Редьярд Киплинг - Собрание сочинений. Том 1. Ким: Роман. Три солдата: Рассказы

• Название: Собрание сочинений. Том 1. Ким: Роман. Три солдата: Рассказы
• Автор: Редьярд Киплинг
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-275-01588-1

Джозеф Редьярд Киплинг (1865–1936) — классик английской литературы, лауреат Нобелевской премии по литературе 1907 г., обязанный своей славой прежде всего романтике, которой овеяны его поэтические сборники; один из популярнейших английских писателей, оказавший сильное влияние на общественное мнение западных стран.

В первый том собрания сочинений вошли роман «Ким» (1901), написанный Киплингом на вершине славы и являющийся своеобразным прощальным словом, обращенным к Индии, и сборник рассказов «Три солдата», посвященный «строителям империи» — простым людям в солдатских мундирах, рядовым колониальной армии.

---

День скучно и медленно подходил к концу. Когда Ким захотел спать, его стали учить, как складывать платье и выставлять сапоги. Остальные мальчики издевались над ним. Трубы разбудили его на заре. Учитель поймал его после завтрака, сунул ему под нос страницу ничего не значащих букв, назвал их бессмысленными именами и без всякого основания избил его. Ким думал было отравить его опиумом, занятым у одного из слуг, но сообразил, что так как все едят публично, за одним столом (что особенно возмущало Кима, который предпочитал есть, отвернувшись от всех), то предприятие может быть опасным. Тогда он попробовал убежать в деревню, где жрец хотел опоить опиумом ламу, — деревню, где жил старый воин. Но всевидящие часовые, стоявшие у каждого выхода, заставили вернуться маленькую фигуру в красной одежде. Штаны и куртка одинаково калечили тело и душу. Поэтому он отказался от намерения бежать и решил по восточному обычаю положиться на время и случай. Три мучительных дня прошли в больших белых комнатах, в которых раздавалось эхо. Он выходил по вечерам под конвоем мальчика-барабанщика и все, что он слышал от своего спутника, были несколько бесполезных слов, составлявших, по-видимому, две трети всех ругательств белых людей. Ким знал давно эти слова и презирал их. Мальчик вполне естественно мстил ему за молчание и отсутствие интереса тем, что бил его. Мальчик нисколько не интересовался базарами в пределах лагеря. Он называл всех туземцев неграми, но слуги называли его в лицо отвратительными именами и, обманутый их показной почтительностью он ничего не понимал. Это несколько вознаграждало Кима за побои.

Наутро четвертого дня мальчика-барабанщика постигла кара. Они пошли вместе на бега в Кимбалле. Он вернулся один, в слезах и рассказал, что О'Хара, которому он не сделал ничего особенного, подозвал какого-то краснобородого негра на лошади. Что этот негр напал на него, схватил молодого О'Хару и ускакал с ним полным галопом. Эти вести дошли до отца Виктора, и он опустил свою длинную нижнюю губу. Он был уже и так достаточно поражен, получив письмо из Бенареса, из храма, в котором останавливался лама. В письме лежал чек местного банкира на триста рупий и удивительная молитва к «Всемогущему Богу».

— Силы тьмы! — воскликнул отец Виктор, комкая письмо. — А он удрал с одним из своих прежних друзей. Не знаю, что легче для меня — вернуть ли его или потерять из виду? Он недоступен моему пониманию. Каким, черт возьми, образом уличный нищий может достать деньги на обучение бедных мальчиков?

В трех милях оттуда, на ипподроме в Умбалле, управляя серым кабульским жеребцом, Махбуб Али говорил сидевшему перед ним Киму:

— Но, Маленький Всеобщий Друг, следует же принять во внимание мою честь и репутацию. Все офицеры-сахибы во всех полках и весь город Умбалла знают Махбуба Али. Видели, как я схватил тебя и наказал мальчика. Нас видно далеко отсюда. Как я могу взять тебя или объяснить твое исчезновение, если я спущу тебя и позволю тебе убежать в поле? Меня посадили бы в тюрьму. Имей терпение. Раз ты сахиб — всегда будешь сахибом. Когда ты вырастешь — кто знает — ты будешь благодарен Махбубу Али.

— Увези меня от их часовых туда, где я могу переменить эту красную одежду. Дай мне денег, а я пойду в Бенарес и снова буду с моим ламой. Я не хочу быть сахибом, вспомни, что я передал ту посылку.

Жеребец сделал бешеный прыжок. Махбуб Али неосторожно всадил в его бока стремена с острыми концами. Он был не из тех новомодных многоглаголивых барышников, которые носят английские сапоги и шпоры. Ким сделал из всего этого свои выводы.

— Это был пустяк. Тебе было по пути. Я и сахиб уже забыли это. Я посылаю столько писем людям, предлагающим вопросы о лошадях, что уже не различаю хорошенько одного от другого. Это Петерс-сахиб хотел узнать родословную гнедой кобылы, не так ли?

Ким сразу увидел ловушку. Если бы он сказал «гнедая кобыла», Махбуб по одной его готовности согласиться с поправкой понял бы, что мальчик подозревает кое-что. Поэтому Ким ответил:

— Гнедая кобыла? Нет. Я не забываю поручений. Это был белый жеребец.

