Вадим Сухачевский - Доктор Ф. и другие

• Название: Доктор Ф. и другие
• Автор: Вадим Сухачевский
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2004
• ISBN: 5-8189-0259-5

Великое событие, волнующее человечество вот уже два тысячелетия, приоткрывает завесу над своей Тайной. Действие романа развивается в наши дни. Читатель встретится с потомками героев романа «Завещание императора». Судьбоносное решение предстоит принять им на пороге нового века. На каждом шагу их ждут приключения – порой драматические, а порой способные вызвать улыбку.

---

Елизавета Васильевна поставила передо мной желанную дымящуюся чашечку. Дядя налил себе сам и, не дожидаясь меня, начал сладострастно отхлебывать, по лицу его растекалось блаженство. Приличия ради я выждал, пока Елизавета Васильевна сядет за стол, потом только потянулся к своей чашке.

Не чая сделать первый глоток из крохотной серебряной чашечки с витой ручкой, я на беду свою начисто забыл об осторожности, к которой призывала меня Елизавета Васильевна.

Конечно же, нетрудно было сообразить, что раскаленное серебро может пребольно обжечь руку, но и дядя, и Елизавета Васильевна с таким спокойствием держали в руках свои чашечки, что это обмануло бы и человека куда более осторожного, чем я…

Сначала из моего горла вырвался вопль, только потом я сквозь нестерпимую боль понял, что произошло. Боль тут же стрельнула из обожженной руки куда-то в селезенку, а кофе из опрокинутой чашечки водопадом хлынул со стола и прожег трусы.

От стыда пуще, чем от боли, я взметнулся из-за стола (помнится, опрокинув кофейник) и опрометью бросился к двери. На ходу сообразил, что это дверь не в коридор, а в другую комнату, но мне было уже все равно.

— Подождите, туда нельзя! — вскрикнула за моей спиной Елизавета Васильевна.

— Стой! Назад! — прорычал дядя.

Однако меня уже ничто не могло остановить. Я тараном врезался в дверь, под моим нажимом слабо хрустнул какой-то несерьезный запор, дверные створки на миг распались, и я, потеряв равновесие, как куль, ввалился в темноту.

Двери тут же сошлись за моей спиной, а окна здесь были зашторены наглухо, так что разглядеть комнату я не смог. Лишь по тяжелому шевелению в дальнем углу понял, что я здесь не один.

Оно было живое, и оно надвигалось на меня. Комнату наполнил звук его тяжелых шагов. Я почувствовал, как мерзейший холодок, зародившийся у меня где-то в животе, медленно расползается по всему телу.

Оно было огромным, метра в два, — теперь оно уже вырисовывалось здоровенным черным пятном на фоне проступивших за шторами окон. Если бы не стыд, который был в ту минуту сильнее всех страхов, я бы тут же пулей вылетел отсюда, чтобы укрыться у дяди под крылом.

Тем не менее я продолжал бездвижно стоять, хотя уже не чувствовал пола под слабнущими ногами. Секунды растянулись в вечность.

Оно приблизилось ко мне почти вплотную, и я уже более или менее отчетливо видел его силуэт. Контурами Оно отдаленно походило на человека, и лишь порывистое сопение, в которое то и дело вкрадывался не то стон, не то рык, выдавало его не человеческую природу. Да и воздух в этой комнате был какой-то пещерный, гнилостный, — такого запаха не может быть в человеческом жилище, так может пахнуть только в зверином логове.

Вдруг Оно протянуло свою огромную лапищу и тронуло меня за плечо. Уже на грани обморока я машинально попытался оттолкнуть его от себя и тут почувствовал, что моя рука утонула в горячей густой шерсти. Терять было нечего – зашипев, как загнанный в угол кот, я обеими руками судорожно вцепился в его лохмы.

Оно тоже взревело – скорее испуганно, чем грозно, — и внезапно в мое ускользающее сознание проникли вполне человеческие слова:

— Товарищ енерал-полкоуник, ти ето вы? Употьмах ничуго нэ бачу… Та за бородэ не тягайте, товарищ енерал, це ж не пакля.

Мои пальцы сами собой разжались. Я что-то слабо пискнул и начал сползать по стене.

В следующий миг дверь распахнулась – это дядя вошел. Только теперь в хлынувшем свете я разглядел наконец страшилище, обитавшее здесь. Оно впрямь было громадного роста. Голова его сидела прямо на плечах, не оставив ни малейшего зазора для шеи. Неряшливая дремучая борода сливалась с такими же неопрятными лохмами, растущими на груди. Вообще, ничего более волосатого, чем это существо, я никогда прежде не видывал: из носа, из ушей, с каждого пятачка на лице у него кустилась могучая растительность. Вся его одежда состояла из двух предметов – из едва запахнутого, в сальных пятнах, узбекского халата и посеревших от времени и грязи солдатских подштанников.

На проступившем из-под шерсти корявом лице появилось нечто вроде виноватой, искательной улыбки; только по этому, а никак ни по остальной наружности, я понял, что передо мной все-таки человек.

Дядя не спеша подошел к нему.

