Эдуард Фукс - Istoria_nravov

• Название: Istoria_nravov
• Автор: Эдуард Фукс
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

Следует, впрочем, принять во внимание, что на стороне этих балерин было в большинстве случаев и более высокое искусство — достаточно вспомнить русский балет, и в особенности балерину Павлову.

Этим, естественно, уже сказано, что крушение потерпела и крайняя форма эмансипации из-под власти трико и газовой юбки, а именно недавно возникший танец наготы, Nackttanz. Этой формой танца, представленной такими танцовщицами, как Ольга Демон или Вилла Вил ланьи, хотели достигнуть еще и другой цели. Танцовщицы хотели не только подчеркнуть целомудрие красивой, наготы в сравнении с эротически действующим одетым телом балерин, но и пропагандировать идею не обезображенной ничем телесной красоты. Нет основания сомневаться в искренности их намерений, зато тем больше сомневаться позволительно в чистоте намерений огромного большинства посетителей этих «вечеров красоты», в чем и признавались многочисленные рецензенты подобных спектаклей.

Победа и здесь осталась за непристойностью. Умерли среди всеобщего равнодушия и другие реформы, при помощи которых хотели облагородить варьете. Уцелевшие до наших дней жалкие остатки бывшего когда-то в моде кабаре способны продолжать свое похожее на прозябание существование, только вступая без зазрений совести в тесный братский союз с грубейшей непристойностью.

Враг, против которого ополчились, сделался, таким образом, союзником, за которым ухаживали с похотливой улыбкой.

Это одинаково приложимо как к Франции, так и к Германии, к тем двум странам, где возникли так называемые кабаре.

Для Германии имеется, правда, смягчающее вину обстоятельство, которое не следует игнорировать, а именно полицейская опека, мешающая духу общественности свободно расправить свои крылья. Даже лучшее кабаре не могло поэтому здесь развить целиком свои возрождающиеся тенденции и было вынуждено с самого начала и навсегда ограничиться половинчатостью. Это снова доказывает решающее значение общей исторической ситуации. Буржуазия — ибо о ней здесь идет главным образом речь, — готовая примириться с полицейским в качестве педагога, очевидно, вовсе не стремится серьезно к регенерации, ни общей, ни частичной. О серьезности такого стремления можно будет говорить только в том случае, когда начнут подумывать об упразднении шуцмана в указанной роли.

В заключение следует сказать несколько слов о новейшем завоевании в области публичных представлений — о кинематографе.

Нет ничего удивительного, что и здесь очень скоро была пущена в ход непристойность.

Откровеннее всего это делалось во Франции и Италии. Сцены раздевания, любовные приключения, самые разнообразные вариации темы совращения охотно включались в программу кинематографа, продолжая и теперь еще служить одним из главных притягательных средств. Подобные картины тем опаснее, что значительная часть посетителей кинотеатров состоит из молодежи и в темном помещении так легко претворить сценическое представление в несомненнейшую действительность. Так оно и случилось, как видно из целого ряда до сей поры не прекращающихся судебных дел. В Германии цензура наложила поэтому запрет на ленты с эротическим содержанием, зато уцелела похотливо-лживая сентиментальность грубо сенсационных романов, действующих с не меньшей силой на половые центры молодежи.

Глава 7 ПРЕССА И РЕКЛАМА

Хотя возникновение периодической печати относится к началу XVII в., если только не к еще более ранней поре, все же она может считаться истинным продуктом буржуазного века. Ибо только в буржуазную эпоху периодическая печать получила свою специфическую физиономию и сделалась чем-то большим, нежели примитивной формой информации, а именно пульсом времени.

В тот самый момент, когда буржуазное общество вступило в серьезную борьбу за власть, и развилось газетное дело в современном смысле слова. Печать сделалась важнейшим средством пропаганды буржуазных идей, важнейшим средством борьбы за них, она сделалась тем фактором, который духовно объединял массы, осведомлял и направлял их. И эта роль осталась за периодической печатью вплоть до наших дней. Трудно представить себе более великую роль. Ее значение усиливалось по мере того, как интересы отдельной страны, отдельного города, даже отдельной личности все теснее сливались, благодаря эволюции общественной жизни, с интересами всех стран и всех частей света. Так как ныне уже нет такой хотя бы ничтожной человеческой общины, которая могла бы сказать о себе, что она живет и может жить самодовлеющей жизнью, то каждый связан со всеми. Звено, духовно всех связующее, позволяющее им постоянно входить в соприкосновение с мировой жизнью, сообщающее этому соприкосновению длительный характер, и есть газета. Именно эта важная функция и создала ее огромное могущество.

