Андрей Загорцев - Боевое кредо

• Название: Боевое кредо
• Автор: Андрей Загорцев
• Жанр: Боевик
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-5483

Штаб армии назначил крупномасштабные учения. В числе прочих участие в них принимают разведчики спецназа ВДВ, которым поставлена задача обнаружить и условно взорвать штаб «противника». И тут начальству приходит в голову оригинальная мысль: помимо двух конкурирующих групп опытных бойцов выставить еще одну – особую группу штабных офицеров. Понятно, что шансов у штабников нет. Однако одному богу ведомо, на что способен русский офицер, даже если должность у него не слишком боевая. Смекалка, жизненный опыт, быстрота реакции и юмор могут стать грозным оружием, против которого даже спецназ окажется бессильным…

---

– Цитрамон поди жрал? «Доширак» нежнее аромат дает.

– Леня, ты чего вечно такой воинственный? – спросил я Ромашкина, помешивая ложкой горячую кашу.

– У меня, наверное, «вьетнамский синдром», мне столько всего пришлось пережить, – ответил печальный Ромашкин и даже шмыгнул носом.

– Ой, Леня! До фига же ты перенес – особенно на Ханкале в разведуправе! Целыми днями дрых в палатке направленцев да на рынке разгрузкии камуфляжи примерял, – возмутились в один голос капитаны.

– Не надо на него напраслину наводить, он еще на вылет с ВПШГ на озеро Голубое летал и в Каспийск, – заступился за майора Пиотровский.

– И под капельницей лежал в отряде на второй день после замены, и фонарик «маглайтовский» в сортире утопил, – не сдавались Артемьевы.

– Между прочим, у меня этот синдром с детства, – возмутился Ромашкин, – я в школе во втором классе уже воевал!

– А мы в космос летали и капитана Гранта спасали во втором классе, – парировали капитаны.

– Я серьезно воевал, – тихо произнес Леня, – с американцами…

– Пока делать нечего, почеши нам уши, – подначил я майора.

– Ну, ладно.

Из рассказа майора Ромашкина —непризнанного ветерана Третьей мировой…

Было это 10 ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года, поздней осенью. Родители тогда рано на работу уходили, а я взял да и проспал в школу. Смотрю – опаздываю, приду только ко второму уроку. Ну, что делать, чувствую – влетит мне. Поэтому, когда в школу шел с пацанами из второй смены, заигрался в войнушку и совсем припозднился.

Иду в школу, а на душе тревога такая и предчувствие чего-то нехорошего. И на улице как-то вдруг пустынно стало, даже машин почти не видно. Захожу, значит, я в фойе, а в школе тихо так. Обычно кто-нибудь из прогульщиков шарахается или дежурные из старших классов, пионерские патрули или уборщицы. А тут – тишина. И слышу, как где-то далеко-далеко печальная музыка играет. Мне вообще страшно стало. Думаю, наверное, что-то случилось. В класс свой заглядываю. А там… А там, короче, никого, а у нас контрольная должна быть по «матике». Вообще страх на меня напал, капец. Я в другой класс побежал – и там никого. Еще пару классов проверил. Пусто!

Непонятно – куда весь народ подевался? Бегу к учительской; может, там хоть кто-нибудь есть. Слышу – кто-то разговаривает. Я ухо «пригрел» возле двери, толком не разобрать, но слышу, кто-то всхлипывает, и голоса женские и мужские вроде:

– Ой, что же теперь буде-е-ет!.. Наверное, империалисты теперь радуются…

Я понял – это наша школьная «комсомольская вожачиха» рыдает. А ее кто-то успокаивает, по голосу – похоже, физрук (он всех училок женского пола помоложе любил успокаивать):

– Не получится ничего у подлых империалистов бу… бу… бу…

Потом что-то вроде про войну и:

– Ой, Николай Захарович, не надо, вдруг кто войдет. – Затем что-то типа: – Коля! Ой, какой большой…

А у меня в голове слово «война» засело напрочь. А физрук, наверное, «комсомолке» пистолет показывает. Слухи ходили, что все молодые училки болтают, будто у физрука есть большая пушка. Я стучусь так вежливо, а за дверью суета началась, потом замок защелкал, покрасневший физрук такой красный высовывается, видит меня и орет:

– Что ты здесь делаешь?! Тут в стране такое случилось, а ты здесь под дверьми торчишь! А еще октябренок!

– Николай Захарович, а правда война началась? – лепечу я, а самого прямо трясет от страха.

– Да еще какая! – орет он и захлопывает дверь.

Вот тут меня совсем затрясло. Началось! Подлые капиталисты развязали все-таки войну. Все уже, наверное, на фронт записываются, а я еще тут… Хотя какой фронт, все в бомбоубежище убежали и противогазы получают, а я здесь ошиваюсь… Бегу по школе, всего колотит, музыка эта страшная играет, и голос диктора: «Сегодня бу… бу… бу…»

Но я парень-то неробкого десятка. В себя быстро пришел, достал из портфеля свой пистолет с пистонами, добежал до подвала, смотрю – двери закрыты. Наверное, уже ждут прилета американских ракет. А так погибать не хочется в восемь лет – аж жуть. Я постучался – не открывают. Залег тогда на лестнице, забаррикадировался портфелем и жду ядерной войны. Вдруг слышу – идет кто-то. Неужели американские шпионы по школе ползают? Надо стрелять гада – чем я хуже Павлика Морозова? Стану октябренком-героем. Прицелился я из своего револьвера, зарядил пистон. Выскочил из-за укрытия и – бббаахх из пистоля прямо в него. Пистон – как грохнет! «Шпион» – хлобысь в обморок. Смотрю, а это наша техничка баба Люба. Вот продажная бабка! Значит, и она на империалистов работает, я давно ее подозревал. Одного шпиона из строя я вывел. Слышу, еще кто-то идет, заряжаю новый пистон, а там преподаватель по НВП Василий Иваныч ходит, по углам высматривает, наверное, бомбу хочет заложить.

