Пер Валё - Безжалостное небо

• Название: Безжалостное небо
• Автор: Пер Валё
• Издательство: Правда
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1988

Куда идет человечество? Как решить “тупиковые” социально-нравственные проблемы? Эти и многие другие вопросы затрагивают в своих произведениях писатели-фантасты Западной Европы, представленные в этом сборнике (Л.Альдани, А.Кларк, Ф.Карсак, Н.Нильсен и др.).

Размышления авторов над природой и сущностью проблем, стоящих перед миром “всеобщего благоденствия”, и попытки предложить оригинальные выходы из сложных ситуаций, несомненно, привлекут внимание читателей.

СОДЕРЖАНИЕ:

Пер Валё Стальной прыжок. Повесть (пер. со шведского И.Почиталина)

Франсис Карсак Бегство земли. Роман (пер. с французского Ф.Мендельсона)

Рассказы

Боб Шоу Свет былого (пер. с английского И.Гуровой)

Нильс Нильсен Продается планета (пер. с датского Л.Жданова)

Нильс Нильсен Никудышный музыкант (пер. с датского Л.Жданова)

Юн Бинг Буллимар (пер. с норвежского Л.Жданова)

Анна Ринонаполи Фантаст Джакомо Леопарди (пер. с итальянского Л.Вершинина)

Лино Альдани Луна двадцати рук (пер. с итальянского Л.Вершинина)

Джулио Райола План спасения (пер. с итальянского Л.Вершинина)

Герберт Франке Мутация (пер. с немецкого Е.Факторовича)

Герберт Франке Координаторша (пер. с немецкого Е.Факторовича)

Фридрих Дюрренматт Операция “Вега” (пер. с немецкого Т.Мелковой)

Бертрам Чандлер Клетка (пер. с английского Н.Колпакова)

Артур Кларк Безжалостное небо (пер. с английского И.Гуровой)

В.Пигалев. В споре о будущем

Составление и послесловие: В.А.Пигалева

Иллюстрации: Н.Г.Раковской

Москва — Издательство “ПРАВДА” 1988

---

Йенсен нетерпеливо забарабанил пальцами по блокноту. А больной продолжал:

— Правда, военные тоже сумели натворить массу глупостей. Так, например, они посылали самолеты на небольшой высоте, пытались разведать дислокацию кораблей в портах соседних стран, пытались засылать туда шпионов. Нужно ли говорить, что самолеты тут же сбивали, а шпионов арестовывали еще до того, как они успевали спросить дорогу до ближайшей ракетной базы. То, что реакционная военная верхушка ведет себя подобно последним идиотам, скорее правило, чем исключение. К тому же всегда можно попытаться выдать черное за белое или выразить недоумение — не правда ли, обычно так и делают, если только представляется возможность? А кроме того, сами военные давно уже продали все свои секреты другим странам. Так что не это беспокоило власти. Больше всего их волновал вопрос: кто будет шпионить за населением?

Йенсен бесстрастно смотрел в окно. Снег прекратился, снова пошел мелкий дождь.

— И тогда необходимость решили выдать за благородный поступок — всеми презираемую службу безопасности упразднили, а составленные с таким трудом секретные документы — сожгли. Но перед тем как сжечь архивы, а помещения, в которых они хранились, переоборудовать в залы для пинг-понга, все списки аккуратнейшим образом сфотографировали и отослали в Министерство юстиции, где они были поручены заботам мелких чиновников. Видите, как все просто!

— Что странного вы заметили в поведении жены вашего друга? — прервал Йенсен его тираду.

Выражение лица больного изменилось. Кинув на Йенсена взгляд, полный боли, он коротко бросил:

— Она умерла.

— Именно это вы имели в виду?

— Нет. Я упомянул о ней в качестве примера. Люди будто взбесились. И это относится не только к тем, кто бросал в нас камнями и бутылками, давил машинами детские коляски или в истерике нападал на нас, как директор банка и его выжившая из ума жена, но и к тем, кого мы знали и с кем были связаны по работе или союзу. Жена моего друга… она внезапно стала вести себя очень странно.

— То есть?

— Чтобы вам стало понятнее, я попытаюсь рассказать о ней подробнее. Я знал ее и ее мужа очень хорошо, почти так же, как самого себя.

Он наморщил лоб.

— Это была спокойная разумная женщина. Разве только излишне застенчивая, но это, видимо, объяснялось тем, что ее характеру совершенно не свойственна импульсивность. Она всегда долго взвешивала, прежде чем решалась на какой-нибудь поступок, и это ее качество очень всем нам помогало. Благодаря своей выдержке и хладнокровию она сумела удержаться в Министерстве юстиции. Ей казалось, что когда-нибудь нам это пригодится.

— Я попросил бы вас ближе к делу.

— Если вы не узнаете всех сопутствующих обстоятельств, вам трудно будет понять суть происшедшего.

— Продолжайте.

— Как и на всех нас, окружающая среда наложила на нее неизгладимый отпечаток.

— Что вы имеете в виду?

— Духовную сторону жизни. Это вообще характерно для нашего общества, а в отношении человека, с детства лишенного непосредственности и эмоций, результат усугубляется.

— Не совсем уловил вашу мысль.

— Я говорю о полном отсутствии чувственности. У людей атрофировано половое влечение. Чем иным, по-вашему, объясняется столь низкая рождаемость в стране?

— Но ведь ваша приятельница была замужем.

— Исключительно из практических соображений.

