Александр Лебедь - За державу обидно

• Название: За державу обидно
• Автор: Александр Лебедь
• Издательство: Московская Правда
• Жанр: Военные
• Год: 1995
• ISBN: 5-7482-0006-6

Эта книга — о развале нашего государства, о том, как и почему мы дошли до такой унизительной жизни. Но самое главное — в книге живет реальная надежда на то, что мы сможем подняться с колен. Политик А.И.Лебедь твердо уверен, что Россию с колен подымем сами, когда сами сможем встать.

---

Мужики, посовещавшись, объявили цену: 3500 рублей за все. Я им объяснил, что хотя я командир дивизии и генерал, но получаю 612 рублей в месяц. Это практически шесть моих получек за вычетом партвзносов. И вообще порекомендовал побаиваться Бога.

Мы все дружно и смущенно замолчали. С одной стороны, забрать этот классный труд даром мне не позволяла совесть, а им, в свою очередь, даром не позволяли отдать затраченная работа и проявленное при этом вдохновение.

С другой стороны, они относились ко мне с уважением и искренне хотели помочь. С третьей стороны, ими двигало здоровое самолюбие русского мастера, чей труд, с нанесенной на него фамилией, мог потенциально угодить за океан и продемонстрировать американцам, что умельцы на Руси не перевелись. Ситуация, в которой без пол-литры не разберешься. Мужики так и сделали. Самый молодой сгонял за бутылкой, все дружно сошлись во мнении, что думать надо, и… чокнулись. Решение оказалось верным. На краю стола лежала стопа красочно оформленных буклетов. В искусно оформленных и прекрасно изданных буклетах были изображены образцы выпускаемого Тулой охотничьего и спортивного оружия, украшенного замечательно тонкой резьбой и восхитительной инкрустацией.

— Ваша работа? — спросил я.

— Наша.

— А что самое дорогое на свете?

— А хрен его знает.

— Я думаю, что реклама. Так вот, давайте я вам рекламу и сделаю. Вы мне вручаете ножи и наборы буклетов по количеству гостей. Я обязуюсь добросовестно каждому американцу вручить такой набор и настоятельно рекомендовать, нетеряя времени даром, приобрести ружье вашей замечательной работы.

— А дело генерал говорит, пусть знают. Мы ударили по рукам.

И вот наступил день, когда вертолеты с американцами должны были приземлиться в Тесницком. Все было готово, боевой дух был необычайно высок, беспокоило одно: погода, октябрь. Но и погода не подвела. День стоял сухой, прохладный, небо высокое, практически без облаков.

Приземлились. Представились, познакомились. Начали.

В этот день получалось все. Опытнейший специалист, мастер своего дела, заместитель командира дивизии по ВДС полковник Петр Семенович Неживой настолько точно произвел расчет, что машина с находящимися в ней старшим лейтенантом и рядовым приземлилась в 200 метрах точно против смотровой трибуны. Над площадкой приземления прошла армада самолетов, оставив за собой в воздухе четкие цепочки парашютистов. Разлетелись в щепы все мишени, чудеса творили на полосе разведчики. Командующий был на высоте. Я тоже. По всему было видно, что американца мы достали. Закончился показ, как водится, банкетом. Перед банкетом я «по-тихому» принял доклад, что все живы, есть две небольшие травмы — при десантировании один «словил каблучок», второй растянул ногу. Оружие было разряжено, боеприпасы изъяты, имитация сработала на 100 процентов. Смею настаивать, что во всяких учениях и показах вот этот доклад является главным.

На банкете я нахально вручил каждому представителю американской делегации набор буклетов. Заинтересовались буквально все, включая маршала Язова. Тут выяснилось, что я дал маху, не поинтересовавшись: сколько же стоят такие ружья? А этот вопрос сыпался со всех сторон. Больше того, я не охотник, никогда в жизни не брал в руки охотничьего ружья и, соответственно, никогда не интересовался, сколько же оно, это ружье, стоит. Бухнул наудачу, взяв, на всякий случай, вилку пошире: от 15 до 100 тысяч долларов в зависимости от… От чего в зависимости, я, честно говоря, не знал. Что-нибудь, конечно, придумал бы, но договорить мне, к счастью, не дали. Американцы зачмокали, любуясь буклетами: «Да, да!»

Выпили за советские воздушно-десантные войска, выпили за тульских умельцев, выпили за дружбу советского и американского народов.

Пили часто, но очень помалу. Рюмочки на столе стояли микроскопические. Атмосфера в палатке царила дружественная, веселая, непринужденная. Чейни рассказывал разные смешные случаи, маршал Язов читал стихи: свои и чужие. Я первый раз столкнулся с министром в такой обстановке и честно говоря, был поражен литературной эрудицией маршала. Командующий выразительно посмотрел на меня. В лазах у него читалось: «Ты чего? Скоро и банкет кончится!

