Михаил Серегин - Божий спецназ

• Название: Божий спецназ
• Автор: Михаил Серегин
• Жанр: Боевик
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-4436

Отец Василий – бывший спецназовец Михаил Шатунов – уже давно мечтает о смиренной жизни в каком-нибудь тихом приходе, среди простых и искренних людей. И вот такая жизнь, казалось бы, наступила: батюшку направляют служить в далекий таежный поселок. Но недолго длится благодать. В тайгу из зоны бежит большая группа заключенных, настоящих отморозков, и отцу Василию приходится противостоять уголовникам своей силой и навыками спецназовца. Но когда батюшка узнает, кто именно организовал побег, то понимает: все значительно хуже, чем казалось сначала…

---

От дыма и запаха горелой человеческой плоти было нечем дышать. Отец Василий, путаясь пальцами в пуговицах своего ватника, пытался освободить грудь. Рванул фланелевую рубашку, и пуговицы полетели в разные стороны. Дышать все равно было нечем, а пальцы непроизвольно нашли на груди маленький серебряный нательный крестик и сжали его.

Тела валялись в самых неестественных позах, конечности скрючены. Все вокруг было черно, только кровь на телах была удивительно красной. Отец Василий посмотрел на ближайший труп, у которого вместо лица был лишь оскаленный, почти обнаженный череп с лоскутами кожи и мышц. Казалось, что он улыбался.

– Господи, прости им, – шептал отец Василий, – Господи милосердный, всемилостивейший, не оставь их, Господи. Помоги мне, Господи, ведь я не смог спасти их.

Священник стоял посреди пепелища и молился. Он не слышал, как распоряжался майор. Как он диктовал одному из сержантов под запись описание тел, по которым их можно было бы идентифицировать. Несколько солдат саперными лопатками копали яму. Двое, еле сдерживая рвотные позывы, тащили на куске брезента останки, которые недавно нашли Матюшин с отцом Василием. Потом обгорелые трупы стали стаскивать к вырытой яме. Потом их засыпали землей и завалили камнями. Майор покрикивал на своих солдат, чтобы наваливали камней еще больше. Скоро здесь работать следственной группе. Плохо, если хищники раскопают и попортят и так изувеченные тела. Наконец все было кончено.

– Батюшка, мы уходим, – послышался рядом голос Фистенко. – Спасибо, что хотели помочь.

Отец Василий обернулся и посмотрел на маленький отряд спецназовцев. Двое подготовленных носилок лежали на траве. На одних лежал мертвый солдат. На вторые укладывали раненого. Еще один раненый собирался идти самостоятельно.

– Сколько вам идти назад? – спросил священник.

– Боюсь, что дня четыре, – хмуро ответил майор. – Можем одного не донести, умрет по дороге.

– А если к нам, напрямик? – понял мысль священника Матюшин. – До Верхнеленского не близко, почитай, суток трое. А если напрямик, до Столбов? Это скалы такие на берегу Лены. Там, глядишь, и рыбаки на лодках попадутся, можно и плот связать. Дня за два вполне можно дойти. А то и быстрее. А уж по воде так совсем быстро получится.

* * *

Страшно злой Прокопенко смотрел себе под ноги и слушал разошедшегося Пашутина. Ему давно хотелось дать старому коммунисту в морду, но должность муниципального управляющего обязывала терпеть и решать все миром, демократично. Предприниматель Овчаров, с которым Прокопенко только что вышел из здания правления, смотрел на Пашутина с большим интересом. Еще бы, такой реликт и спустя почти десять лет после прихода в страну хоть какого-то капитализма! Овчаров понимал, что треп старого коммуниста ему лично и его делу не грозит никоим образом, поэтому он слушал так спокойно. У Прокопенко же Пашутин сидел в почках, селезенке и еще где только можно.

– Вы грабите свою родину, уродуете природу! – вещал Пашутин на всю улицу. – А все ради чего? Ради своей грошовой прибыли, ради страсти унизить своего же соотечественника тем, что наняли его к себе работать и платите ему крохи!

– Кого же это я ограбил? – со смехом поинтересовался Овчаров и многозначительно переглянулся с Прокопенко. – Какую природу изуродовал?

– Своими коровниками! От одного капиталиста и кровопийцы избавились, так нашелся другой!

Речь явно шла о том, что Овчаров выкупил арестованное по суду имущество предпринимателя Косачева, который в прошлом году пытался построить ферму и прогорел с кредитами. А его братец вообще угодил в тюрьму, едва не прихватив с собой и самого предпринимателя.

– Не, ты видал, Прокопенко? – рассмеялся Овчаров. – Я – кровопиец! Пашутин, а кто в вашем селе получает зарплату выше, чем мои рабочие?

– Нет, вы слышали? – возмутился на всю улицу старый коммунист. – Речи-то какие! Мои рабочие! Он уже и на людей собственность декларирует.

– Не связывайся, – посоветовал Прокопенко.

– Не буду, – с ухмылкой согласился предприниматель.

Он поманил Пашутина к себе пальцем, наклонился к его уху, что-то шепнул и деловым шагом двинулся по улице. Захлебнувшийся от возмущения Пашутин не сразу нашелся, что сказать.

– Ты… да я таких… он еще смеет так разговаривать с народом, который его кормил и поил, пока он образование получал! Он меня еще посылает!

