Раиса Орлова-Копелева - Двери открываются медленно

• Название: Двери открываются медленно
• Автор: Раиса Орлова-Копелева
• Жанр: Русская классическая проза

---

"Мы чужие в этом мире, мы, собственно, живем не здесь, а дома. Было время, когда мы думали, что наше призвание состояло, между прочим, в том, чтобы свидетельствовать перед Западом о возникающем русском мире. Это время прошло... Мы остаемся вне России потому, что там свободное слово невозможно, а мы веруем в необходимость его высказать...".

Знаю, что эти строки продиктованы отчаянием. Кто же, да еще в эмиграции, прожил без таких минут!.. Придется проходить и через это... Могла бы привести из сочинений того же Герцена множество высказываний противоположных, не больше ли всех остальных именно он сделал для связи России и Европы? Прежде, чем вырвались у него процитированные выше строки (1864 г.), да и после Герцен многократно свидетельствовал перед Россией о Западе, перед Западом - о России. И все те, кто оказался в эмиграции после него, все равно, хотели они того или нет, - свидетельствовали. Каждый эмигрант - кто в печати, кто с трибуны, кто пусть просто своим поведением - рассказывает, из какой страны он приехал, как вживается в другую. Много недоразумений возникает, когда по одному, двум, десяти эмигрантам судят о целой стране. И мои заметки предельно субъективны. Это я так и то и тех увидела, а другой человек, даже рядом живущий, увидит другое. С тех пор, как Нина Берберова, одна из писательниц-эмигранток первой послереволюционной волны, сказала: "Мы не в изгнании, мы в послании", прошло почти шесть десятилетий. Ощущать себя в послании - обоснованно ли, нет ли - это дело самооценки. Я в изгнании. С внутренним обязательством свидетельствовать, рассказывать о моей родине, искать двери, связывающие разделенные миры. Разноголосица свидетельств страшнейшая. От цифр и фактов до обобщений. Иной раз я с негодованием отбрасываю очередной номер эмигрантского журнала или газеты (читаю выборочно) с мыслью: "Это не о той стране, где я жила". Не сомневаюсь, что именно так говорят и обо мне. Каждый из нас унес свою Россию, свой круг близких и дальних, свое представление о стране и людях. У людей - и у моих бывших (как и теперешних) сограждан - разная оптика. Один здешний дружественный читатель моих работ сказал мне: - Нам это понять трудно. Вероятно, вам теперь надо все писать в двух вариантах: один для России, другой для нас. Фраза застряла болезненной занозой. И сомнением: а вдруг он прав? Может быть, эта задача - сделать так, чтобы поняли и там и тут - мне не под силу? Может быть, она и вообще невыполнима? Но, спорю я с ним и с собой, ведь если нет общей меры для оценки поступков, мыслей, чувств человека, в каком бы пункте земного шара он ни жил, тогда вообще нет надежды ни услышать, ни понять друг друга. Если же общая точка отсчета при всех различиях существует, если это не относительная величина (как "лето" для моего сокурсника из Малайзии), если мы все действительно принадлежим к роду человеческому, значит, перевести, передать опыт - можно. "Мы не врачи, мы - боль", - сказал о литераторах в прошлом веке Александр Герцен. Никогда я не ощущала острее, чем сегодня, мудрость и общезначимость этих слов. Та боль, которую я могу передать, и то, как я могу передать ее, существует лишь в одном варианте. Как лечить безумный мир, я не знаю. Продолжаю пытаться открывать хотя бы некоторые двери, уже печально зная, что многие так и останутся закрытыми. Разгадаю ли я когда-нибудь знаки этой таинственной страны, из которой пришли в мое детство Ганс и Гретель, знаки таинственного мира, где мне, возможно, придется жить до могилы? Сумею ли я рассказать здешним людям о другой таинственной, великой стране, которая навсегда останется моей родиной? 1984 г.