Жюль Мари - Выстрел (сборник)

• Название: Выстрел (сборник)
• Автор: Жюль Мари
• Жанр: Классический детектив

В книгу вошли известные произведения двух признанных классиков детектива — Жюля Мари и Аллена Апворда.

Жюля Мари называли современным Александром Дюма и королем бумаги. Французский городок Бушу облетает страшная весть — убит Гонсолен, богатый лесопромышленник. Его молодая жена Мадлен оказывается в больнице для умалишенных, но старый доктор полагает, что женщина притворяется. Он испытывает все, даже самые жестокие средства, чтобы заставить ее выдать себя.

«Дело, о котором просили не печатать» — не менее захватывающая история Аллена Апворда о чудовищной тайне благородного английского семейства.

---

Очутившись в лесу, один среди кустов, покрытых первой зимней изморозью, и деревьев, поднимавших к лазурному небу свои исхудалые остовы, он почувствовал неизмеримую тоску, упал на сухие листья и заплакал как ребенок.

Когда Томас вернулся домой, он узнал, что его мать занемогла. Старая женщина уже давно чувствовала себя все хуже и хуже. А тут захотела встать, натолкнулась на стул, упала и, ударившись об угол шкафа, ушибла себе голову. К счастью, один из лесорубов услышал ее стоны, вошел, положил женщину на кровать, оказал ей первую помощь и побежал к Гонсолену сообщить об этом Томасу. Он не нашел молодого человека и из дружбы и сострадания сидел у изголовья старушки в ожидании Луара.

В Бушу врача не было. Томас тотчас послал в Сен-Клод за доктором Маньяба, но, когда тот приехал на другой день на рассвете, было уже поздно. Ночью старушка умерла, не приходя в сознание. Глубокое горе отвлекло мысли Томаса от дома Гонсолена и Мадлен.

Однажды утром Гонсолен пришел к Томасу. Тот еще не выходил.

— Милый мой, — произнес с заботой в голосе торговец лесом, — ты теперь один, может быть, жизнь кажется тебе тяжелой. Не хочешь ли ты занять свое прежнее место? Оно ждет тебя. Я так и не взял никого тебе на замену.

Томас покачал головой:

— Нет, господин Гонсолен, благодарю вас.

Старик настаивал, но напрасно, ему не удалось преодолеть сопротивление лесоруба.

— Странный человек, — пробормотал Гонсолен, уходя. — Тут есть какая-то тайна, которую скрывают от меня и которую я должен разузнать. Все это весьма странно…

Дни проходили печально и скучно для Томаса. Теперь он не пытался увидеть Мадлен, а, напротив, избегал ее. Он боялся ее, ее больших глаз, метавших молнии, ее красоты. При виде ее он трусил, мужество его покидало, решительность ослабевала. Два раза он писал Франсуа Горме, требуя свидания, — он хотел вызвать его для объяснения, которым грозил Мадлен, — и дважды воспоминания о ней заставляли его разрывать письма. Намерение наказать Мадлен, убив ее любовника, все еще оставалось, но уже появились сомнения. К чему было мстить? Разве он имел на нее право? В чем он мог упрекнуть ее? Она сжалилась над ним, как и заявила ему. Разве в течение нескольких месяцев он не наслаждался безмерным счастьем жить возле нее? Разве не разделяла она с ним тайну? Притом он ли не первым будет страдать от горя, которое ее постигнет? Не лучше ли забыть ее? Забыть! Возможно ли, когда при одной мысли об этой женщине он теряет рассудок? Эта страсть жгла его, словно раскаленный металл. Так что же делать? Убить себя? Томас боялся смерти. Принудить Мадлен принадлежать ему, пригрозив в ином случае все рассказать Гонсолену, было бы низостью… Уехать куда-нибудь? Но он не мог сделать этого, не повидавшись с Мадлен… один раз… последний… не сказав ей, что эту жертву он приносит для нее, не получив по крайней мере одного доброго слова, быстрого пожатия руки, взгляда…

Томас написал письмо:

«Я навсегда оставляю Бушу. Вы больше не увидите меня никогда. Но прежде позвольте мне увидеть вас еще раз, сказать вам, как я вас люблю. Если вы согласны, будьте в одиннадцать часов в конце сосновой аллеи возле сарая. Стена, отделяющая сад от луга, не очень высока в этом месте, и я легко перелезу через нее. Там я буду ждать вас, Мадлен».

На конверте он сделал надпись: «Госпоже Гонсолен». Затем, чтобы избежать подозрений и не желая заходить к Гонсолену, он отправился в Сен-Клод, бросил письмо в почтовый ящик и вернулся.

На другой день торговец лесом нашел это письмо среди своей корреспонденции и отложил его в сторону для Мадлен, которая еще не выходила из своей комнаты. Никогда переписка жены не тревожила его, он относился к ней с полным доверием. У молодой женщины было несколько приятельниц в Сен-Клоде, письма от них со штемпелем этого города меньше всего привлекали его внимание. Правда, теперь одно обстоятельство поразило его. В конверте было что-то знакомое, хотя он не мог с точностью определить, что именно. Гонсолен принялся за работу. Но бессознательно взгляд его то и дело устремлялся на конверт, надписанный крупным почерком.

