Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

• Название: Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]
• Автор: Алексей Нагорный
• Издательство: «Мишель и К°»
• Жанр: Детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-85692-009-0

Читатели хорошо знакомы с персонажами этой повести по многосерийному телевизионному фильму «Рожденная революцией». Судьба главного героя Николая Кондратьева убедительно показывает, как из храброго, но неопытного и наивного мальчишки, пришедшего в уголовный розыск в 1918 году, вырастает умудренный знаниями профессионал, генерал МВД. Используя богатый документальный материал, авторы рассказывают о шестидесятилетней истории советской милиции, о сложной работе по раскрытию многих опасных преступлений.

---

Когда Коля вошел с телеграммой в комнату, Маша еще спала. Он сел в изголовье тахты и долго смотрел, на спокойное, по-прежнему красивое лицо жены. Время не старило ее. Она была все такая же стройная, подвижная. Никто не давал ей больше двадцати восьми, и только Коля видел, что годы берут свое.

– Вставай, мать, нас ждет великое переселение, – улыбнулся Коля.

Маша прочитала телеграмму, покачала головой:

– Надо же. Я все жду, когда тебя назначат самым главным, а тебя переводят на такую же должность. Я не согласна. Так и телеграфируй Никифорову.

– В Москву переводят! – Коля шутливо поднял палец вверх. – Будем трудиться вместе с Витькой – это раз. Второе – сама знаешь, что за эти два года произошло. В армии взводных полками командовать назначают. А у нас в Ленинграде замена мне найдется. Вот как с твоей школой быть?..

– Школ и в Москве много, – махнула рукой Маша. – Жалко будет расставаться с коллективом, люди, представь себе, один к одному… Как они поддержали меня тогда, в тридцать седьмом, помнишь?

Коля позвонил Бушмакину, рассказал о новом назначении. Старик обрадовался, а под конец разговора взгрустнул:

– Увидимся ли еще? Болезни одолели, да и возраст… Пиши, не забывай…

– О чем речь! – бодрясь, сказал Коля.

Он не верил в предчувствия и приметы, но подумал вдруг, что Бушмакин наверняка окажется прав, и они уже в самом деле больше никогда не увидятся. Надо было съездить к «бате», попрощаться, но дела завертели, замотала предотъездная суета, и Коля вспомнил о своем намерении только тогда, когда Маша закрыла чемодан и села на подоконник.

– Давай посидим на дорожку?

Коля обвел взглядом пустую комнату. Без мебели и привычных вещей она стала вдруг слишком большой, неуютной.

– Сколько мы с тобой прожили, мать?

– Двадцать один год, – вздохнула Маша. – Ты хочешь сказать, что срок длинный, а увозим с собой только один чемодан?

– Я хочу сказать, что все эти годы был очень счастлив с тобой, Маша. – Коля улыбнулся. – А ты?

– И я… – Она подошла к нему, провела ладонями по его щекам. – Все эти годы я благодарила судьбу за то, что она послала мне тебя. – Маша замолчала, потом сказала – печально и тихо: – Мы уезжаем, и мне почему-то больно. Знаешь, здесь остается частичка нас самих. Очень дорогая частичка, Коля. Наверное, теперь у нас и квартира будет большая, и мебель новая, а вот того, что было, – нет. Не будет уже никогда.

– Поехали, – Коля отвернулся, не хотел, чтобы Маша увидела вдруг навернувшиеся слезы.

Но выйти из комнаты они не успели. Ворвался с бутылкой шампанского Ганушкин, за ним – Тая.

– Ну, соседи, ну, отмочили! – орал Ганушкин. – Кабы не Таисья – я бы ничего и не узнал. Едва с работы отпросился! Выпьем за ваш отъезд, за то, что наша коммунальная дружба и впрямь оказалась долгой, да и Бирюкова помянуть надо. Хороший был мужик.

Выпили. Маша расчувствовалась, всплакнула вместе с Таей. Коля тоже расслабился и решился, наконец, позвонить Сергееву. Ответил его секретарь.

– Я передам, что вы звонили, – сказал он. – Но это будет нескоро. Товарищ Сергеев в длительной командировке.

– Где, если не секрет?

– Секрет. Попробуйте позвонить месяца через два.

Коля повесил трубку и долго ломал голову над тем, куда же мог уехать Сергеев, но так и не догадался. А Сергеев в это время находился в Германии, в составе советской экономической делегации, и от встречи с Колей его отделяли не два месяца, как предполагал секретарь, а год работы в Германии и пять лет войны…

В Москву поезд пришел рано утром. Маша выглянула в окно и радостно крикнула:

– Витька!

На перроне с букетом цветов в руках стоял улыбающийся Виктор. На нем ладно сидела новенькая, хорошо подогнанная форма капитана милиции, на поясном ремне желтела плоская кобура с пистолетом «ТТ». Обнялись. Маша отступила на шаг, всмотрелась. Изменился Витька. Глубоко под крутые надбровья ушли глаза, прорезались борозды у красиво изогнутых губ.

– А ты возмужал, – сказала Маша.

– Скажи проще: состарился, – покривил уголки рта Виктор.

– Жаль, мать тебя не увидела таким, – сказал Коля. – Она всегда тобой гордилась. На ее могиле перед отъездом мы были. Памятник в порядке, я надежных людей попросил – будут ухаживать, так что не беспокойся… Идет тебе форма.

