получаса никогда не тратили. Сталин заставлял нас пить много, видимо, для того, чтобы наши языки развязались, чтобы не могли мы контролировать, о чем надо говорить, о чем не надо, а он будет потом знать, кто что думает.

Вообще оценок того, кто и как пил в гостях у Сталина, довольно много. Феликс Чуев, много беседовавший с Молотовым, приводит в своей книге о нем такие воспоминания относительно того, когда Хрущев стал сам увлекаться алкоголем. И эти воспоминания в корне противоречат тому, как Никита Сергеевич рассказывал о своих «больных почках» и нежелании выпивать:

Акакий Мгеладзе, бывший первый секретарь ЦК КП Грузии в начале пятидесятых, рассказывал о случае на даче Сталина в Боржоми, когда приглашенный к обеду Никита Хрущев опоздал. Задержало его стадо баранов на горной дороге. И быть бы беде, но будущий первый секретарь ЦК нашел выход.

«У Сталина бутылки стояли. «Я хочу выпить за нашего дорогого товарища Сталина!» — воскликнул Хрущев. Все налили вина. Хрущев подошел к Сталину: «Товарищ Сталин, я хочу за вас выпить водки, потому что за такого человека нельзя пить какую-то кислятину!» И налил себе полный стакан водки. Выпил. Все выпили вина. Короче, он один пил водку и быстро уснул на диване. Сталин сказал: «Ну вот, теперь мы можем спокойно поговорить».

Насчет того, пил ли Сталин вино, смешивая его с водкой, вопрос спорный. Разные участники застолий у него дома оценивают этот процесс по-разному. Милован Джилас, рассказывая о послевоенных посещениях «вождя народов», отмечал:

Пил он скорее умеренно, чаще всего смешивая в небольших бокалах красное вино и водку.

А вот генерал армии Штеменко описал случай, когда он лично решил попробовать «водку», которой Сталин «разбавлял» вино. И на одном из обедов на Ближней даче ему это удалось. Вот что он пишет в своих воспоминаниях: