Фортуне де Буагобей - Дело Мотапана

• Название: Дело Мотапана
• Автор: Фортуне де Буагобей
• Жанр: Классический детектив

«Дело Мотапана» — увлекательный детективный роман французского писателя Фортуне де Буагобея. Невероятная интрига держит читателя в напряжении до последней страницы!

Однажды ночью в парижском доме, принадлежащем богачу Мотапану, происходят поистине загадочные события. Один из жильцов дома, благородный молодой человек Альбер Дутрлез, возвращаясь домой, сталкивается на темной лестнице с незнакомцем. В результате нелепой потасовки юноша обнаруживает в своих руках огромный опал редкой красоты. Принесет ли камень счастье своему новому владельцу или повлечет за собой страшную трагедию?

---

— Это вас не касается, — внезапно ответил Дутрлез.

— О, напротив, это немного касается и меня, — прошептал Мотапан, — но не о том речь. Итак, все ограничилось ночным столкновением. Молодой человек не захотел сознаться, что в темноте вы его порядком отделали. Ведь вы прижали его к стене?

Разговаривая, Дутрлез успел накрыть опал салфеткой. Интуиция подсказывала ему, что Мотапану лучше не видеть камень — не потому, что он сомневался в Жюльене, а потому, что не решился рассказать историю до конца. Дуртлез подумал, что молодой человек, играющий в карты и не имеющий средств, всегда вызывает подозрения, а Альберу не хотелось, чтобы кто-то подозревал брата Арлетт.

Должно быть, Мотапан не заметил камня, потому как не сказал о нем ни слова.

— Я думаю, что вы ошибаетесь, — ответил Альбер, — ночью я столкнулся не с Жюльеном.

— Кто же тогда вошел к графу де ля Кальпренеду?

— Не знаю, и Жюльен не знает, но это уже случалось и раньше. Он несколько раз находил в обеих своих комнатах следы незваного ночного гостя…

— Бродить по ночам и проникать в квартиру через замочную скважину могут только призраки. Этот юноша напрасно распространяет подобные слухи. Он забывает, что они могут навредить его сестре.

— Что вы хотите этим сказать?

— Все очень просто: никто не верит в призраков, но недоброжелатели поверят, что у дочери графа де ля Кальпренеда есть поклонник, который приходит к ней по ночам.

— Это чепуха! — воскликнул Дутрлез.

— Согласен, — ответил Мотапан спокойно, — но клевете поверят, как бы нелепа она ни была. Если бы вы сказали, что графа де ля Кальпренеда хотели обокрасть, это было бы другое дело. Тогда я пообещал бы вам, что вор скоро будет пойман, потому что я устрою за ним слежку.

— Что бы там ни говорил Жюльен, я убежден, что человек, которого я встретил нынче ночью, кое-что украл…

Дутрлез, сам того не замечая, проговорился: расспросы заставили его сказать больше, чем он хотел.

— Украл? — спросил Мотапан с добродушным видом. — Я не думаю, чтобы у графа были сокровища. А! У него, наверно, украли вещь, которую вы показывали его сыну, когда я пришел?

— Какую вещь? — пролепетал Дутрлез, покраснев до ушей.

— Которая лежит под салфеткой.

Альбер почувствовал, что теперь отступать нельзя: это может вызвать новые подозрения у домовладельца.

— Вы угадали, — прошептал он, открывая опал. — Я не хотел говорить об этом, опасаясь встревожить вас. Но человек, которого я встретил сегодня на лестнице, вероятно, вор. Этот камень — часть ожерелья, которое он держал в руке. Я оторвал его во время борьбы.

— Позвольте мне взглянуть поближе.

Мотапан взял опал и начал внимательно его рассматривать. Глаза его сверкали, руки дрожали, и, когда он положил камень на скатерть, Дутрлезу показалось, что выражение его лица изменилось.

— Итак, вы уверены, что этот опал украден у графа де ля Кальпренеда? — спросил Мотапан.

— Нет.

— Все равно. Его украли, и я хочу отыскать вора, потому что он явно живет в моем доме. Я не прошу вас отдать мне эту улику, но могу ли я рассчитывать, что вы сохраните опал у себя, пока я расследую дело?

— Обещаю.

— Думаю, я скоро найду хозяина ожерелья, — проговорил домовладелец. — А потом… Однако уже второй час. Господин, которого я ждал, не явился, и я ухожу, — прибавил он и встал.

Дутрлез пожал ему руку и не стал удерживать. Он упрекал себя в том, что сказал лишнее, и боялся увлечься и разболтать еще больше.

II

Завтрак выдумали во времена Директории. До первой французской революции обедали в полдень. Во времена террора у санкюлотов не было определенного часа для трапезы, а аристократы довольствовались ужином в стиле той эпохи у Плутона. Теперь, когда нравы смягчились, они имеют право ужинать также в «Английской кофейне», а все парижане завтракают, но по-разному.

Уличные мальчишки довольствуются мозговой колбасой, посыльные модисток жуют на улице незрелые яблоки, а рабочие закусывают в лавке за винным погребком. Девицы, дебютирующие на любовном поприще, отправляются к сливочнице, чиновники — к Дювалю, а провинциалы — в дорогой ресторан.

Есть склонные к независимости мужчины, которые никогда не едят дома, и есть благоразумные, которые приучили камердинеров готовить им по утрам котлеты и яйца. Все они, разумеется, принадлежат к породе холостяков. Люди женатые завтракают со своим семейством или с женой, если у них нет детей.

Завтрак, даже без гостей, — это церемония. Прежде чем сесть за стол, все переодеваются. За столом прислуживают лакеи, а когда уже все подано, их отсылают. Это время, когда обмениваются признаниями, строят планы, мирятся, если мимолетное облачко омрачило супружеские небеса, а иногда и ссорятся.

У Кальпренедов завтрак уже не считали пиршеством, как в те счастливые времена, когда графиня была еще жива и садилась напротив своего мужа, между дочерью и сыном. Она умерла и, казалось, унесла с собой радость. Но все же это были самые приятные минуты за весь день. Отец любил общаться с детьми, которых видел не так часто, как ему хотелось бы. Он не занимал никакой должности, но управлял состоянием — а это серьезное занятие, тем более что состояние его было значительным. К несчастью, все свои деньги граф вложил в промышленные предприятия, дела которых с недавних пор шли все хуже.

Граф де ля Кальпренед от рождения обладал двумя недостатками: страстью ко всему новому и уверенностью в том, что он создан для великих свершений. Стоило какому-нибудь изобретателю обратиться к нему, и граф тут же изъявлял желание помочь ему своими деньгами и влиянием. А узнав о каком-нибудь смелом проекте или отважной спекуляции, он вызывался участвовать в деле. К несчастью, эти спекуляции почти никогда не удавались, а проекты рушились. И все же Кальпренед сохранил часть своего состояния, потому что некоторые его финансовые начинания все же обернулись успехом, но от богатства остались одни воспоминания. Однако граф смотрел в будущее без стыда и страха и был готов принять разорение так же спокойно, как и владел богатством.

Жена его была почти бедна, когда он на ней женился, и ничего не оставила ему после своей смерти, во владение ничтожным состоянием вступил сын Жюльен. Дочери графа, Арлетт, еще не исполнилось двадцати лет, и пока не пришло время для отчета по опеке, которого девушка, конечно, не стала бы требовать. Она обожала отца и тянулась к нему, тогда как Жюльен стремился к независимости. Юноша любил надменного старика и во многом походил на него, но не мог довольствоваться скучной жизнью, которую, впрочем, граф ему и не навязывал.

Жюльен с большим удовольствием общался с сестрой. Ей одной он поверял свои горести, а она утешала его и давала советы. Брат всегда был готов защитить ее, а она — пожертвовать для него многим.

Не было его дома и на другой день после той полной приключений ночи, которая сыграла такую важную роль в жизни Альбера Дутрлеза. В то время как граф с дочерью сели завтракать, как всегда, ровно в полдень, Жюльен пил кюммель в кофейне «Лира». Кальпренед не изменял своим привычкам и, каковы бы ни были его денежные дела, содержал дом если не на широкую ногу, то по крайней мере достойно.

Господин и госпожа Бульруа тешили свое самолюбие, рассказывая друзьям, что мебель Кальпренедов описана, а серебро заложено. Их сын Анатоль злословил еще больше, но это не волновало графа и его дочь. К несчастью, у них были заботы поважнее…

Граф вошел в столовую мрачнее обычного. Арлетт была бледна, и глаза ее покраснели от слез.

— Ты выходила сегодня утром? — спросил граф, целуя дочь в лоб.

— Да, папа, я ходила в церковь, — ответила Арлетт после некоторой заминки. — Я бы предупредила вас, но вы были не одни.

— Мотапан удостоил меня своим посещением. Ты его не встретила?

— Нет, папа.

— Опять Жюльена нет, — продолжал граф, нахмурившись.

— Кажется, он пошел на урок фехтования, — робко проговорила девушка.

— Чтобы прийти в себя, — ответил Кальпренед с горечью. — Я слышал, как он всю ночь приходил и уходил, и думаю, что он вообще не ложился. Впрочем, я очень рад, что он не завтракает с нами, потому что должен с тобой серьезно поговорить. Оставьте нас, Жюли, — велел он горничной.

Наступило молчание. Граф, налив себе чая, смотрел на Арлетт, потупившую глаза. Она предчувствовала близкую беду.

— Знаешь, зачем ко мне приходил Мотапан? — вдруг спросил граф де ля Кальпренед.

— Нет, папа, — ответила девушка.

Прежде она нечасто слышала о Мотапане от отца.

— Ты не догадываешься, чего он у меня просил? — продолжал граф.

— Я полагаю, он говорил с вами о делах.

— О делах? Он просил у меня твоей руки.

Арлетт вздрогнула, и слезы выступили у нее на глазах.

— Дерзость этого человека переходит все границы! — воскликнул граф. — Его предложение оскорбительно. Я полагаю, ты тоже так думаешь?