Рафаэль Сабатини - ЛЮБОВЬ И ОРУЖИЕ

• Название: ЛЮБОВЬ И ОРУЖИЕ
• Автор: Рафаэль Сабатини
• Жанр: Исторические приключения

---

Старик склонился над рукой графа и поцеловал её. Но Франческо дель Фалько не внял его словам.

— Где ваши лошади? — спросил он.

— Привязаны за хижиной. Но кто решится скакать ночью по такой крутизне?

— Я, к примеру, да и вы тоже. Сломанная шея — самое худшее, что может нас ожидать. Но я предпочту сломать свою на скалах Сан-Анджело, чем позволить сделать то же самое палачу Баббьяно.

— Верно сказано, клянусь Богородицей! — поддержал графа Феррабраччо. — По коням, господа!

— Но тропа только одна, и по ней поднимаются наёмники, — охладил его пыл Фанфулла. — Более нигде не пройти.

— А почему бы нам не атаковать их? — предложил Феррабраччо. — Они пешие, и мы сметём их с тропы, как горный поток. Поспешим, господа! Они уже близко.

— Лошадей шесть, а нас семеро, — возразил кто-то ещё.

— У меня лошади нет, — подтвердил Франческо. — Я последую за вами.

— Что? — взревел Феррабраччо, похоже, взявший командование на себя. — Пусть наш тыл прикрывает святой Михаил! Нет, нет. Да Лоди, вы слишком стары для таких дел.

— Слишком стар? — вспыхнул да Лоди, выпрямившись в полный рост. Глаза его гневно сверкнули. — Будь мы в другом месте, Феррабраччо, я бы доказал вам, что силы мне ещё хватает. Но… — он смолк, глянул на графа, ждущего у двери, тон его переменился. — Вы правы, Феррабраччо, я действительно старею, можно сказать, выжил из ума. Берите мою лошадь, и вперёд!

— А как же вы? — спросил граф Акуильский.

— Я останусь. Если прорыв вам удастся, обо мне можете не беспокоиться. Наёмникам и в голову не придёт, что кто-то остался в хижине. Они бросятся следом за вами. Поторопитесь, а не то будет поздно.

Они повиновались с поспешностью, которую посторонний мог бы воспринять как панику. Фанфулла отвязал поводья, и через мгновение они уже сидели на лошадях. Ночь, к сожалению, выдалась недостаточно тёмной. На безоблачном небе ярко сияли звёзды, добавлял света и тонкий полумесяц. Но горная тропа на большем своём протяжении оставалась в густой тени, увеличивая шансы на успех отчаянного предприятия.

Феррабраччо возглавил колонну, заявив, что лучше других знает местность. Граф Акуильский пристроился рядом, остальные, по двое, им в затылок. Проехав чуть вперёд, они остановились под большой скалой. Топот становился всё громче, слышалось уже бряцание оружия. Впереди лежал прямой участок длиной ярдов в сто, затем тропа резко поворачивала. Вот там-то, у самого поворота, в отражённом лунном свете блеснула сталь. Феррабраччо подал было сигнал к атаке, но граф Акуильский остановил его.

— Если мы поскачем сейчас, то столкнёмся с ними у самого поворота, где нам придётся сбавить ход, чтобы не слететь в пропасть. Кроме того, в критический момент нас могут подвести лошади. И нападение наше будет не столь неожиданным, так как они заметят нас загодя. Давайте лучше подождём, пока они все не выйдут на прямой участок. Мы сейчас в тени, увидеть нас они не смогут.

— Вы правы, господин граф. Мы подождём, — с готовностью согласился Феррабраччо, сжимая рукоять меча. И недовольно пробурчал. — Попасться в такую ловушку! Как мы могли собраться в хижине, к которой ведёт лишь одна тропа!

— Стоило попробовать спуститься по склону, — заметил Франческо.

— Спуститься там можно одним способом — обратившись в ласточек или горных козлов. Но мы люди, и приходится искать другие пути. Я хотел бы, чтобы меня похоронили у Сан-Анджело, господин граф. Тем паче, что до долины рукой подать. Как только я перелечу через край обрыва, меня уже ничто не остановит.

— Внимание, друзья мои! — прошептал граф Акуильский. — Они уже близко.

И действительно, из-за поворота показалась колонна закованных в сталь швейцарцев с пиками на плечах. Остановилась, в немалой степени обеспокоив маленький отряд: они подумали, что обнаружены. Но тут же поняли причину задержки: Мазуччо хотел убедиться, что все его люди в сборе. Он ожидал яростного сопротивления и резонно полагал, что нападать следует превосходящими силами.

— Пора, — коротко выдохнул граф и надвинул шляпу на лоб, не желая быть узнанным. Поднялся на стременах, обнажил меч. И скомандовал во весь голос так, что эхо разнеслось по окрестностям. — Вперёд! Святой Михаил и Дева Мария!

