Джон Винтерих - Приключения знаменитых книг

• Название: Приключения знаменитых книг
• Автор: Джон Винтерих
• Издательство: Книга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

Американский журналист Джон Винтерих рассказывает о судьбах замечательных английских и американских книг: «Робинзон Крузо» Д. Дефо, «Записки Пиквикского клуба» Ч. Диккенса, «Ярмарка тщеславия» У. Теккерея, «Хижина дяди Тома» Г. Бичер-Стоу, произведений Э. По, У. Уитмена, М. Твена и др. Очерки, написанные живо и увлекательно, повествуют об истории создания произведения, распространения, восприятия его современниками. В послесловии прослежена судьба этих знаменитых книг в России.

Издание иллюстрировано. Адресовано широкому кругу читателей, книголюбам.

Джон Винтерих — американский журналист и библиограф — рассказывает о первом появлении и начале громкой судьбы прославленных книг Даниэля Дефо и Роберта Бернса, Диккенса и Теккерея, Бичер-Стоу и Марка Твена, Эдгара По и Уолта Уитмена…

Из классических английских и американских книг автор выбирает те, которые, на его взгляд, имели наиболее интересную издательскую историю. Автор рисует живыми штрихами обстановку и время создания этих книг, их место в истории книгоиздания, прием, оказанный им современниками при первом их появлении, библиофильские оценки первых изданий, историю их оформления и т. д.

В русском переводе опущены некоторые очерки о книгах, чья известность не вышла за пределы англоязычных стран.

Сокращенный перевод с английского Е. Сквайрс

Предисловие, послесловие, примечания Д. Урнова

Художник А. Антонов

---

Босуэлл не приводит рассказ сэра Хокинса, самый краткий, но отнюдь не самый сдержанный.

«Его (Голдсмита) стихи полны тонких нравственных переживаний и говорят о высоком благородстве ума, однако сам автор не стыдился бедности и не боялся ее зол. Одно время он был так беден, что из-за нападок хозяйки, которой он был должен за квартиру, и полиции, караулившей его на улице, он не мог ни оставаться дома, ни пойти продать своего «Векфильдского священника». В таком плачевном состоянии он послал за Джонсоном, который немедленно пошел к книготорговцу и вернулся с деньгами».

У Хокинса немного расхождений с Босуэллом, и самому Босуэллу они, должно быть, не казались серьезными, поэтому он с большей силой обрушился на госпожу Пиоцци и подробно рассмотрел все неточности ее изложения:

«Был внезапно вызван из нашего дома после обеда!» — по Босуэллу, события эти произошли до завтрака. Но неточность в фактах Босуэлл еще мог бы простить, если бы госпожа Пиоцци не пыталась так явно сделать свой дом центром событий.

«Вернувшись часа через три!»— Босуэлла, конечно, возмутила настойчиво внушаемая мысль, будто жизнь Джонсона вращалась вокруг дома Пиоцци. Ведь Джонсон увиделся с Пиоцци впервые только через два года после случая с Голдсмитом! Впрочем, эти неточности Босуэлл мог бы и простить госпоже Пиоцци, так как они, возможно, неумышленны: ее просто подвела память.

«Накачивался мадерой…» Босуэлл не мог отказать себе в удовольствии заметить, что его противница не знает, как пьют мадеру. К счастью для Голдсмита, Пиоцци, очевидно, не знала, что мадера была куплена на деньги Джонсона.

«От расстройства не может закончить роман!» — тут ворчанье Босуэлла становится громче. Вряд ли для Джонсона, Голдсмита и хозяйки в тот момент имело значение, закончен роман или нет! Босуэлл явно начинает придираться к словам. Впрочем, если бы он не был так придирчив к словам, из него не вышел бы такой хороший биограф. Что же касается иронического «от расстройства», то оно вполне правдоподобно рисует состояние Голдсмита, если только предположить, что рукопись не была закончена.

Сэмюэл Джонсон у Голдсмита читает рукопись «Векфильдского священника». Старинная гравюра

«Принесет ему целое состояние», — следует еще одна придирка со стороны Босуэлла. Конечно же, для Голдсмита в тот момент шестьдесят фунтов были целым состоянием, а разгневанной хозяйке эта сумма, наверно, казалась еще более значительной.

«Тут же получил деньги», — что ж, рассказ самого Джонсона не исключает, что он объяснил книготорговцу положение Голдсмита и попросил дать аванс.

«Позвал хозяйку и пригласил ее выпить пуншу и весело провести время», — это утверждение больше всего возмутило Босуэлла, что вполне понятно: рассказ самого Босуэлла, правда, не исключает такого конца, но все же это явный домысел, вызванный желанием во что бы то ни стало сострить, даже в ущерб репутации писателя.

Жаль, что Босуэлл не дожил до издания «Мемуаров» Ричарда Камберленда. Он мог бы вволю покуражиться и над этой нелепейшей из всех версий:

«Я слышал от доктора Джонсона веселый рассказ о том, как он спас Голдсмита из дурацкого положения, продав «Векфильдского священника» книготорговцу Додели всего за десять фунтов. Голдсмит задолжал несколько фунтов своей хозяйке и не мог придумать способа расплатиться, между тем ему угрожало нелепое предложение хозяйки, прелести которой были далеко не соблазнительны, жениться на ней. Хозяйка становилась все настойчивей. В этот критический момент Джонсон и застал его размышляющим над печальным выбором. Он показал Джонсону своего «Векфильдского священника», но, кажется, не имел ни намерений, ни даже надежды выручить за него какую-нибудь сумму. Джонсон же увидел в рукописи нечто, что его обнадежило, и немедленно понес ее к Додели, который тут же заплатил уже упомянутую сумму, а позже заключил сделку на продажу издания. Джонсон рассказывал, что он скрыл от Голдсмита настоящую цену и выдавал ему деньги постепенно по гинее. Он заплатил хозяйке, избавив друга от ее объятий».