Йенсен промолчал.

— Да, она принадлежала к числу именно таких людей.

Но где-то в сентябре или начале октября мы заметили, что ее характер изменился.

— В чем это сказывалось?

— Она стала более вспыльчивой, раздражительной. Казалось, что-то ее беспокоит.

— И это все?

— Нет. Как-то мы трое работали в помещении союза. Я хорошо помню, что это было после столкновений 10 октября, так как мы обсуждали события дня. Нам казалось, что сейчас следует воздержаться от демонстраций.

— Почему?

— Да потому, что при этом люди подвергались опасности. Многие получили ранения. Большинство же вообще было напугано дикими сценами и пассивностью полиции. И действительно, после этого состоялась всего одна демонстрация.

Он замолчал, посмотрел глубоко запавшими глазами на Йенсена и тихо добавил:

— 2 ноября.

— К этому мы еще вернемся. Вы не досказали, что произошло в тот вечер.

— Мой друг приводил в порядок плакаты и лозунги, порванные во время стычек, а я с его женой работал на ротаторе. У нас кончилась бумага, и он отправился в ближайший писчебумажный магазин. Мы знали, что это займет у него минут двадцать. Как только он ушел, его жена вышла в другую комнату. Я не обратил на это внимания. Буквально через минуту она вернулась и встала рядом со мной. Я по-прежнему не обращал на нее внимания. Тогда она взяла меня за руку, и я увидел, что она совершенно обнажена.

— Вот как!

— Она пристально смотрела на меня, я тоже не мог оторвать от нее глаз. Вдруг она сказала: “Иди ко мне. Быстро!” Она хотела, чтобы я лег с ней.

— Очевидно. И это все?

— Что вам еще надо знать?

— Ну хотя бы, как она при этом выглядела?

— У нее был странный взгляд. В остальном же я не заметил ничего необычного. Мне и раньше приходилось видеть ее обнаженной. Разумеется, при других обстоятельствах.

— При каких же?

— В бане, например. Или во время купания. А как-то мы жили вместе в одной комнате в летнем лагере. Там не особенно стеснялись друг друга. Она была миловидной женщиной с маленькими округлыми грудями и очень широкими бедрами. Да, вы правы, я действительно заметил одно необычное обстоятельство: она стояла в непристойной позе, с широко раздвинутыми ногами.

— И как вы поступили?

— Сказал, чтобы она немедленно оделась, естественно. Но мне пришлось повторить несколько раз, только тогда она согласилась надеть блузку. Мне это осточертело, и я ушел домой, не дожидаясь возвращения мужа.

— Это все?

— А что еще нужно? Для меня этого было вполне достаточно. Такое необычное поведение!

— Может быть, оно вовсе не такое необычное, как вам кажется.

— Что вы хотите этим сказать?

Йенсен промолчал, а немного погодя спросил:

— Скажите, что было потом?

— С ней?

— Нет, я хотел бы знать общую обстановку.

— С каждым днем положение ухудшалось. Люди, казалось, выходили из себя по малейшему поводу. После того как мы отменили демонстрации, они стали нападать на посольства социалистических стран. Группа хулиганов разгромила и подожгла одно из посольств. Полицейские не вмешивались, хотя и были вооружены. За каких-нибудь несколько дней около десяти посольств и консульств были закрыты, а их персонал покинул страну.

— Какую позицию вы занимали?

— Мы выжидали. Затем совершенно неожиданно появилось сообщение о том, что выборы откладываются на неопределенный срок. Это произошло 21 октября, когда до дня выборов оставалось меньше недели.

— Как об этом стало известно?

— Сообщение было опубликовано в газетах, передавалось по радио и телевидению. Выступил один из членов правительства. Кажется, министр просвещения. Он очень скупо заявил, что выборы откладываются, так как в стране необходимо восстановить закон и порядок. Он призвал народ к спокойствию. И еще… После его выступления…

— Продолжайте, я вас слушаю.

— …после его выступления социалистов вдруг оставили в покое. Пресса и радио больше не писали и не говорили о нас ни слова. Как будто все кончилось. На самом же деле все только начиналось.

— Что произошло 2 ноября?

— Нечто чудовищное!

Охваченный тяжкими воспоминаниями, рассказчик внезапно закрыл глаза руками. После нескольких минут молчания он снова заговорил:

— Сообщение о том, что выборы откладываются, было опубликовано в понедельник. А уже в субботу полиция неожиданно начала массовые аресты. Многие лица, члены социалистических союзов, а также сочувствующие были схвачены, и с тех пор о них нет вестей. Правда, некоторые успели скрыться. Через два дня — новая волна арестов. На этот раз мы были готовы, и полиции удалось арестовать только немногих. Большинство же покинуло город. Мы трое остались. В подвале, рядом с помещением союза, была комната, о которой почти никто не знал. Мы могли бы жить там, даже если бы полиция разгромила наш клуб. На следующий день события приняли совершенно неожиданный оборот. По радио и телевидению вновь выступил министр просвещения. Он заявил, что за последние дни были совершены серьезные ошибки. По его словам, полиция вышла за рамки законности, а народ неправильно понял создавшееся положение.

— Он говорил о чем-нибудь еще?

— Он сказал, что произведенные аресты незаконны, и поэтому все арестованные по политическим причинам будут немедленно освобождены. И хотя лично он великолепно понимает, что действия полиции и общественности были продиктованы исключительно чувством справедливого негодования, избранные ими методы достойны осуждения.