– Это я надел, чтобы вас встретить, – улыбнулся Виктор. – Идемте, у меня «эмка».

Вышли на привокзальную площадь.

– Не женился? – спросила Маша.

– Да как сказать, – протянул Виктор. – Нет, конечно.

– Почему «конечно»? – настаивала Маша.

– За милиционера не всякая пойдет, а милиционер не всякую возьмет, – отшутился Виктор.

Маша села рядом с шофером, «эмка» свернула на Каланчевку, с нее – на Садовое кольцо.

– Как здесь все изменилось, – тихо сказала Маша. – Не узнать.

– Двадцать лет прошло, – вздохнул Коля. – Была Москва – деревня, стала – столица. У тебя, смотрю, новый пистолет? Армейский? – обратился он к Виктору.

– «ТТ», – кивнул Виктор. – Я привык. А вообще-то – для нас он не очень подходит.

– А у моего кольта патроны кончились, я его сдал. Как здесь с оружием?

– Достанем нетабельный. А может, наган возьмешь? Их в избытке.

– С перезарядкой у него плохо, – сказал Коля. – То ли дело у кольта. Ладно, увидим. Ты мне вот что скажи: куда едем?

– Домой. Вам квартиру дали в новом доме на улице Горького.

– Сколько комнат? – обрадовалась Маша.

– Три. Общая площадь сорок метров. Окна на Манежную смотрят, будете смотреть парады и демонстрации.

– Зачем нам столько двоим? – удивился Коля. – Мы еще посмотрим, ладно.

– Пока двое, а там – кто его знает, – улыбнулся Виктор.

– Ну, знаешь! – возмутилась Маша. – Я уже в том возрасте, когда эти темы неприлично даже обсуждать, не то чтобы. – Она недоговорила и вздохнула.

– Генка пишет? – спросил Виктор.

– Пишет. Старший «опер» в райцентре. Дел много, мотается, правду-матку начальству режет. А ты как? Уживаешься с начальством?

– Всяко-разно, – сказал Виктор. – Процент раскрываемости опять же мучает. Начальнику – процент, а мне – качество. Одно спасает – начальник болеет и, видать, долго еще будет болеть, а с тобой мы общий язык найдем. Вот с вышестоящим начальством совместим ли процент и качество?

– Ничего, мы – псковские, мы совместим, – улыбнулся Коля. – Вот этот дом? Скажи, пожалуйста, магазин «Стандарт». Смотри, Маша!

Въехали под арку. Квартира была со двора, во втором подъезде. Виктор вызвал лифт. Поднялись на пятый этаж.

– Вот ключи, владейте. – Виктор торжественно протянул Маше связку ключей.

Маша робко переступила порог квартиры и восхищенно вскрикнула. Двери направо вели в уютную спальню. Налево – в столовую. Вперед и направо – в кабинет. Большая, светлая кухня с балконом. И в каждой комнате новенькая, пахнущая лаком мебель из светлого дуба.

– Можно было и без мебели, – сказал Виктор. – Да я подумал: чего вам зря бегать, время тратить. А так заодно с квартплатой и рассчитаетесь. Удобно, современно.

Маша села на диван и тихо рассмеялась.

– Господи, – сказала она, – какая я счастливая. И как все хорошо.

– Хорошо, – кивнул Коля. – Спасибо нашим ребятам. Тем, кого нет с нами. В нашем счастье их золотая доля.

Виктор ушел. Коля долго стоял у окна и смотрел вниз, на улицу Горького. Напротив окон, в двухэтажном доме, была булочная и книжный магазин. А чуть правее – театр миниатюр. Еще правее возвышался серый куб Центрального телеграфа.

– Удобно-то как, – сказала Маша. – Все рядом, все под боком. Ты заметил – в нашем доме, внизу – диетический магазин. Буду кормить тебя манными котлетами. Или морковными.

– Хочу в Гнездниковский сходить, – сказал Коля. – Трепанова вспомнить, Афиногена. Надо бы нам вместе побродить по старым местам…

– А у тебя найдется время? – с недоверием спросила Маша.

– Я постараюсь найти. Мы ведь ради будущего живем. Значит, должны помнить прошлое. А то ведь порвется связь времен. – Коля улыбнулся.

Весь вечер они бродили по Москве, и прошлое возвращалось к ним случайно запомнившимся поворотом улицы, знакомым домом на перекрестке. Прошлое уводило их в заснеженную, нетопленную, голодную Москву 1919 года. И они шли среди улыбающихся, счастливых людей, среди потока новеньких, поблескивающих свежим лаком «эмок» и «зисов», мимо сверкающих витрин, но им казалось, что вот сейчас, через секунду вывернет из-за угла черный автомобиль Кутькова, и безжалостные бандитские маузеры полоснут вдоль тротуара тяжелым, не знающим пощады свинцом.

– Вот здесь мы настигли Кутькова. Помнишь?

Маша молча кивнула.

– Двадцать один год прошел, а кажется – это было вчера. А все-таки основное мы сделали. Профессиональной преступности больше нет.

– Сколько же еще времени уйдет, пока вы справитесь с непрофессиональной? – вздохнула Маша. – Когда-то ты сказал: «Вот пройдет десять лет, и мы выпустим из тюрьмы последнего жулика…»