Элизабет Нокс - Искушение винодела

• Название: Искушение винодела
• Автор: Элизабет Нокс
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-35763-5

Франция XIX века. Юный Собран, сын винодела, знакомится с ангелом, внешне похожим на Иисуса Христа. И все в жизни Собрана складывается удачно: он наследует отцовскую винодельню, женится на девушке своей мечты. Но ангел оказывается падшим. Винодел сходит с ума, повреждается рассудком его жена, а в провинции совершается несколько жестоких убийств юных девушек…

Тонкий интригующий роман погружает читателя в неизведанный мир желания и ярости, страсти и смертельной ревности, сексуального наслаждения и стыда, своеобразной верности.

Писательницу Элизабет Нокс хорошо знают в Новой Зеландии, и это ее первая книга, получившая мировую известность.

---

— Ты говорил об этом с Леоном?! — ужаснулся Собран.

— Тебе нездоровилось, отец.

— Я не неженка.

Батист не ответил, и в его молчании Собран угадал смущение, несогласие. Бедный мальчик — угораздило же обоих его родителей тронуться умом.

1833 AROME[31]

Сидя в кресле под сенью дерева, Собран первым Заметил ангела: тот парил в небе, поймав восходящий поток воздуха, затем снизился по спирали над основанием нового дома. Хорошенько его рассмотрев, Зас развернулся и под углом спланировал на вершину холма. Чем ближе ангел становился, тем выше казалась скорость, с которой он подлетал. Собран с трудом поборол желание закрыть глаза и отвернуться. Наконец Зас остановился, захлопав крыльями, подобно соколу, повис в воздухе и медленно опустился на землю перед Собраном.

— Просторный будет дом, — сказал ангел, прилетевший с пустыми руками.

— В два этажа, с чердаком и конюшнями.

— Сколько человек прислуги?

— Повар, служанка и няня для присмотра за младшими детьми. Еще конюх. У меня пока ландо. На следующий год прикуплю что-нибудь побольше.

— Где твоя семья?

— Младшие дети: Антуан, Алина и Бернар — с Сабиной и ее семьей. Аньес в монастыре в Отуне, Мартин — в школе, недалеко от Сабины. Селеста приболела, и я отправил ее со своей сестрой на курорт. Батист остался со мной в Вюйи. Сегодня ночью я — гость Антуана. — Собран взглянул на одинокие торцевые стены будущего дома, — Каменщики ночуют прямо на стройке. Так лучше: надо же было придумать убедительную причину, чтобы уйти сегодня из дома, иначе Антуан увязался бы за мной. Ему не по нраву, что я «взялся за старое».

Зас сменил позу, убрав крылья за спину. Так он стал напоминать серафима с церковного витража, разве что одет был в одни только мягкие чешуйчатые кожаные штаны с боевым поясом, который украшали драгоценные камни и жемчужина на кончике золотого стержня, скреплявшего оба конца пояса. Собран впервые заметил: этот предмет одежды одинаково подошел бы и воину, и соблазнителю.

— Прикройся, — сказал Собран. Он слишком устал, чтобы возмущаться. Потом провел рукой по подбородку и признался: — Борода больше не в моде у благородных господ. Уже много лет.

Зас рассмеялся.

— Ты целый год ждал, чтобы сказать мне это?

— В чем ты меня обвиняешь?

— В самоукрашательстве.

Губы Собрана сжались в тонкую полоску, однако он отпустил подлокотники кресла и, сцепив пальцы, провернул подписанное кольцо на одном из них.

Зас расправил крылья как можно шире, так что отраженный свет засиял на его коже. Сел на камень и закрылся ими.

— Что у тебя там? — спросил ангел, заметив на коленях у Собрана книгу.

— Роман, «Индиана». Написала Жорж Санд. Я пришел сюда засветло. Месяц назад Аврора де Вальде рассмеялась, увидев, как я читаю графа Келюса[32]. Когда же я рекомендовал ей «Размышления о политике» Шарля Наполеона, то… что ж… — пожал Собран плечами, взяв книгу в руки, — Она прислала мне это из Парижа, где проводит медовый месяц.

— О…

— Аврора мне друг, — сердито посмотрел на ангела Собран, — как Антуан, только дороже. Ей интересны книги, новые идеи, Антуану — нет. К тому же она женщина, и ее дружба намного теплее.

— А ее муж интересуется книгами и новыми идеями?

— Ее муж — благородный господин. — Собран сжал книгу в ладонях. — Жаль, но замужество Авроры изменит наши отношения. А мне они доставляли радость и утешение.

Через некоторое время Собран взглянул на молчавшего ангела.

— Расскажи мне что-нибудь, Зас.

— Что же?

— Что угодно, о чем угодно.

И Зас поведал Собрану о саде, которым он занялся, потому что должен был занять себя хоть чем-нибудь в своем путешествии — посреди голой смертоносной снежной пустыни договора между Богом и Люцифером. Перед лицом жизни Зас нуждался в каком-нибудь героическом, всепоглощающем занятии. И он решил разбить в аду сад.

