Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

• Название: Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]
• Автор: Алексей Нагорный
• Издательство: «Мишель и К°»
• Жанр: Детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-85692-009-0

Читатели хорошо знакомы с персонажами этой повести по многосерийному телевизионному фильму «Рожденная революцией». Судьба главного героя Николая Кондратьева убедительно показывает, как из храброго, но неопытного и наивного мальчишки, пришедшего в уголовный розыск в 1918 году, вырастает умудренный знаниями профессионал, генерал МВД. Используя богатый документальный материал, авторы рассказывают о шестидесятилетней истории советской милиции, о сложной работе по раскрытию многих опасных преступлений.

---

– Ты что? – спросил Коля.

– Неужели все это – мы, дворяне? – тихо спросила она. – Проституция, детская преступность, нищета. Лучшие люди России были дворянами. Декабристы, наконец.

– Какие еще декабристы?

Она взглянула на Колю с сожалением:

– Пестель, Рылеев, Бестужев-Рюмин, Каховский. Они подняли восстание, хотели убить императора. Я не могу понять, неужели только мы виноваты в том, что Россию довели до этих страшных дней? А ты уверен, что вы сможете, ее возродить?

– Убежден. Мы не просто возродим Россию. При коммунистах Россия станет первым государством мира, вот увидишь!

– Твоя вера делает тебе честь. Но она слишком похожа на фанатизм, слишком похожа.

– Я знаю, что означает это слово, нарочно посмотрел в словаре, когда первый раз от тебя услышал, – сказал Коля. – Моя преданность партии – пусть я пока беспартийный – не слепа! А Трепанов? Он коммунист! Разве он нетерпим? Фанатики, я думаю, во многом только языком горазды трепать. А разве мы не работаем?

– Ну хорошо, хорошо, – сдалась Маша. – Потом поспорим.

На эстраду вышел Бальмонт, 52-летний красавец с внешностью мушкетера. Он галантно раскланялся и, не ожидая, пока утихнет шум, начал читать:

Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
И чем выше я шел, тем ясней рисовались,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вкруг нас раздавались,
Вкруг меня раздавались от небес до земли…

Зал замер, вслушиваясь в музыку стихов. Коля повернулся к Маше. Она сидела к нему в профиль, и Коля вдруг поймал себя на мысли, что Маша так красива, что даже страшно. Он перестал слушать Бальмонта, забыл про зрительный зал, про задание и только любовался ею, томимый предчувствием беды.

Коле передали записку. Он развернул и прочитал: «Ну как, понравились стихи?» Записку послали свои. Это был сигнал: бандиты рядом и только ждут момента, чтобы захватить Машу.

– Иди в вестибюль, – сказал Коля.

– Уже? – не то спросила, не то вздохнула Маша. Она незаметно взяла Колю за руку, сжала ее: – Я все время буду думать о тебе. А если что-нибудь… не так, – ты тогда прости меня за все… Я плохо о тебе иногда думала, обижала тебя. Мне всегда не хватало твоей силы, Коля. Прощай.

– До свидания, – сказал он. – Ты верь: все будет хорошо.

Маша ушла. Коля смотрел ей вслед и чувствовал, что не может сдержать подступивший к горлу комок. Уходила его любовь, уходила в неизвестность, уходила, может быть, на верную смерть.

Маша вышла на улицу. К ней тут же подкатил лихач, заулыбался во весь рот:

– Пожалуйте, мамзель, домчим в лучшем виде!

Лихач был молодой, черноволосый, красивый. Маша посмотрела на него и подумала: «Жаль, несправедливо это. Лучше, если бы все они были уродами…»

Маша села, попыталась улыбнуться:

– На Тверской, пожалуйста.

– А ну, залетные! – лихач огрел серых в яблоках лошадей.

Коляска покатилась, и тут же на подножку прыгнул какой-то мужчина. Сел рядом с Машей:

– Подвинься.

– Кто вы такой, что вам надо?! – Маша разыграла изумление, но внезапно осевший голос выдал ее. Незнакомец усмехнулся:

– Не понимаешь? А чего же тогда сипишь, ровно с перепою? Ты Жичигина бикса?

Лихач молча дергал вожжами и не оглядывался. Коляска летела по улицам ночной Москвы.

– Куда мы едем? – спросила Маша.

– На кудыкину гору… – попутчик покривил уголком рта. – Золотишко где, знаешь?

Маша не удостоила его ответом. Она правильно рассудила про себя, что пока нужно, как ей разъяснили в уголовном розыске, держать стойку, а сдаться, выдать клад – только после того, как возникнет достаточно серьезная угроза.

Лихач свернул в переулок и стал.

– Выходи, – попутчик спрыгнул и протянул руку.

Маша медлила, и тогда бандит ловко выдернул ее из коляски. Она попыталась кликнуть, вырваться, но он завернул ей руки за спину, замотал голову какой-то тряпкой и поволок. Маша начала толкать его, но ее больно ударили под ребра, и она бессильно обвисла у бандита на руках. Очнулась она в маленькой комнатке с низким потолком. Тускло светила грязная лампочка. Напротив сидел Кутьков и нехорошо улыбался.