— Ты что ж это, Афанасий, людей пугаешь, а? — укоризненно спросил он. — Нехорошо, братец, ей-Богу, нехорошо. Не для того тебя, братец, сюда взяли, чтобы ты мою родню пугал. Давай-ка ты, братец, знай свое место.

— Так-ить – скильки ж можно, товарищ енерал-полковник, — затянуло басом это страшилище, именуемое Афанасием. — Нешто я крот, щоб употьмах та употьмах? Бачить вже разучився.

В сопровождение своим жалобам он переминался с ноги на ногу, при этом его босые пятки, отрываясь от паркета, издавали чавкающие звуки. Вообще вид у него был довольно-таки унылый и от этого вполне человеческий. Теперь уже я всерьез жалел его.

Однако дядю это нытье ничуть не проняло.

— Ты на себя в зеркало бы посмотрел, — все так же сурово сказал он. — Тебя же, коли на свет божий выпускать, так разве в зверинец. Не чесан, не мыт! А одет, одет как! Тьфу! Вон, посторонние люди криком кричат, как тебя, такого красавца видят… И дела уже который день не делаешь, только и знаешь с утра до вечера всякую дрянь пить. Забыл, что ли, для чего я оттуда тебя забрал? Так я же могу и назад воротить, у меня это мигом.

Видимо, угроза была далеко не пустячной. Афанасий взмолился:

— Як же можно, товарищ енерал-полкоуник? У их же сухий закон, як у Хвинландии… — Потом уже, шмыгнув медвежьим носом, угрюмо заверил: – Що надо, усе сроблю, товарищ енерал-полковник, тока не отсылайте. Це ж не люди, це бычки у томате, нешто они душу мою могут уразуметь? В мене ихние нарзаны вже во гди! А для вас, товарищ енерал – усе щё прикажете. Вы мне – як ридный батька.

Мне стало неловко перед этим чудищем: как-никак отчасти и по моей вине ему сейчас приходилось так жалко унижаться перед дядей.

— То-то же, — сказал дядя, немного смягчившись. — Только смотри у меня!

— Было б що бачить, — угрюмо проворчал Афанасий и побрел в дальний угол комнаты, где у него стоял самодельный, неряшливо застеленный топчан.

Дядя подтолкнул меня к двери:

— Пошли отсюда, малыш. А ты вот что, Афанасий, давай-ка ты, правда, займись-ка, братец, делом. И ежели что почувствуешь, немедля зови меня. Неделю уже здесь торчишь, а проку с тебя покуда как с козла молока. Сколько еще ждать прикажешь? Гляди, ей-Богу, отправлю назад, мне, голубчик, дармоедов в доме не надо!

Мы уже выходили из этой берлоги, когда Афанасий вдруг ошалело прошептал:

— Чую!..

— Что, уже?!.. — с испугом спросил дядя. Он трясущимися руками надел очки и почему-то стал разглядывать босые, грязные ноги Афанасия. Наверно, что-то в их виде, действительно, внушало страх – дядя вдруг запричитал: – Афоня, голубчик, предупреждать же надо! Нельзя же, братец, вот так вот, при посторонних!.. Ну потерпи, голубчик, чуток еще потерпи!.. — Не отрывая взгляда от Афанасиевых ступней, он с новой силой стал подталкивать меня к двери.

Однако вытолкать меня из комнаты он не успел.

— Чую! Вже чую! — взревел Афанасий. — Пиихалы!.. — и с этими словами начал неторопливо возноситься вверх.

Дядя сразу обмяк и перестал толкаться. Замерев на месте, мы с ним во все глаза следили за этим полетом. За день я настолько утратил чувство реальности, что даже не смог удивиться в полную силу, только это, должно быть, и спасло меня от окончательного помешательства.

Дядя снова обрел дар речи только после того, как нечистые, мозолистые пятки Афанасия зависли на уровне его очков.

— Идиот! — простонал он. — Скотина пьяная, вот после этого ты кто! Секунду не мог подождать? Что я теперь человеку скажу – об этом ты, дурак, подумал?

Афанасий его не слушал. Плавно покачиваясь в воздухе, он по-военному отдал честь:

— Товарищ енерал-полковник! Гвардии рядовой у запасе, эхстрасенс уторой категории Афанасий Хведорук докладывает! Лэвитация проходит нормально! Самочувствие – тоже у норме, тока трошки у голове шумит!

— Пить надо меньше, тогда б не шумело, — зло сказал дядя. — Что мне твоя дурная башка! Кто датчики подключать будет, кто тебе, олуху, давление смерит? Две недели рожал – и нате! Все коту под хвост!.. Надоел! Завтра же назад поедешь! — Он обнял меня за плечи: – Пошли, малыш. Не обращай на него внимания – больно много чести этому пьяному обормоту.

Тем временем Афанасий поднимался все выше и, войдя в раж, продолжал рапортовать:

— У воздухе усе спокойно! Происшествий нэма! Бачу тилько муху на лустре!.. Товариш енерал-полковник, задание Родины выполнено, дозвольте приступать к посадке! Перехожу на прием…

Вместо ответа дядя только в сердцах сплюнул и снова подтолкнул меня. Под его нажимом я безвольно поплелся в гостиную.