И все-таки мы сумеем правильно оценить периодическую печать только в том случае, если уясним себе предпосылки, которым она обязана своим возникновением в каждом отдельном случае. Исполнять вышеуказанную функцию в интересах свободы и прогресса человечества — такова обязанность печати в идеале. Издание газет, однако, в большинстве случаев прежде всего коммерческое дело. Ограничимся здесь только этой одной, зато фундаментальной предпосылкой. Становясь коммерческим делом, газета подчиняется вместе с тем специфическим законам, руководящим вообще коммерческими предприятиями. Содержание газеты получает чисто товарный характер, а это прямая противоположность ее идеального назначения.

На столбцах газеты «торгуют» тем, что для издателя наиболее выгодно, а таковым никогда не бывают интересы человечества. Этому закону подвержены даже большие политические газеты, так как и их издатели хотят по крайней мере «покрыть свои расходы». Только редкие печатные органы основываются с неподкупно-чистым намерением служить, невзирая на материальную выгоду, исключительно высоким идеалам человечества.

Если по ранее изложенным причинам печать становится одним из крупнейших факторов в публичной половой нравственности, то по только что указанным причинам, а именно потому, что она есть наиболее простое коммерческое дело, а вместе с тем и один из наиболее пагубных факторов. Печать может наиболее действенно пропагандировать законы индивидуальной морали, она может поднять чувство личной ответственности и повысить, таким образом, уровень общественной нравственности. Но она же может и систематически отравлять воображение людей.

В настоящее время имеется значительное число органов печати, серьезно и сознательно ставящих своей целью нравственное воспитание масс. Подобное явление относится, однако, лишь к последним сорока годам. До этого момента в ежедневной прессе преобладала исключительно филистерская мелочность. Все половое обходилось, затушевывалось. О великих конфликтах, вносимых ежедневно в жизнь множества людей любовью, читатель узнавал в лучшем случае из сухих или морализующих заметок. Так называемые порядочные газеты обыкновенно отмалчивались, действуя сообразно основной аксиоме нравственного лицемерия: о чем не говорят, того не существует.

В 60-х гг. истекшего столетия положение изменилось. Именно тогда возникли газеты, мужественно и смело срывавшие покров даже с самого интимного. Но — и это «но» здесь весьма роковое — это было мужество не столько в интересах общественной морали, а скорее в интересах коммерческой прибыли. Общая историческая ситуация все более позволяла делать подобными темами не просто дела, но и очень выгодные дела.

Так родилась так называемая сплетническая, или скандальная, пресса, ставившая своей задачей подносить читателю со всевозможными подробностями всякие сенсационные события, и в особенности из области половых нравов. Сообщалось, например, о том, что такая-то в широких кругах известная дама пользуется особой благосклонностью такого-то господина, говорилось о предполагаемых или расстроившихся браках, приводились подробности о похищениях или адюльтерах, имелся постоянно отдел, посвященный бракоразводным процессам. С особо гнусным сервилизмом заглядывали в альковы принцев и принцесс. Уже за восемь месяцев публика узнавала, в какой день должна разрешиться от бремени та или другая аристократка, прежде всего государыня или супруга наследника. С подобострастным рвением сообщались эти отрадные перспективы падкой до сенсаций массе. Заметим в скобках, что сенсационная и сплетническая пресса вся без исключения «благонадежна и патриотична». Она обычно тем патриотичнее, чем грязнее, чтобы войти в доверие к власти. Ныне подобные сплетнические газеты существуют во всех более или менее крупных городах мира, а в Америке вся пресса носит такой характер.

В Америке разоблачения интимных семейных историй организованы вполне солидно. Примером может служить следующее приведенное лондонской «The Times» (январь 1912 г.) письмо одного американского редактора одному господину, бывшему управляющим во многих знатных английских домах и поместившему объявление о своем желании поступить на новое место: «Милостивый государь!.. Я плачу хорошо, всегда в начале месяца. Сотрудничаю в нескольких американских газетах, читатели которых требуют сплетен об известных в Лондоне лицах... Чтобы дать вам некоторое представление о том, что требуется, обращаю ваше внимание на леди Герард и Форсетс, о которых ввиду предстоящего дела об оскорблении все охотно печатается. Интересны также дела... (следует перечисление длинного ряда представителей и представительниц лондонского света, некоторые из которых начали бракоразводные процессы). P. S. Может быть, у вас есть знакомые среди официантов более видных клубов и первоклассных ресторанов?»