Я выскакиваю и ору:

– Руки вверх, американец!

Он смотрит на меня, а потом как грохнется рядом с техничкой. Он старенький уже был, воевал еще с фашистами. Короче, я уже двоих пособников «мирового капитала» привалил.

А потом меня физрук вытащил из-за баррикады, пистолет отобрал, подзатыльник дал и повел с собой в спортзал. Думаю, скрутили меня все-таки сволочи, на расстрел ведут. Вот так и погибают настоящие октябрята. Иду, плачу, сквозь зубы песню «Орленок» мычу, тоска гложет. А тут меня физрук в спортзал втаскивает. А там… Там вся школа сидит, на стене портрет Леонида Ильича Брежнева с черной ленточкой, и директор речь читает. Короче, не война была, а генеральный секретарь помер. А я, не разобравшись в ситуации, двух «шпионов» уложил. Хорошо, что техничка и учитель по НВП не рассмотрели меня, когда в обморок падали. Их потом «Скорая» увезла – многим в тот день плохо было. А мои одноклассники вели себя совсем не по-октябрятски – радовались, что всех домой с уроков отпустили. Я, в отличие от них, шел домой печальный, пел песню про «Орленка», и была на моей душе первая боевая травма.

Леня продолжал после своего рассказа сидеть-печалиться, Артемьевы настраивали радиостанцию и вполголоса глумились над майором. Пиотровский допытывался у доктора – зачем ему презервативы? Я, разлегшись на коврике, немного задремал. Приплелся лейтенант, отдал мне телефон, слопал банку тушенки с галетами, достал из рюкзака остатки туалетной бумаги и, печально вздохнув, отправился куда-то вниз по склону.

– Угля ему, что ли, активированного дать? – сам себя спросил Аллилуев.

Я снова начал засыпать. «Далеко, далеко-о-о-о ускакала в поле молодая лоша-а-адь!» – запел телефон.

– Лейтена-а-ант, сволочь, ты что за херню поставил?! – заорали все в один голос.

– Кхе-кхе, я, так сказать, поставил песню, целесообразную обстановке, – прокряхтел откуда-то снизу из кустов финансист.

Звонил «свой среди чужих» майор Черепанов. Наш ночной «финт ушами» наделал много переполоха среди руководства учений. Ставки на нас немного подросли, и замкомбриг даже клятвенно пообещал станцевать стриптиз и сбрить усы, если мы на этих «скачках» уделаем «спортсменов». Но суть была не в этом. На встречу с нашим «связником» выехал один из офицеров оперативно-планового отделения, который попался спящим на оперативном дежурстве по реально действующим группам. Что он везет нам в конверте, Вове так и не удалось узнать. Однако он узрел, что, после того как специальный «шпионский» «ЗИЛ-131», кое-как заведшийся и выехавший на сорок минут позже назначенного времени, по причине отсутствия «писарихи» техчасти, не оформившей вовремя путевку, убыл, к замкомбригу прибыли какие-то странные «пехотные» личности на «ГАЗ-66», о чем-то тайно посовещались и поехали в сторону Вахапетовки.

– А в кузове сидела толпа офицеров с пехотного полчка в званиях от летех до капитанов, все такие «про войну», с автоматами, в маскхалатах, с вещмешками, – закончил Вова.

– Ясно, спасибо за информацию, Рихард, слоны идут на север, – поблагодарил я его.

– Слоны идут на хер, а ваш Штирлиц живет в бригаде уже который день… Когда только эта тягомотина закончится, я уже устал на два фронта работать, – заныл Черепанов.

– Не забывайте, Рихард, у нас ваш телефон, а в нем телефоны ваших «телок». А данная информация о вашей работе на «два фронта» будет очень интересна вашей супруге!

– Не шантажируй меня, а то я вам такой «инфы» накидаю, упаритесь ПКП (подвижный командный пункт) искать. И вообще, я только что с ЦБУ – оператор отметил положение «спортсменов» на карте: они в паре километров от вас; может, минут через сорок выйдут к окраине Ваххабитовки-Вахапетовки. Так что спасайте свои булки и – до связи! – испугался Черепанов.

Так, с нашим замкомбригом все ясно, яснее некуда, он в преступном сговоре с противоборствующей нам «группировкой». Если нас просто искать, прочесывая местность по приблизительным направлениям, толку от этого никакого. Ночная стычка показала, что нас просто так не взять – есть еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах. А тут вполне обозначенное место, где нас можно взять на «вилы». Мотострелковый командир для этого дела набрал офицеров помоложе, так сказать, с «задором». Наверняка пехотным офицерам надоело в преддверии учений ежедневно и еженощно проводить строевые смотры, устранять недостатки, белить бордюры, сооружать надолбы и трассировать выдолбы. Реальная возможность «повоевать» – да еще со спецназом! Будь я молодым летехой из мотострелкового полка, я бы с удовольствием напялил маскхалат и побегал за диверсантами. Командир «спортивной группы» наверняка горит желанием отомстить нам за ночной «прокол», да и подзуживают его наверняка сверху. Плюс – СОБР где-то неподалеку. Положение – не позавидуешь. Осталось только Пачишину попасться в лапы «загонщикам» – и вообще красота.