Николай Вашкевич - АБРАКАДАБРЫ

• Название: АБРАКАДАБРЫ
• Автор: Николай Вашкевич
• Жанр: Языкознание

Русский язык, пожалуй, как никакой другой, чрезвычайно богат так называемыми непереводимыми выражениями. В языкознании они называются идиомами. Слова, их составляющие, значат одно, а общий смысл, который как бы должен складываться из этих слов, совсем другой. Так, в выражении вот где собака зарыта, понятное дело, речь идет не о зарытой собаке, а о чем-то другом.

---

Означает ли это, что все эти названия заимствованы из арабского языка? От внимательного взгляда читателя не должно ускользнуть то обстоятельство, что в арабском языке соответствующие слова вовсе не обозначают никаких животных. Отношение между русскими названиями животных и соотносимых с ними арабскими корнями точно такие, как между чешским названием акулы жралок и соответствующим русским корнем. Мог ли чешский заимствовать это название из русского? Разумеется, нет, поскольку в русском акула обозначается иначе. Почему же мы понимаем мотивацию чешского слова? Очевидно, потому, что русский и чешский имеют общие корни благодаря тесному исконному языковому родству. Точно такие же отношения родства между русским и арабским языками.

С помощью арабских корней не проблема дать этимологию даже местоимений, как считается, самой архаичной лексики, о выяснения происхождения которой этимология даже не мечтает.

Русское местоимение я и его латинский эквивалент эго на первый взгляд в звучании не имеют ничего общего. Между тем это разные формы одного арабского слова. В ответ на зов арабы часто говорят гай или йай, что значит “идущий”, т. е. “я иду”. По форме это причастие от глагола га' а “идти, приходить” (в английском gо). Но можно употребить и глагольную форму, тогда надо будет сказать а: ги. Первая гласная долгая и по законам арабского языка произносится со склонением к Е. Отсюда рукой подать до латинского эго. Тем более что конечная О вместо нормативной арабской И здесь появляется в результате стремления выровнять произношение по аналогии. Это явление известно в языкознании под названием гиперкоррекции. Дело в том, что все правильные глаголы в первом лице настоящего временя оканчиваются на У (О). Таким образом русское я и латинское эго – всего лишь разные формы одного арабского слова со значением “иду”, употребляемое как ответ на зов.

Что касается местоимения ты, то и по-арабски ти – местоимение второго лица женского рода, при мужском роде – та. Русские местоимения третьего лица он, она, могут быть сопоставлены с арабскими местоимениями в сочетании с усилительной частицей ин (инна). Инн(у) – “он”, инна(полная классическая форма – инаха) – “она”.

Я думаю, не будет выглядеть слишком уж фантастичным сближение русских местоимений мы и мои. Ведь мы – это “я и мои люди”. Стоит, однако, в притяжательном местоимении мои гласную О прочитать, как мы уже много раз делали, арабским Айном, как получим то же значение, но на арабском языке маьи: “то, что со мной”, “то, что принадлежит мне”, где маъ – предлог, а и – местоимение. Твои создано по аналогии с мои.

Смотрите, используя наш метод, мы вторгаемся в святая святых языкового фонда, систему местоимений. Выясняется при этом, что система русских местоимений восходит прямо к арабскому языку. Считается, что местоимения никогда не заимствуются и при любых методиках подсчета базового словаря любого языка составляют его костяк. Понятно, что местоимения – особо крепкий орешек для этимологии. Но не для нас.

Давайте разберемся с указательными местоимениями в так называемых индоевропейских языках, чтобы понять, что они, если следовать “научной” терминологии, сплошь семитские.

Можно начать с любого языка, но, поскольку я обращаюсь к русскому читателю, начну с русского. В нашем языке есть местоимение эти. В арабском ему соответствует местоимение 'л ха: зихи (с межзубным з), имеющее и вторую фонетическую форму: ха: тихи. По законам фонетики арабского языка краткие гласные перед паузой не произносятся, поэтому обе формы преобразуются в звучание ха: зих и ха: 'тих с превращением конечного придыхания в так называемую “немую” форму, иностранцами не слышимую. Начальное придыхание тоже выпадает, (тем не менее, болгарский сохранил придыхательную форму – гэти), а первый долгий слог произносится с ималей, т. е. склонением к Е. Вот и получаем ети или эти.