– Ну, мамзель, расцвела, – протянул он. – Видишь, гора с горой, как говорится, не сходится… А ты, я слыхал, за лягавого замуж вышла? Ну-ну, не дергайся, я женского взгляда не боюсь. Не сверли меня глазками-то, а то, не ровен час, и я возбудиться могу, а тогда, – он махнул рукой, – муженьку твоему рожки да ножки останутся… Говори, где жичигинский клад?

– Не понимаю, – сказала Маша.

– Объясни ей, – равнодушно обратился Кутьков к одному из сообщников.

Бандит снова ударил ее под ребра. Обожгла резкая боль, в глазах поплыло. «Они забьют меня насмерть, – лениво, сквозь туман подумала Маша. – И наши никогда не узнают, как это случилось». Она впервые мысленно назвала муровцев – «наши» и даже улыбнулась – настолько неожиданным было это слово: Кутьков, заметив улыбку, зло крикнул:

– Да она, стервь, смеется! Вот что, паскуда: мы сейчас знаешь чего с тобой сотворим? Все по очереди… Или тебе все равно?

– Я покажу… где тайник, – с трудом сказала Маша.

– То-то… – Кутьков вздохнул с облегчением. – Умница! – он залпом выпил стакан водки, утер рот: – Где?

– Калужская, двадцать шесть, квартира восемь. Николай Иванович Кузьмин… Это давний знакомый моего отца, но он беден, и поэтому мне пришлось жить у Жичигина…

– Поможешь нам войти в дом, – сказал Кутьков. – Будешь своя, – никого не тронем. А чуть что… – Кутьков провел ребром ладони по шее. – Амир! – крикнул он.

Вошел Амир, молча остановился на пороге. Маша не знала, кто он, не догадывалась о его истинной роли в операции и поэтому с удивлением встретила его взволнованный, полный искреннего сочувствия взгляд…

– Бери бабу, – приказал Кутьков. – Все по пролеткам! Я сейчас.

Амир увел Машу. Кутьков протянул одному из сообщников два маузера.

– Как кассу возьмем – всем аминь. Бабу – первую, Амира и остальных – следом!

– Замётано, – пробурчал бандит.

…Мчались пролетки. Насупившись, сидел Кутьков, равнодушно уставился в одну точку Амир, бандиты дремали, привалившись друг к другу. Всхрапывали лошади, подковы высекали искры из булыжной мостовой. Маша сидела рядом с Кутьковым, ощущая его тяжелое, отдающее перегаром дыхание. Коляска въехала на пустырь.

– Ну вот, – сказал Кутьков. – На месте.

Впереди чернел одинокий двухэтажный дом. В окнах – ни огонька. Бандиты вылезли, сбились в кучу.

– Не нравится мне здесь, – сказал кто-то. – Подходы чистые, могёт быть засада…

– Первая маслина – ей. – Кутьков почти дружески потрепал Машу за подбородок. Опустил предохранитель маузера, затоптал окурок: – Пошли.

Все двинулись за ним. У дверей Маша остановилась:

– Вы обещали никого не трогать. Я надеюсь на ваше слово.

Бандиты дружно прыснули. Кутьков шикнул на них, проникновенно сказал:

– Слово урки – закон! Век свободы не видать, если обману!

Мария постучала. Послышались шаркающие шаги, старческий голос спросил:

– Кто там?

– Я, Маша… Откройте.

– Что так поздно, Марьюшка! Или стряслось что?

Кутьков сжал кулаки, толкнул Машу, зашипел:

– Уйми старую галошу, а не то я ему потом такое сделаю…

– Все хорошо, не держите меня ради бога на пороге! – раздраженно крикнула Маша.

– А ты одна? – Кузьмин оказался очень любопытным.

– Да кому со мной быть в такой час! – Маша разозлилась. – Вы откроете или нет?

Звякнула щеколда, двери открылись. Бандиты выдернули Кузьмина из проема, надели на голову мешок. Кутьков бросился внутрь дома. Остальные, тяжело дыша, мчались за ним. Машу Кутьков не отпускал – тащил за руку. Вошли в комнату. Маша подвела Кутькова к стене, рванула обои. Обнажилась дверца. Кутьков поддел ее финкой, дверца отскочила. В квадратной нише стоял чемодан. Бандиты сгрудились вокруг.

– Всем быть на стрёме, – приказал Кутьков.

Бандиты разошлись, но тут же вернулись. Кутьков не стал спорить – понял, что бесполезно. Деньги – разве удержишь…

Сорвали крышку чемодана. Кто-то не выдержал, вскрикнул: чемодан был битком набит валютой: пачки долларов, фунтов стерлингов, франков. Кутьков запустил обе руки в нутро чемодана и, перебирая пачки, приговаривал:

– Доля моя, честная… Моя, честная доля… Рванем теперь за кордон в лучшем виде.

…В дверях появился Никифоров. Несколько мгновений он разглядывал бандитские спины, потом жестом позвал остальных. В комнату вошел Трепанов, следом за ним Афиноген и остальные сотрудники. Они молча перекрыли окна и двери.

– Делай, как велел, – приказал Кутьков.

– Поздно, – негромко сказал Трепанов. – Бросай оружие, руки вверх!

Упал первый маузер, за ним второй, третий… Кутьков криво улыбался, по его пухлым бабьим щекам катились крупные слезы. Внезапно он взвыл по-волчьи и рванулся к окну. Загремели выстрелы.