Мемуары Камберленда многократно переиздавались — впрочем, приключения барона Мюнхгаузена тоже. Все же Камберленд несколько достовернее Мюнхгаузена, хотя и ненамного. Справедливости ради, надо сказать, что его небылицы, как и приключения барона, всегда крайне занимательны.

У Голдсмита рано появился биограф — Джеймс Прайор, опубликовавший свое непревзойденное по фундаментальности исследование в 1837 году. Он рассматривает все четыре версии, и его слова можно принять как окончательное суждение:

«Ничто не показывает так ясно ту небрежность, с какой рассказываются подобные анекдоты, как эти разные изложения одних и тех же событий. Рассказ Босуэлла прост и правдоподобен, он записан со слов самого Джонсона после обстоятельных расспросов и поэтому может считаться наиболее точным. Госпожа Пиоцци грешит небрежностью, стремится привлечь внимание читателя к обеденному столу, судя же по некоторым данным, Джонсон был вызван к пленнику утром. Хокинс, говоря, будто Голдсмит хотел напиться, окрашивает события на свой весьма странный и мрачный вкус… Рассказ Камберленда просто вымысел. Мы знаем, что полученная за роман сумма была шестьдесят фунтов, и купил рукопись не Додели, а Ньюбери.

История с женитьбой вдвойне неправдоподобна: во-первых, хозяйка, по рассказам, была преклонного возраста, во-вторых, арест предмета страсти — вряд ли лучший способ добиться взаимности».

II

Действительно, с Оливером Голдсмитом все могло случиться и очень многое случалось. Отобрав из рассказов Босуэлла, Пиоцци, Хокинса и Камберленда общее, мы можем представить себе историю «Векфильдского священника». Кстати, Босуэлл и Хокинс оказались одного мнения о Голдсмите, которое Хокинс выразил так: «Он никогда не мог рассказать истории, не испортив ее». Более проницательный Джонсон смотрел глубже и высказался на тот же счет так: «Если только он не писал, то не было человека глупее его, но с пером в руке он был мудрее всех».

Латинская эпитафия, которую Джонсон написал для Голдсмита, трогательна и благородна, но в ней неправильно была указана дата его рождения. Голдсмит родился не 29 ноября 1729 года, а 10 ноября 1728 года — разница, имевшая некоторое значение, по крайней мере для госпожи Голдсмит, которая, кроме Оливера, произвела на свет еще восемь детей. Один из братьев и стал его героем, тем знаменитым священником, который «слыл богатым всего на сорок фунтов в год». Это самое знаменитое жалование в литературе, и, наверно, если бы человечество могло узнать, как это получалось у священника, оно обрадовалось бы больше, чем если бы получило бесспорное доказательство того, что «Опыты» Бэкона написал Шекспир.

В 1745 году Оливер Голдсмит поступил в Тринити-колледж в Дублине казеннокоштным студентом. Таких студентов учили и кормили бесплатно, а в общежитии они жили за ничтожную плату, но зато с лихвой оплачивали эти льготы сознанием своего жалкого положения и выполнением многочисленных обязанностей по хозяйству. Голдсмит получил степень бакалавра и собирался стать адвокатом, но вместо этого поехал в Голландию, в Лейден, и год изучал там медицину, потом почти без гроша в кармане пешком путешествовал по Европе и, наконец, в 1756 году поселился в Лондоне, где и умер. С Джонсоном он познакомился спустя пять лет после того, как приехал в Лондон, и вот при каких обстоятельствах. Он пригласил к себе большую компанию, в основном писателей, в их числе был Джонсон и его друг, епископ Перси, собиратель баллад о Робин Гуде. Епископ заметил, что Джонсон был одет с несвойственной ему изысканностью: «На нем был новый костюм и новый напудренный парик, и все это было так не похоже на него, что я не мог сдержать любопытства и спросил о причине такого строгого соблюдения внешних приличий». «Как же, сэр, — отвечал Джонсон с такой готовностью, будто ждал этого вопроса, — я слышал, что Голдсмит, большой неряха, оправдывая свое пренебрежение к чистоте и приличию, ссылается на меня. Вот я и хочу сегодня опровергнуть его мнение».

Был ли Голдсмит так потрясен этой первой встречей, неизвестно, во всяком случае позднее он стал чаще грешить франтовством, чем неряшливостью.

Иллюстрация У. М. Малреди к английскому изданию «Векфильдского священника»

Иллюстрация У. М. Малреди к английскому изданию

III

К сожалению, не вся история «Векфильдского священника» известна. В основном можно только сказать: книгу написал Голдсмит, и авторства никто никогда у него не оспаривал.

Титульный лист первого издания выглядел так: «Век-фильдский священник. Повествование, предположительно написанное им самим. Т. I (II). Сейлсбери. Издано Б. Коллинзом для Ф. Ньюбери с Патерностер Роу[8], в Лондоне. 1766». Титульных листов, представляющих неразрешимые библиографические загадки, много, но это один из самых загадочных. Например, кто такой Коллинз? И почему Сейлсбери? Такой город, конечно, есть. Он знаком всякому, кто читал Диккенса и Харди, и каждому туристу, для которого Англия представляет калейдоскопическую вереницу соборов. Однако неизвестно, чтоб там было что-нибудь напечатано, кроме «Векфильдского священника». Поэтому есть подозрение, что указанное на книге место издания — обман. Еще одно предположение, которое также ничем не опровергается и потому вполне вероятно, состоит в том, что и таинственный Б. Коллинз — тоже обман, что никакого Коллинза не было.