В немецком языке мы имеем местоимение-артикль ди, который в равной степени относится к женскому роду единственного числа и ко множественному числу, независимо от рода, то есть переводится на русский и эта и эти. В еврейском языке идиш точно такая же система местоимений-артиклей, поэтому специалисты считают идиш индоевропейским языком, образовавшимся на базе немецкого с семитскими и славянскими добавлениями.

Но вот египетский диалект арабского языка никакого отношения, по классификации современной лингвистики, к немецкому языку не имеет, но и там существует это специфическое местоимение, относящееся к множественному числу и одновременно к единственному числу женского рода. И звучит оно точно так же, как немецкое или еврейское ди и переводится на русский то “эта”, то “эти”. Происхождение этого местоимения в арабском не вызывает вопросов. Первая часть классического местоимения ха-зих является самостоятельной морфемой и означает “вот”. Ее употребление факультативно. Межзубный з в египетском диалекте закономерно почти во всех случаях произносится как Д, так что ди – чисто арабское местоимение.

Неудивительно, что еврейское слово ди совпадает с арабским, языки ведь близкородственные. Однако возникает вопрос: система артиклей в немецком языке германского или семитского происхождения? Ведь она одинакова для немецкого и для идиша. А если местоимения не заимствуются, то возникает и другой вопрос, не является ли немецкий язык семитским? Вопрос, на который ответа нет, так как он с самого начала сформулирован неверно, как неверна и вся генеалогическая классификация языков.

Ясно, что и английский определенный артикль thе из того же источника. Это арабское указательное местоимение зи “эта, эти”, потерявшее показатели рода и числа. Его русские параллели – то, та, те.

ЭКСПРЕССИВНЫЕ ВЫРАЖЕНИЯ

Ах, ох, ох ты, ух ты

Ё моё, ё-кэ-лэ-мэ-нэ,

ё-пэ-рэ-сэ-тэ

Кшш

Мат

Ругать

Хиди нахийа

Табаллад

В минуты душевных переживаний, когда отчаяние, страх, горе, физическая или душевная боль, а то и радость переполняют наши сердца, а иногда и просто по трудно объяснимой привычке мы произносим странные слова и выражения. Некоторые из них называются междометиями, другие – матом. Некоторые из них имеют простое объяснение, другие – типичные абракадабры. Русский человек любит крепкое слово, но почти никогда, к его счастью, не задумывается над смыслом употребляемых им выражений. Люди других национальностей, понимающие русский язык, по первости бывают шокированы. На почве слишком буквального понимания ими русских выражений случаются конфликты, но вскоре и они привыкают к крепости русского слова, а порой и обходят наших по частоте и неуместности его употребления.

Начнем с междометий. С происхождением термина мы уже знакомы. Преподавателям русского языка осталось лишь перестать нашим детям лапшу вешать на уши. Ну а нам следует разобраться с этой частью речи по существу. Их следует подразделить на два разряда. Первый – это собственно междометия. Они обычно никакого лексического значения не имеют, выражая лишь чувства. Это ахи, ойканья и тому подобные восклицания, которые, как считается, происходят либо от звукоподражания либо от естественных биологических звуков, которые возникают в речевом аппарате как бы сами по себе. Здесь лингвистике делать в общем-то нечего, физиология разберется в этих звуках с большим пониманием сути дела. Второй разряд составляют осмысленные слова и выражения, употребляемые в функции первого. Можно глубоко вздохнуть, а можно и добавить, например, боже мой. Оба способа будут в одинаковой степени сигнализировать о печали или скорби. Первый способ выражения эмоций должен больше интересовать физиологов, второй – лингвистов. Но прежде чем отдавать ахи физиологам, надо провести среди них сортировку. К примеру, тот же ах. Известно, как крепки на Востоке семейные узы. Они оставляют свой глубокий след не только на характере взаимоотношений среди родственников, в особенности кровных, но и на языке. Это естественно. В минуты волнений кого вспоминает человек прежде всего? Разумеется, Бога, родителей, братьев, сестер. Так и появляются междометия, заполненные обращением к названным лицам. В нашей традиции круг лиц, к которым мы обращаемся в трудную минуту или минуту радости, значительно сузился. Мы вспоминаем только бога и маму, да и ту почему-то недобрым словом.