Около правления собралась уже приличная, человек в шесть, толпа. Преимущественно женщин. Все с сожалением смотрели, как в сторону правления идет отец Василий. Было совершенно очевидно, что Пашутин сейчас перекинет свой гнев именно на него.

– Пашутин, добром прошу – уймись, – сморщившись, как от зубной боли, проговорил Прокопенко.

– Вот еще один! – ткнул коричневым прокуренным пальцем в сторону священника Пашутин. – Тоже слуга народа! Тоже радеет о его благе, но и покушается на души.

– На души покушается дьявол, а я забочусь о духовности, – поправил его отец Василий. – А из-за чего, собственно, сыр-бор?

– А из-за того, что народу покоя не дают, жить мешают. Один грабит и наживается за счет пота народного, другой в религиозную тьму толкает.

– Да, – восхищенно покачал головой священник, – такой формулировки я еще не встречал в своей жизни! Это надо же так загнуть – религиозная тьма. Прокопенко, ты ему что, на мозоль с утра наступил?

Управляющий зло сплюнул и ушел в правление.

– А как же не тьма? – разошелся Пашутин. – Вон, даже ряса и та черная!

– Черный цвет одеяния – признак смирения, – терпеливо возразил отец Василий и обратился к женщинам: – Участкового нашего никто не видел?

– Смирение? – продолжал почти уже орать Пашутин. – Смирные дома сидят и никого не трогают. А вы в черных одеяниях – охотники за детскими душами!

– Пашутин, – спокойно позвал отец Василий. – Вы чего добиваетесь? О душе подумать пора, а вы все в мировую революцию играете.

– Народ еще проснется от многовековой спячки и железной рукой сломит…

– …гнет самодержавия, – продолжил мысль священник.

– Ваш гнет! Гнет торгашей, дельцов с их грязными деньгами и охмурителей детских душ.

Пашутину наконец надоело орать, или он устал, поэтому, повернувшись спиной к собравшимся и продолжая размахивать руками и вещать, он двинулся к себе домой.

– Вот беда-то в селе, – сокрушенно покачал головой священник, глядя вслед Пашутину. – Беда так беда.

– Батюшка, вы не обращайте внимания, – загалдели женщины, – собака лает – ветер носит. Пашутин – известный злыдень. При советской власти очень уж ему вкусно жилось, а теперь он топор без топорища. И тот ржавый. Вы вон, как Овчаров, пошлите его куда подальше и не расстраивайтесь.

– Ай-ай-ай, – покачал головой отец Василий. – Что же вы мне такое предлагаете? Обругать человека?

– Ой, батюшка, простите! Мы, не подумав, брякнули! – снова заверещали женщины. – Известное дело – бабы. Волос длинный, ум короткий.

– Ох уж мне ваши языки… – с укором сказал священник и поспешил к показавшемуся в конце улицы участковому Белоусову.

Подтянутый и наглаженный милиционер выглядел, не в пример бывшему участковому Рогову, опрятно. Строгий взгляд из-под козырька фуражки с высокой тульей остановился на сельском священнике.

– Что опять случилось, отец Василий?

– Пора бы вам, Павел Борисович, вмешаться, – обратился с просьбой священник. – Поговорили бы вы с Пашутиным по душам, что ли. Что же это такое! Сплошная хула на всех и вся. Ладно, если только словами все ограничивается, но он ведь и Гусева подначивает. Вот опять забор храма масляной краской измазали.

– У вас есть доказательства, что это сделал именно гражданин Гусев по предварительному сговору с гражданином Пашутиным?

– Нет, конечно, но ведь и так всем ясно, что они злобой исходят. Кто же, кроме них-то?

– Вы, отец Василий, меня удивляете. Это ведь наговор. Вы обвиняете людей, не имея никаких доказательств. И заявления я от вас, кстати, никакого не видел.

– Да в заявлениях ли дело! – нахмурился священник. – Здесь ведь село, здесь с людьми совсем по-другому надо. Если ждать, когда я кого-то за руку поймаю, потом поздно будет. К суду ведь привлекать придется.

– А сейчас на каком основании и к чему я могу привлечь Гусева и Пашутина? И что значит село? Здесь что, другие законы действуют? Или вообще законов не существует? Милиция может вмешиваться только тогда, когда нарушен закон, когда совершено посягательство. А у нас что имеется?

– А такое понятие, как профилактика правонарушения, уже не существует в милиции? – поинтересовался священник.

– Гляди-ка, какие все грамотные стали, – усмехнулся участковый.

Отец Василий только вздохнул. Насколько легко было общаться с Роговым! Тот прекрасно понимал разницу работы среди сельского населения и среди городского. Тут ведь совсем иной подход к людям должен быть. Участковый милиционер, как лицо, облеченное государственной властью, зачастую занимался не только преступлениями и правонарушениями. Как, впрочем, и их профилактикой. Ему приходилось выступать и как третейскому судье. Сельчане видели в нем объективную сторону, стоявшую на страже справедливости. Участковый, которого на селе уважали, пользовался безграничным доверием. Если нет, то он так и оставался чужаком, который только и смотрит, кого бы и за что оштрафовать и к чему привлечь. Если Белоусов не поймет этого, тяжело ему придется на этой службе.