— Странно, — пробормотал он, пожав плечами.

Гонсолен приводил в порядок бумаги, оставшиеся после ухода Томаса, и вдруг ему попалась на глаза ведомость, составленная Луаром. Он вздрогнул: почерк был тот же, что и на конверте с письмом, адресованным Мадлен.

— Какого черта он пишет моей жене?

Гонсолен встал из-за письменного стола и, задумавшись, стал ходить большими шагами по кабинету. Старик размышлял, не смея принять какое-либо решение. Затем опять сел за письменный стол и начал вертеть в руках письмо. Подозрение закралось в его душу. «Вероятнее всего, в письме заключается объяснение поспешной отставки Томаса, — думал он. — Но что общего все это может иметь с Мадлен?»

Наконец Гонсолен решился. Он разорвал конверт и развернул письмо. Когда он дочитал написанное до конца, ему показалось, что он так ничего и не понял. Он опять принялся читать. Его толстое лицо, обыкновенно красное, в эту минуту было смертельно бледным. Он пролепетал:

— Так… так они любят друг друга… и, без сомнения давно…

Старик с перекошенным от гнева лицом скомкал письмо в руке и запустил пальцы в свои седые волосы, остриженные под гребенку. «Почему Томас Луар уезжает, если он любит Мадлен?» — думал он. Эта мысль не давала ему покоя. Тут снова скрывалась какая-то тайна.

— Я узнаю все! — пробормотал он глухим голосом. — Я узнаю все сегодня же!

Так как конверт был разорван, письмо не могло быть передано Мадлен, она не узнает ничего и не придет на свидание. «Но, — подумал Гонсолен, — если она не придет, Томас, возможно, отважится пробраться в дом и постарается увидеться с ней». Гонсолен решил притвориться, что уезжает, вернуться вечером и проследить за лесорубом. Через час он предупредил Мадлен о своем отъезде.

— Куда ты едешь, друг мой? — спросила она.

— Хочу провести два дня у Обюрто в Мусьере. Ты знаешь, что меня давно приглашали на охоту. Вернусь послезавтра.

Мадлен подставила ему лоб, как делала всегда, и старик запечатлел на нем холодный поцелуй. Она проводила его до калитки сада. На прощание муж сказал ей:

— Кстати, сегодня утром я получил письмо от Франсуа Горме. Он, конечно, передает тебе поклон. Ты найдешь письмо на моем письменном столе.

Гонсолен уехал. При последних словах мужа Мадлен вздрогнула. Она вспомнила, что Франсуа сказал ей в самом начале их романа. «Когда я напишу Гонсолену, это будет означать, что в условленном месте тебя ждет письмо». Она провела немного времени дома, чтобы убедиться, не передумает ли ее муж, потом побежала в лес и приподняла мшистый камень под сосной. В ее действиях не было ни малейшей нерешительности. Обнаружив письмо, она распечатала его и лихорадочно пробежала глазами.

«Уже несколько дней, — писал Франсуа, — я езжу к больному в Мусьер, но в Бушу смог попасть только вчера. В эту ночь я буду здесь, буду тебя ждать. Лошадь я оставлю в Мусьере. Я постараюсь увидеться с тобой без лишних свидетелей, ради нашей общей безопасности и из опасения возбудить подозрение слишком частыми визитами. До свидания, увидимся вечером».

IX

В тот вечер, когда было назначено это двойное свидание, и начался наш рассказ. У сен-клодского подпрефекта устраивали бал. Читатели знают, при каких обстоятельствах генерал Горме узнал от своего сына об убийстве Гонсолена. Так что теперь мы продолжим наш рассказ с первой главы.

Утром в Бушу приехали судебный следователь Дампьер и прокурор Фульгуз. Доктор Маньяба, поспешивший в город, провел ночь в доме Гонсолена. Гиде встретил судебного следователя и прокурора со слезами на глазах. Передав сообщение о трагедии, лесничий вернулся в Бушу.

— Проводите нас к госпоже Гонсолен, — потребовал судебный следователь.

— Ах, это невозможно!

— Почему?

— Она без сознания, господин доктор думает, что в ближайшее время она не очнется.

— Скажите доктору Маньяба о нашем приезде и вернитесь вместе с ним. Вы нам нужны. Позаботьтесь также, чтобы никто из тех, чьи показания могут быть полезны для следствия, никуда не отлучался.

Фульгуз и судебный следователь расположились на нижнем этаже, в той комнате, которая служила Гонсолену кабинетом. Через несколько минут к ним пришли доктор и лесничий. Маньяба, предвосхищая вопросы, которые читал в глазах обоих, указал на Гиде и сказал:

— Лесничий первым даст вам показания, потом буду говорить я.

Гиде сильно волновался. Крупные слезы катились по его загорелым щекам, а губы были плотно сжаты под густыми седыми усами. Он несколько раз принимался говорить, отирая слезы рукой.

— Извините меня, господин судебный следователь, и вы, господин прокурор, — наконец начал он, — если я говорю не с тем хладнокровием, которого вы, без сомнения, ждете от меня. Но я пятнадцать лет служил господину Гонсолену, и между нами никогда не возникало разногласий. Вы понимаете, это ужасное несчастье…