— Я подыскал местечко в горах, за гребнем, где воздух разряженный и прохладный — то есть нагрет как этот холм в солнечный полдень середины лета. Затем начал застраивать его, украв инструменты у ангелов-каменщиков, что возводят темную толстостенную цитадель. В той крепости хранятся копии всех книг. Я таскал к себе на склон расплавленное стекло и заливал в форму, пока не выросла стена, отгородившая будущий сад от огненных прерий. Она непрозрачна до середины, а ближе к верху становится тоньше. Свет проходит в мой сад не совершенным, искаженным, как лучи солнца — сквозь дым.

Далее я создавал почву. Не просто носил ее с земли, но создавал. Вырастил лишайник, ползучие растения. Потом стал носить воду — носил ее каждый день тысячу лет.

Да, меня раскрыли, пришли посмотреть, но Люцифер велел никому не вмешиваться в мои дела — ни помогать, ни мешать. Однако прочие ангелы были так и так заняты — сгоняли проклятые души в загоны, запирая их там, словно вино в бочке, позволяя выражать себя.

Простые растения образовали почву, и я взялся за растения посложнее. Закрыл сад на манер террариума со своим климатом и не открывал, пока почва не стала достаточно глубокой и жирной. Тогда я открыл сад, снабдив колпак воздушными отверстиями с крышками на петлях, и снова начал сажать — цветущие кустарники, ползучие растения, не позволяя им испытывать жажду. Я обустроил в саду фонтан, постоянно держа его наполненным, но вода выкипала, испарялась, будто с раскаленной сковороды. Начал собирать розы. Выжившие цветы с годами менялись. Все темнело от жара подобно тому, как темнеет верхушка лесного бука в жаркое лето.

Спустя тысячу лет я могу оставить сад открытым на более долгий срок — проходит шесть дней, а потом начинаются неприятности, если закрыть большую часть люков и растения будут дышать собственными испарениями. Сад порядочных размеров: дальнего конца, где стоит большое дерево и куда не доходит свет, не видно. Ты когда-нибудь наблюдал кольцевое затмение? Впечатление то же. Светолюбивые цветы никогда полностью не раскрываются. Приходится добавлять свету в пору, когда начинают трудиться пчелы. Все цвета насыщенные, пышные. Свет сероватый, тусклый, как холодная вода, и неспокойный, будто исходит от потока лавы. Хочется прохлады, но воздух очень теплый, вода в фонтане порою плещется со звуком, какой издает язык, которым ворочают во рту, полном слюны. Вода не сверкает, нет синего цвета — я сам принес его: графит, васильки, лаванда… все они выцветают до белого. Нет бледно-зеленого — стебли и листья роз темные; красные бутоны приобретают оттенок ближе к черному и смотрятся высушенными.

Зас умолк.

— Мне никогда не увидеть этого, — произнес Собран, — Единственного гостеприимного места в аду.

— Оно сумеречное, полное тусклого света и цветочных ароматов. — Помолчав, Зас спросил: — Так ты более не ожидаешь отправиться в ад?

Они посмотрели друг на друга. Собран зарделся.

— Если опустить это, — сказал Зас, — и если ты по-прежнему думаешь, будто из-за меня на тебе проклятие, то я и тут остаюсь твоей удачей. И злишься ты только потому, что я полностью тебе не открылся.

Перестав скрипеть зубами, Собран сказал:

— Все это время ты играл со мной.

— Нет. Но удовольствие получал.

Подойдя к дереву, Зас прижался к его шершавому стволу, и серая кора вдруг показалась Собрану частью пышного убранства ангела — так она хорошо контрастировала с бледностью перьев, драгоценными камнями, золотом, безупречной белизной кожи. И каждая из сторон контраста будто бы набрала полную силу, пробудилась безудержной свежестью, заключенной в слепой силе гигантской Волны.

— Прячась, ты причинял мне боль, — снова заговорил Зас. — Впрочем, я научился смиряться с твоими сюрпризами. Все эти годы я был так занят — бесцельно занят, — что друзей заводил очень немного, и все они казались мне хорошими. Мужчины, женщины — сознательные люди, добрые… или сдержанные. Как и я, они смирили свои аппетиты, личные устремления, будто родились с иной, благой целью улучшить мир, доказать его ценность. Встретив меня, эти люди сделали все во славу Господа. Бог есть любовь для некоторых, вроде моего друга монаха; для других, вроде Афары, — правда. А ты иной. Ты отправился на войну, обзавелся семьей, занялся виноделием, словно я в твоей жизни стал некой приправой к вкусу земного существования, солью, которой тебе не хватало, но далеко не самой главной частью. Я стал каким-то событием, календарной датой. До тебя я выбирал себе в друзья отшельников, людей, которых находил одинокими в странные часы, или же делал отшельниками тех, кого встречал. В конце концов, я сам — отшельник. Отшельник в аду. Ты для меня стал иным.

Собран, сопротивляясь доверительному тону Заса, отвечал, что падшему ангелу только и пристало общаться с отшельниками. Любой, кто обрекает людей на проклятие, должен иметь сердце работорговца, сердце, для которого усладой звучат звон монет, треск плетей на плантациях, скрип мельничного колеса или грохот молота в шахтах. Ему сладок крик матери, оплакивающей потерю детей. Ведь как удобно для прогнившего в сердце и привередливого существа вроде Заса общаться с людьми без семей, без земли — с этими его друзьями, учеными и одиночками.