Я достал футляр, который играл тонкой резьбой, как пасхальное яичко. Раскрыл его. Достал ножи, коротко рассказал историю воссоздания, технологию изготовления дамасской стали, назвал фамилии мастеров. В конце заявил, что, поскольку в ВДВ дарить ножи не принято, я могу только продать министру обороны США этот замечательный набор. Выдержал паузу, пока переводчик закончил переводить. Лица у американцев, а заодно и у маршала Язова, вытянулись. В глазах министра мелькнуло что-то похожее: «Ну, бизнесмен, погоди!» Возникла секундная заминка и неловкость. Я внес ясность: «Прошу пять центов! Дороговато, конечно, поэтому господин министр может и поторговаться!» Все захохотали. Но тут выяснилось, что я, сам того не желая, создал очередную неловкость. От купюр любого достоинства я решительно отказался, а мелочи у министра и его окружения не было. Один из помощников министра быстро сбегал на улицу и где-то там разыскал десятицентовую монету. Акт купли-продажи состоялся. Мы с Чейни пожали друг другу руки. Маршал Язов благоразумно запасся пятаком, и тут уже трудностей не было. Две монеты хранятся у меня дома. Это память. Память не столько об уже оставивших свои посты министрах, сколько о том, какие же были Воздушно-десантные войска. Что мы могли и умели. Не берусь судить, боялись ли нас, но уважать — уважали!

Расстались весьма тепло. Один камень с души свалился. Теперь можно было полностью сосредоточиться на подготовке к параду. Если на самой парадной площадке к тому времени ситуация стабилизировалась, тренировки пошли ритмично, с мелкими рабочими замечаниями, то обстановка вокруг нее медленно и уверенно накалялась. Нередки были оскорбления в адрес солдат и офицеров. Издевательские глумливые выкрики. Могли запустить какой-нибудь дрянью.

Подло это, мелко и мерзко беспредельно. Солдат — человек казенный. Сегодня парень учится, работает, в скверике с гитарой стоит, завтра его призвали, в строй поставили.

Придет время — демобилизуется, опять будет учиться или работать. Ну чего с ним, солдатом, который есть неотъемлемая частица того, что называется народ, какие-то счеты сводить? Зачем его провоцировать? Ведь оскорбляется не только воинская честь, мужское достоинство! Главная мерзость состоит в том, что взрослые дяди и тети незаслуженно оскорбляют собственных детей. В связи с этими мелкими эксцессами резко сократилась возможность по стимулированию солдат походами в театры и на концерты. Продолжала глумиться блудливая пресса, настроение у всех было скверное, все чувствовали себя без вины виноватыми. Отдельные солдаты начинали коситься на офицеров: «Вы тут, мол, на добровольной основе создали что-то такое, чего общество не воспринимает, а нас ни за что, ни про что вместе с вами топчут».

На ночные тренировки колонны выходили по живому коридору оцепления. Для оцепления привлекалась дивизия имени Дзержинского, Таманская и Кантемировская дивизии. Оцепление сдерживало страсти, но все равно отдельные оскорбительные выкрики, вопли и визги раздавались.

После первой ночной тренировки я серьезно задумался Дело в том, что маршрут движения к Красной площади мои бронеколонн проходил по улице Петровка… Это старинная длинная, узкая улица, к тому же находящиеся на ней старые особняки к тому времени активнейшим образом реставрировались, восстанавливались и ремонтировались. Ремонтировались, как у нас водится: если идет ремонт, то вокруг дома, естественно, стоит забор, сужая и без того узкую проезжую часть, а вокруг забора — стихийно возникшая свалка Если какие-нибудь «ура-демократы» из числа «новых русских» возьмут на себя труд с помощью имеющихся на стройке подъемных механизмов сбросить на проезжую часть десяток-полтора блоков, я окажусь в мешке. Справа и слева — узкие, мало пригодные для маневрирования больших масс бронированной техники переулки.

Я доложил свои сомнения командующему ВДВ.

— Ты брось! Десятилетиями по тому маршруту дивизия ходила. Оцепление выставим, ничего не будет.

Но сомнения меня не оставляли. Я решил организовать превентивный маленький скандал, во избежание скандала большого, парадного. Береженого Бог бережет! Поэтому на очередном совещании командного состава, когда командующий Московским округом генерал-полковник Н. В. Калинин довел все указания и вознамерился узнать, кому что неясно, я задал невинный вопрос: «Товарищ командующий, на какой передаче следует преодолевать граждан города-героя Москвы, если им вздумается лечь под гусеницы?»

Командующий взбеленился:

— Вы — генерал! Александр Иванович, я давно вас знаю и был о вас лучшего мнения. Что за чушь? Что за некоррекность? Задавать такие идиотские вопросы на служебном совещании!.. Садитесь!..