Крик этот и последовавший за ним грохот копыт были для наёмников полным сюрпризом. Тщетно Мазуччо требовал от них стоять стеной, выставив вперёд пики, убеждая, что противников всего шестеро. Звуки в горах обманчивы, и швейцарцам показалось, что на них несётся куда более многочисленный отряд. Не слушая Мазуччо, первые ряды повернулись и бросились назад, а тут на них налетели и всадники, закрутив пехотинцев, как горный поток, о чём и говорил Феррабраччо.

Дюжину швейцарцев раздавило копытами, ещё дюжину смело с обрыва, и теперь они находились на полпути в долину. Но оставшиеся попытались обороняться, ибо наяву убедились, что нападавших действительно всего лишь шестеро. В ход пошли алебарды, и на узкой тропе разгорелась жаркая сеча. Звенела сталь, хрипели лошади, кричали раненые и покалеченные.

Граф Акуильский, оказавшись в авангарде, крушил всё на своём пути. Не только мечом, но и лошадью. Вздыбив лошадь, он заставлял её поворачиваться из стороны в сторону и опускаться на передние ноги, когда возникала необходимость поразить очередного латника. Напрасно пытались швейцарцы остановить его. Меч графа разил молниеносно и без промаха.

Неистовством своим очищал он путь, удача в этот час сопутствовала ему, оружие врагов обходило его стороной. Наконец, он пробился сквозь основную массу швейцарцев, и между ним и поворотом осталось лишь трое наёмников. Вновь вздыбил граф лошадь, взмахнул мечом, двоих из троицы сдуло, как ветром, но третий, оказавшийся посмелее, опустился на колено и направил пику остриём вверх, целясь ею в живот лошади. Франческо предпринял отчаянную попытку спасти жеребца, послужившего ему на совесть, но опоздал. С жалобным ржанием лошадь опустилась на пику и, заваливаясь на бок, придавила своего убийцу, сбросив седока на землю. Мгновение спустя Франческо уже вскочил, полуоглушённый от падения и ослабевший от потери крови: в пылу боя он и не заметил раны в левом плече. Двое наёмников надвигались на него — те самые, что отскочили в стороны перед тем, как его лошадь в последний раз встала на дыбы. Но не успел Франческо скрестить с ними меч, как налетевший Фанфулла дельи Арчипрети, пробившийся следом, смёл их с тропы, натянул поводья и протянул руку графу.

— Садитесь позади меня, ваша светлость.

— Нет времени, — ответил Франческо, видя приближающихся к ним с полдюжины оставшихся на ногах швейцарцев. — Я побегу, держась за ваше стремя. Ходу!

Фанфулла повиновался, ударив лошадь плоской стороной меча, и та рванула с места. Так они и спускались: Фанфулла в седле, граф — где бегом, где повиснув, ухватившись за стремя. Через полмили, когда спуск стал более пологим, они остановились. Граф взобрался на лошадь позади Фанфуллы, и они неспешно двинулись дальше. Франческо уже понял, что спаслись только они двое. Храбрый Феррабраччо, герой многих битв, из этой не смог выйти живым. На краю пропасти лошадь подвела его, не подчинившись велению седока, оступилась и вместе с Феррабраччо свалилась вниз. Фанфулла видел, что Америни убили, а двух оставшихся спешили, так что теперь они, без сомнения, попали в плен.

В трёх милях от Сан-Анджело уставшая лошадь Фанфуллы перешла вброд Метауро, и во втором часу ночи они ступили на территорию Урбино, где уже могли не опасаться преследования.

Глава III. ВЛАСЯНИЦА И ШУТОВСКОЙ КОЛПАК

Шут и монах поспорили, и предметом разногласий, к стыду монаха и славе шута, была женщина. И монах, проиграв шуту в словесном споре, толстый и бесформенный, стащил с ноги сандалию, чтобы огреть ею шута. А тот, худой, костлявый, да ещё и трусишка, постыдно бежал с поля боя, петляя меж деревьев.

Как и всякий дурак, он на бегу оглядывался, дабы убедиться, что святой отец не настигает его. Поэтому он не увидел лежащего на земле человека и пробежал бы мимо, если бы не споткнулся о тело и не грохнулся оземь, звеня пришитыми к капюшону колокольцами.

Со стоном сел, услышав ругательства того, в чей бок уткнулись его ноги. Мужчины изумлённо уставились друг на друга. Одного переполняла злость, второго — испуг.

— С добрым пробуждением вас, благородный господин, — первым подал голос шут, полагая, что вежливость в данной ситуации — лучший союзник. Ярость благородного господина тем временем угасла, и он уже с интересом разглядывал сидящую перед ним довольно-таки странную личность.

Маленького роста, с горбом на спине, миниатюрными руками и ногами, в камзоле, рейтузах, наполовину чёрных, наполовину алых, с уродливой физиономией, обтянутой капюшоном, с которого на плечи ниспадала пёстрая пелерина, также унизанная серебряными колокольчиками, сверкающими в лучах солнца и дребезжащими при малейшем движении… Из-под выступающих надбровий смотрели блестящие глаза, посаженные широко, словно у совы, а широкий рот постоянно кривился в усмешке.