— Ах, да. Белый арабский жеребец. Но ты писал мне про гнедую кобылу?

— Зачем говорить правду писцу? — спросил Ким, почувствовав, как Махбуб коснулся его груди.

— Эй! Махбуб, старый негодяй, остановись! — крикнул чей-то голос, и англичанин на маленьком пони, годном для игры в поло, подъехал к нему. — Я изъездил за тобой почти полстраны. Твой кабульский жеребец умеет бегать. Вероятно, на продажу?..

— У меня скоро будет новый материал, как раз годный для изящной и трудной игры в поло. Ему нет равного. Он…

— Играет в поло и служит за столом. Да. Знаем мы все это. Черт побери, это что у тебя?

— Мальчик, — серьезно сказал Махбуб. — Его прибил другой мальчик. Его отец был некогда белым солдатом в большой войне. Мальчик жил в городе Лагоре. Он играл с моими лошадьми, когда был совсем маленьким. Теперь, я думаю, из него хотят сделать солдата. Он только что взят в полк его отца, в полк, который на той неделе отправился на войну. Но я не думаю, чтобы он хотел быть солдатом. Я взял его, чтобы прокатить! Скажи мне, где твои казармы, и я спущу тебя там.

— Пусти меня. Я один найду казармы.

— А если ты убежишь, всякий скажет, что это моя вина.

— Он добежит к обеду. Куда ему надо бежать? — спросил англичанин.

— Он родился здесь. У него есть друзья. Он ходит, куда желает. Он ловкий малый. Ему нужно только переменить одежду, и в одно мгновение он станет мальчиком-индусом низшей касты.

— Черт побери, пожалуй! — Англичанин критически оглядел мальчика. Махбуб направил лошадь к казармам. Ким заскрежетал зубами. Махбуб насмехался над ним, как свойственно неверным афганцам. Он продолжал говорить:

— Его пошлют в школу, наденут на него тяжелые сапоги и запеленают в платье. Тогда он забудет все, что знает. Ну, которая твоя казарма?

Ким указал — говорить он не мог — на белый флигель отца Виктора.

— Может быть из него выйдет хороший солдат, — задумчиво проговорил Махбуб. — Во всяком случае, он будет хорошим ординарцем. Я однажды послал его с поручением в Лагор. Это касалось родословной одного белого жеребца.

То было смертельное оскорбление, нанесенное вслед за другим, еще более сильным, и сахиб, которому он так ловко передал письмо, вызвавшее войну, слышал все это. Ким уже видел Махбуба Али, жарящегося в пламени за измену, но перед ним самим вставал длинный ряд серых казарм, школ и снова казарм. Он умоляюще взглянул на резко очерченное лицо, по которому незаметно было, что англичанин узнал мальчика. Однако даже в эту трудную минуту Киму не пришло на ум просить сострадания у белого человека или выдать афганца. Махбуб с решительным видом смотрел на англичанина, который, в свою очередь, смотрел на Кима, дрожавшего и потерявшего способность говорить.

— Мой конь хорошо выдрессирован, — сказал торговец. — Другие стали бы лягаться, сахиб.

— А! — наконец проговорил англичанин, обивая концом хлыста пену с боков пони. — Кто хочет сделать солдата из этого мальчика?

— Он говорит, тот полк, который нашел его, и полковой патер.

— Вот этот патер! — Ким задыхался. Отец Виктор с непокрытой головой спускался к ним с веранды.

— Силы тьмы, О'Хара! Сколько же у тебя еще припрятано разнообразных друзей в Азии! — вскрикнул он, когда Ким спустился с лошади и беспомощно встал перед ним.

— Доброе утро, падре! — весело сказал полковник. — Я хорошо знаю вас по рассказам друзей. Намеревался еще раньше побывать у вас. Я — Крейтон.

— Из этнологического отдела межевого департамента? — спросил отец Виктор. Полковник утвердительно кивнул головой. — Очень рад познакомиться с вами и должен поблагодарить вас за то, что вы привезли мальчика.

— Не за что, падре. К тому же мальчик вовсе не собирался бежать. Вы не знаете старого Махбуба Али? — Барышник неподвижно сидел, освещенный солнцем. — Узнаете, если пробудете здесь месяц. Он поставляет нам всех лошадей. Этот мальчик довольно любопытное явление. Можете вы рассказать мне что-нибудь про него?

— Могу ли рассказать? — задыхаясь, проговорил отец Виктор. — Вы единственный человек, который может помочь мне в моих затруднениях. Рассказать вам! Силы тьмы, да я чуть не лопнул от желания рассказать все кому-нибудь из знающих местные обычаи и нравы!

Из-за угла показался грум. Полковник повысил голос и сказал на местном наречии:

— Очень хорошо, Махбуб Али, но к чему рассказывать столько о пони! Я ни в каком случае не дам более трехсот пятидесяти рупий.

— Сахиб немного разгорячился от езды и рассердился, — ответил барышник, подмигивая с видом привилегированного шутника. — Он скоро лучше увидит качества моей лошади. Я подожду, пока он окончит разговор с падре. Я подожду под этим деревом.